Ханья Янагихара - Маленькая жизнь
– Молчать, – предупредил Гарольд.
– А что тут скажешь? – спросил он.
В этом году Гарольд спросил, как он смотрит на форель, и добавил:
– Форель, фаршированную всяким фаршем.
– Форель – это отлично, – ответил он с опаской. – Но вообще, знаешь, Гарольд, я индейку тоже люблю.
Этот разговор так или иначе заводили каждый год: Гарольд предлагал разные белковые продукты и разных животных – черноногих китайских кур на пару, филе миньон, тофу с грибами муэр, салат из копченого сига на подушке из пророщенной ржи – в качестве улучшенного заменителя индейки.
– Ни одна живая душа не любит индейку, Джуд, – с чувством сказал Гарольд. – Я тебя раскусил. Ты притворяешься, что любишь индейку, только потому, что я, по-твоему, не в состоянии приготовить ничего другого. Это оскорбительно. Будет форель, решено. А ты можешь испечь такой же пирог, как в прошлом году? Мне кажется, он хорошо пойдет с вином, которое я купил. Пришли мне список продуктов, которые тебе нужны для готовки.
Самое удивительное, думал он, что Гарольд в обычной жизни равнодушен к еде (и вину). Прямо сказать, вкус у него был отвратительный; Гарольд часто водил его в дорогие, но посредственные рестораны, где радостно поглощал пережаренное мясо с неизобретательным гарниром из переваренной пасты. Он каждый год обсуждал странный пунктик Гарольда с Джулией (которая тоже не очень интересовалась едой): у Гарольда было много навязчивых идей, в том числе необъяснимых, но эта казалась особенно необъяснимой и к тому же неотвязной.
Виллем считал, что Гарольдовы искания на День благодарения начались в шутку, но с годами преобразились во что-то более серьезное и теперь он действительно не мог остановиться, даже понимая, что цель недостижима.
– Но знаешь, – сказал Виллем, – вообще-то это все из-за тебя.
– В каком смысле? – спросил он.
– Это спектакль для тебя, – сказал Виллем. – Это он говорит тебе, что тебя любит, причем так сильно, что хочет произвести на тебя впечатление, – но не произнося самих слов.
Он немедленно отверг это предположение: «Вряд ли, Виллем», – но иногда воображал, что Виллем прав, и чувствовал себя глупым и немножко жалким от того, что эта мысль приносила ему столько счастья.
В нынешнем году на День благодарения с ним поехал только Виллем; когда они с Джей-Би помирились, тот уже договорился погостить у теток и взять с собой Малкольма; он попытался было переиграть, но тетки так всполошились, что Джей-Би решил их не злить.
– А что у нас на этот раз? – спросил Виллем. Они поехали на поезде в среду, вечером накануне праздника. – Изюбрь? Оленина? Черепаха?
– Форель, – ответил он.
– Форель! – повторил Виллем. – Ну, форель – это легко. Вдруг он и правда приготовит форель.
– Только он собрался ее чем-то фаршировать.
– А. Беру свои слова обратно.
За ужином собралось восемь человек: Гарольд и Джулия, Лоренс и Джиллиан, друг Джулии Джеймс со своим бойфрендом Кэри и они с Виллемом.
– Форель получилась просто улетная, – сказал Виллем, расправляясь со второй порцией индейки, и все посмеялись.
Когда же, думал он, он перестал чувствовать себя не в своей тарелке в гостях у Гарольда? Конечно, не обошлось без помощи друзей. Гарольд любил с ними спорить, любил провоцировать Джей-Би на резкие, почти расистские высказывания, любил поддразнивать Виллема и спрашивать, когда же тот наконец остепенится, любил поговорить с Малкольмом о новых направлениях в архитектуре и эстетике. Он знал, что Гарольду нравится с ними разговаривать и что им это тоже нравится, и сам радовался их непринужденности, не стремясь участвовать в беседе – как стайка попугаев, они распускали друг перед другом пестрые перья, красуясь в привычной среде без боязни подвоха.
За ужином только и разговора было что о дочери Джеймса, которая летом выходила замуж. «Я старик», – стонал Джеймс, а Лоренс и Джиллиан, чьи дочери еще учились в колледже и на праздник поехали к друзьям в Кармел, сочувственно похмыкивали.
– Кстати, – сказал Гарольд, уставившись на них с Виллемом, – вы-то когда остепенитесь?
– По-моему, он к тебе обращается, – улыбнулся он Виллему.
– Гарольд, мне тридцать два! – возмутился Виллем, и все снова засмеялись, а Гарольд возмущенно фыркнул:
– Это, по-твоему, объяснение? Это оправдание? Тебе же не шестнадцать!
Но, какой бы приятной ни была беседа, в закоулке сознания что-то напряженно зудело: он не мог понять, что за разговор Гарольд и Джулия собираются с ним завести на следующий день. Он рассказал об этом Виллему по дороге в Бостон, и за работой (фаршируя индейку, бланшируя картошку, накрывая стол) они пытались угадать, что Гарольд собирается ему сообщить. После ужина они накинули куртки и засели в саду за домом, теряясь в догадках.
По крайней мере, он знал, что с ними все в порядке – это первое, что он спросил, и Гарольд уверил его, что они с Джулией здоровы. Но что же тогда это могло быть?
– Может, он считает, что я слишком много у них торчу, – сказал он Виллему. Может быть, он просто надоел Гарольду.
– Исключено, – сказал Виллем – так быстро и решительно, что он испытал облегчение. Они помолчали. – Может, кому-то из них предложили интересную работу и они переезжают?
– Об этом я тоже думал. Но вряд ли Гарольд уедет из Бостона. Да и Джулия тоже.
В конечном счете вариантов оставалось немного – по крайней мере, таких, которые требовали бы разговора с ним: может, они продают дом в Труро (но при всей его любви к этому дому – почему об этом надо говорить с ним?). Может, Гарольд и Джулия решили расстаться (но никакой перемены в их отношениях заметно не было). Может, они решили продать нью-йоркскую квартиру и хотят узнать, не купит ли он ее (маловероятно: он был уверен – они ни за что не станут продавать квартиру). Может, они ремонтируют ту квартиру и хотят, чтобы он проследил за ремонтом.
Потом их предположения стали более конкретными и менее правдоподобными: может, Джулия сменила сексуальную ориентацию (или Гарольд). Может, Гарольд вступил в секту (или Джулия). Может, они бросают работу и переезжают в ашрам на севере штата Нью-Йорк. Может, они решили стать аскетами и жить в труднодоступной долине в штате Кашмир. Может, они ложатся на совместную омолаживающую пластическую операцию. Может, Гарольд стал республиканцем. Может, Джулия уверовала в Бога. Может, Гарольду предложили должность министра юстиции. Может, правительство Тибета в изгнании установило, что Джулия – это очередная инкарнация Панчен-ламы, и она переезжает в Дармсалу. Может, Гарольд собрался участвовать в президентских выборах в качестве кандидата от социалистов. Может быть, они открывают ресторан на центральной площади, где будут подавать только индейку, фаршированную каким-нибудь еще мясом. К этому времени они так хохотали – и от нервной, успокаивающей беспомощности незнания, и от абсурдности своих догадок, – что согнулись пополам, и каждый зажимал рот воротником куртки, чтобы не шуметь, а замерзающие слезы пощипывали им щеки.
