Жоржи Амаду - Капитаны песка
— Ничего паренек, подходящий… — говорит Зе-Баиянец.
— Его мамаша, моя кума, ох бойкая была баба… — горделиво вспоминает Лампиан.
«Вот звереныш!» — думает коммивояжер. Кондукторы сбрасывают с рельсов бревна, наваленные бандитами, чтобы остановить паровоз. Поезд трогается. Лампиан и его люди скрываются в зарослях каатинги. Вертун жадно вдыхает воздух сертанов и острием ножа делает на ложе своего карабина две зарубки. Две первые зарубки… Издали доносится заунывный гудок паровоза.
Сальто-мортале
Да, грабить этот дом на улице Руя Барбозы было чистейшим безрассудством: совсем рядом, на площади, не продохнуть от полицейских, агентов, инспекторов. Но «капитаны» стремительно взрослели, становились все более дерзкими: жажда приключений не давала им покоя. В доме оказались люди, они подняли тревогу, подоспели полицейские. Педро Пуля и Большой Жоан успели выскочить и понеслись по спуску Праса. Барандан ринулся в противоположную сторону, и только Безногий, отвлекая агентов на себя, оказался на улице, запруженной народом. Полицейские бросились за ним вдогонку, решив, что уж этого-то хромого они схватят наверняка. Безногий мчался зигзагами, но те не отставали. Безногий сделал вид, что хочет выскочить с противоположного конца улицы, а потом, резко остановившись (разогнавшийся преследователь проскочил дальше), кинулся в переулок, а оттуда побежал не вниз, на Байша-дос-Сапатеирос, а вверх, к Праса-до-Паласио: он знал, что иначе его догонят непременно: ноги у полицейских были длиннее. И ему, хромому, далеко не уйти. Он не дастся им. Он помнит, как обошлись с ним когда-то в участке, — тот арест до сих пор мучает его в кошмарных снах. Нет, больше они его не схватят, — бьется в нем единственная мысль. Полицейские несутся за ним по пятам. Безногий знает, что они будут из кожи вон лезть, чтобы схватить его, поимка «капитана» — дело нешуточное, это пахнет наградой и повышением по службе. Так вот же не будет по-вашему! Они его не возьмут, пальцем не притронутся. Он отомстит им. Он ненавидит их, как и весь мир, потому что мир к нему жесток. А когда случилось так, что люди отнеслись к нему ласково и любовно, пришлось бежать от них, потому что гнусная жизнь уже отметила его печатью порока. Не знал Безногий детства. Десяти лет от роду стал он взрослым, а иначе не выдержал бы изнурительной борьбы за жизнь — скудную и трудную жизнь беспризорника. Никогда не мог он полюбить ни одно живое существо, кроме этой собачонки, которая и сейчас бежит за ним. Души детей чисты, а его душа обезображена ненавистью. Он ненавидит этот город, эту жизнь, этих людей. Он любит только свою ненависть — она придает ему отваги и сил, заставляет забыть об увечье. Один-единственный раз с ним по-матерински нежна была женщина, и то потому, что он напомнил ей умершего сына: в нем, в Безногом, она любила своего навек потерянного Аугусто. А другая ложилась к нему в постель, ласкала его, создавая жалкое подобие любви, в которой отказала ей судьба. Никто и никогда не любил его таким, каков он есть на самом деле, — бездомный, искалеченный, несчастный. Все, кого он встречал в жизни, ненавидели его. И он ненавидел их всех. Однажды он попал в полицию, его там били, а человек в сером жилете с сигарой в зубах смеялся, глядя на его муки… Сейчас Безногому кажется, что это он гонится за ним, он, а не постовые полицейские… Если его схватят, он опять будет хохотать… Но его не схватят! Он слышит за спиной их дыхание, но они его не возьмут, нет! Дудки! Они думают, что он остановится, добежав до подъемника. Нет. Безногий вспрыгивает на невысокий парапет и, обернувшись к нагоняющим его полицейским, которые уже готовы схватить его, плюет в лицо тому, кто ближе, вложив в этот плевок всю свою ненависть. А потом, точно цирковой акробат, прыгает вниз.
На мгновение площадь замирает. «Убился», — говорит, побледнев, какая-то женщина. Точно цирковой акробат, не поймавший под куполом никелированный поручень трапеции, падает Безногий на камни мостовой. Просунув морду сквозь прутья решетки, воет собака.
Газетная хроника
Газета «Жорнал да Тарде» поместила телеграмму своего столичного корреспондента, описывавшего беспримерный успех, который выпал на долю юного и до сей поры безвестного живописца, впервые выставившего свои произведения. Через несколько дней «Жорнал да Тарде» перепечатала из какой-то столичной газеты статью критика. Юный художник был уроженцем Баии, что весьма польстило патриотизму редактора, ревниво следившего за славой родного штата. Критик, рассуждая о достоинствах и недостатках художника, о «свете», «воздухе», «колорите», «гамме теплых тонов», «изобразительном решении» и прочем, писал:
А потом опять начиналась искусствоведческая невнятица. Прошло несколько месяцев, и в газете появилась статья под заголовком:
Бойтесь данайцев…
Полиция города Белмонте возвращает
баиянским властям мошенника, известного
под кличкой Кот
Похоже, полиция Белмонте по воле своих коллег из Ильеуса оказалась в роли троянцев: завоевавший несмотря на свою молодость печальную известность мошенник Кот осуществил ряд махинаций и поживился за счет многих крупных помещиков и коммерсантов в Ильеусе, после чего переехал в Белмонте, где продолжил свою предосудительную деятельность. Он продавал земельные угодья, согласно его словам «весьма подходящие для выращивания какао». Когда же новые землевладельцы захотели осмотреть места будущих плантаций, то обнаружили, что все они находятся в русле реки Кашоэйра. Полиция Белмонте задержала Кота и выдворила из Белмонте.
Жители Ильеуса, бесспорно, богаче нас, им легча обеспечивать необходимый столь взыскательному и рафинированному гостю комфорт, чем нам, жителям прекрасного Белмонте, ибо если наш город именуют жемчужиной юга, то Ильеус, по справедливости, — настоящий бриллиант».
В полицейской хронике в числе происшествий, не заслуживающих особого внимания, рассказывалось, что полиция разыскивает некоего Долдона, который во время ярмарочного гулянья устроил драку и пивной бутылкой проломил череп владельцу одной из палаток.
Незадолго до Рождества страницы «Жорнал да Тарде» запестрели огромными заголовками. Сенсацию можно было сравнить только с той, которую вызвала некогда статья о любовнице Лампиана, наравне с мужчинами принимавшей участие во всех набегах его шайки. Интерес читателей можно было понять: жители тяти штатов — Баии, Сержипе, Алагоаса, Параиба и Пернамбуко — затаив дыхание следили за приключениями грозного бандита. Одни его ненавидели, другие обожали, но равнодушным не оставался никто. Аршинными буквами «шапка» сообщала о том, что
