Андраш Беркеши - Стать человеком
— Я все понял, товарищ младший сержант, — стараясь быть спокойным, произнес Эндре, — только одного никак не могу уразуметь: откуда в вас столько бесчеловечности? Вы же знаете, что во дворе меня ждет сестра. Пять минут, которые я бы проговорил с ней, вряд ли отразились бы на наведении чистоты в подразделении.
— Ваша сестра уже уехала, — отрезал Бегьеш. — Я сам с ней говорил. Так что не волнуйтесь и идите по своим делам.
— Слушаюсь! — сверля взглядом младшего сержанта, отчеканил Эндре.
— Еще что-нибудь хотите сказать?
— На вашем месте я не стал бы прибегать к помощи бандюг, которые вшестером набрасываются на одного.
— О чем это ты? — зашипел Бегьеш, невольно переходя на «ты».
Эндре показал рукой на свой шрам над виском:
— Вот об этом... Хотя, когда меня допрашивал майор Рашо, я умолчал о том, что это избиение организовал ты.
— Почему же не сказал, если был так уверен?
— Потому что это касается только нас двоих.
Бегьеш смерил юношу презрительным взглядом:
— Не советую тебе, мальчишка, попадаться мне на глаза в безлюдном месте. Ну а если случайно заметишь меня, лучше обойди стороной: я такими, как ты, обычно закусываю. Ладно, на сегодня хватит... О твоем нахальстве я даже взводному докладывать не стану. По своей доброте, конечно. А теперь марш выполнять задание!
Бегьеш не обманывал Эндре: он действительно разговаривал с Жокой. Он сказал ей, чтобы она не ждала брата, потому что тот выйти к ней уже не сможет.
— А почему? — спросила девушка, в упор разглядывая верзилу.
— Потому что это, уважаемая, армия, а не дом отдыха и солдаты здесь делают то, что им приказывают командиры, а не то, что им заблагорассудится. Я бы тоже не прочь прогуляться сейчас со своей невестой, однако, как изволите видеть, нахожусь здесь...
— Понятно, — вымолвила Жока. — Но разве нельзя было поговорить с ним хотя бы пять минут?
Бегьеш попытался приветливо улыбнуться:
— К сожалению, это невозможно. Если вы хотите что-нибудь передать брату, я охотно это сделаю.
— Спасибо, — смутилась чуточку Жока. — Я напишу ему. До свидания. — Она повернулась и медленным шагом направилась к проходной.
«Может, этот сержант и прав? — размышляла она по дороге. — Конечно, нехорошо, когда для кого-то делают исключение. Правда, я не собиралась надолго задерживать Эндре: попрощались бы, и все...»
Асфальтированное шоссе в этот предзакатный час напоминало серую ленту с зеленым обрамлением кустарника по обеим сторонам. Вскоре впереди показались окраинные домики, в окнах которых отражались лучи заходящего солнца. Жока вспомнила о Миклоше, и настроение у нее немного улучшилось. С тех пор как они стали регулярно встречаться, девушка заметно изменилась: она посерьезнела, предала забвению многие девчоночьи привычки и уже не столь бездумно разбрасывалась своим мнением. Поскольку теперь она жила одна и сама заботилась о своем пропитании, то быстро узнала цену деньгам. Совсем другими глазами стала она смотреть и на самое себя, и на окружающих, и вообще на жизнь. Собственно, только теперь она по-настоящему осознала, насколько необоснованным было недовольство ее отца: ведь их семья по сравнению с другими жила легкой, беззаботной жизнью.
От этих мыслей девушку отвлек гудок автомобильного клаксона. Она остановилась, сошла на обочину и обернулась. К ней приближался «опель», причем водитель, как она успела заметить, сбавил скорость. Жока медленно пошла дальше, ожидая, когда машина обгонит ее. Однако водитель «опеля» вовсе не собирался ее обгонять, он поравнялся с ней и поехал рядом.
— Домой спешите, дорогуша? — игриво поинтересовался, высунувшись из окошка, усатый мужчина лет тридцати.
Жока ничего не ответила, так как решила, что стоит заговорить, как обязательно последует дурацкое предложение.
— Зачем же топать ножками, девушка? — не унимался владелец «опеля». — Садитесь — подвезу. Вам ведь в Кевешд? Вы что, немая?..
Жока повернулась кругом и пошла в противоположном направлении. Водитель «опеля» на мгновение притормозил, раздумывая, стоит ли и ему поворачивать, но, видимо, решив, что не стоит, включил скорость и помчался к городу.
«Одной по шоссе ходить небезопасно, — подумала Жока. — Зря я не подождала автобуса...» Взглянув на часы, она заторопилась на поезд.
К немалому удивлению Жоки, в Будапеште на вокзале ее ждал Миклош. На нем было черное кожаное пальто, и она не сразу узнала его, а узнав, решила, что в гражданском он выглядит даже элегантнее. Они поцеловались.
— Как хорошо, что ты меня встретил! — обрадовалась Жока. — А то я так устала, да еще и расстроилась.
— Ничего, я тебя утешу.
— Сейчас мне это не помешает.
Не без труда пробравшись сквозь толпу, они вышли к остановке такси. К счастью, свободную машину долго ждать не пришлось. Миклош назвал свой адрес и внимательно посмотрел на девушку, будто боялся, что она начнет протестовать. Однако Жока промолчала, она лишь откинулась на сиденье и устало закрыла глаза.
Миклош взял девушку за руку и легонько пожал ее, а потом наклонился к уху Жоки и прошептал:
— Я очень люблю тебя... Мне тебя так недоставало!
Она чмокнула его в щеку.
— Ты еще не сказала, чем огорчена.
Жока поправила волосы и рассказала Миклошу о своем визите к Эндре.
— Бегьеш не разрешил тебе попрощаться с ним? — удивился подполковник.
— Он сказал, что исключений ни для кого не делает.
«Может, конечно, этот Бегьеш отменный службист, — думал Миклош, — однако с порядочностью у него не все в порядке». Но вслух он своего мнения не высказал, тем более что такси как раз подъехало к дому.
Уже через минуту Жока с любопытством осматривалась в однокомнатной квартире Миклоша, со вкусом им обставленной. Все ей здесь нравилось — и обилие книг, аккуратно расставленных на полках, и кушетка, накрытая клетчатым пледом, и небольшой письменный стол, притулившийся в углу, у окна. Кухня привлекла ее чистотой и уютом. А в ванной комнате, облицованной голубой плиткой, Жоке вдруг захотелось принять душ.
— Можно я выкупаюсь? — обратилась она к Миклошу.
— Конечно, а я тем временем накрою на стол, — с радостью согласился он и огляделся: — Здесь, кажется, есть все необходимое. Правда, мой купальный халат, наверное, будет великоват...
Оставив девушку одну, Миклош отправился в кухню. «Если она не против, я женюсь на ней, — думал он. — Я ее очень люблю. Мои друзья, разумеется, удивятся, но что мне до них? Сколько лет ходил в холостяках, хватит...» Он накрыл на стол, а затем подошел к окну и опустил жалюзи.
Ужинали оба с аппетитом, особенно Жока, которая сильно проголодалась, так как ничего не ела с самого полудня.
— А почему ты не обратилась к дежурному по части? — спросил Миклош, продолжая разговор, начатый еще в такси.
— Просто не сообразила.
— Надо как-то помочь твоему брату. Вижу, не помирится он с этим младшим сержантом. Тебе дать еще кусочек ветчины?
— Не откажусь.
Миклош положил ломтик Жоке на тарелку и сказал:
— Завтра в их полку проводится инспекторский смотр. Как представитель министерства я тоже там буду, вот и поговорю с тем младшим сержантом.
— Никак не могу нанять, почему таким типам, как этот Бегьеш, вы разрешаете командовать людьми? — спросила Жока.
— Устав предусматривает строгие меры наказания и для сержантов, и даже для офицеров, если они злоупотребляют данной им властью, — объяснил ей подполковник, вытирая пот со лба. — Но очень часто мы узнаем о подобных происшествиях совершенно случайно. Как, например, сейчас. Дело в том, что большинство солдат не жалуются, ошибочно полагая, будто в подразделении все совершается с разрешения командира.
— Но такие типы внушают новобранцам лишь неприязнь к воинской службе...
— К сожалению, так оно и есть.
— Недавно в университете у нас возник спор, — начала рассказывать Жока. — Говорили о том, что мы часто употребляем такие слова, как «родина», «патриотизм», но не вдумываемся в их суть. И один из студентов вдруг заявил, что правы те, кто считает эти понятия устаревшими. Мол, жить можно где угодно, лишь бы тебя уважали и удовлетворяли твои запросы. Остальные стали спорить с ним, но убедить так и не смогли: слишком мало у них было доказательств...
— И у тебя их не хватило?
— И у меня. Я долго доказывала, как глубоко он не прав, но полностью убедить его мне не удалось.
Миклош вертел в руке сигарету и думал о том, в какое смешное положение он попал: рядом с ним в купальном халате сидит девушка, которую он любит, а он разговаривает с ней о патриотизме.
— Ну а ты-то как понимаешь патриотизм? — спросил он.
— Это глубокая любовь к родине, к своему народу. Я и тому парню так объясняла, только он засмеялся и сказал, что в наше время на одном патриотизме не проживешь.
— Думаешь, его мнение разделяют многие молодые люди?
— Не знаю. Но у меня такое чувство, что некоторые девушки и парни как-то равнодушны к этому. А есть и такие, кто готов восторгаться всем западным. Они так заискивают перед иностранцами, что мне, глядя на них, часто просто стыдно становится...
