Нафиса Хаджи - Сладкая горечь слез
Помолчав, она продолжила:
— Если бы кто-нибудь сказал мне, что с вашим приходом я почувствую то, что действительно чувствую сейчас, я бы расхохоталась ему в лицо. Вы думаете, ваши сожаления смогут исправить то, что случилось со мной? Я потеряла мужа и сына. Потеряла свой дом. Потому что я суннитка и жила в квартале, откуда суннитов прогнали. Будь мой муж жив, они бы не посмели мне угрожать — они ведь даже посылали письма с угрозами в больницу, где я работала. Мой муж был шиитом. Это никогда не имело для нас значения. Да посмотрите, как мы назвали своих детей! Сознательно — и шиитские имена, и суннитские. Потому что это просто слова — они не должны управлять людьми. Но моего мужа не стало. И эти бандиты вышвырнули меня из дома, лишили работы, которую я любила. Ваши сожаления ничего не изменят. Они не вернут мне сына.
Не вернут моего мужа. Но тогда к чему они? Что они могут означать? Я скажу вам, Джо. Для меня — все. — Сана разрыдалась. — Это означает, что вы осознали мою боль. Разделили ее. Это означает — все, все, все и даже больше.
Из аэропорта Сан-Диего я добиралась домой на такси, не стала сообщать родителям, откуда прилетаю. Мама и так огорчилась, когда я позвонила ей из Пакистана и сказала, что вернусь на три недели позже, чем планировала. С Диной я попрощалась в Лос-Анджелесе, еще раз пообещав непременно звонить. То же самое я обещала Садигу.
Мама даже закричала от радости, увидев меня. В целости и сохранности. Папа стиснул меня в объятиях. А потом весь день, проходя мимо, нежно подергивал за волосы. Но выражение лица Криса меня напугало.
Он подождал целых два дня, прежде чем заговорить. Вечером, когда мама и папа ушли спать, постучался ко мне.
— Джо?
— Да, Крис?
— Я служил… и служу… в морской пехоте.
Я присела на кровать.
— Да. Ты вспомнил?
— Нет. Да. Кто-то что-то сказал. В церкви. И я начал вспоминать.
— Мама знает?
— Нет. И папа тоже. Я ждал, пока ты вернешься. Ты ведь не станешь лгать мне, Джо?
— Не стану. Больше — нет.
— Авария, она ведь не была случайна?
— Нет.
— Поэтому мама с папой не хотят, чтобы я вспоминал.
— Они беспокоятся. Боятся потерять тебя. Как и я.
— Думаю, так было бы легче. Не помнить. Первый раз это произошло примерно месяц назад, когда ты уехала, — вспышками, разные картины. Наверное, думаю, я пытался защититься от них. Как будто что-то во мне сопротивлялось этому знанию. Та часть меня словно подыгрывала маме с папой.
— А… что конкретно ты помнишь?
— Все больше фрагменты какие-то. А ты, Джо, ты знаешь все?
— Я знаю, почему ты… В основном — да.
— Устала, наверное. — Он подсел ко мне. — Все-таки разница во времени.
— Немножко.
— Джо, ты расскажешь мне? Чтобы я мог отделить правду от всякого мусора, что периодически всплывает у меня в голове. Мне страшно, Джо. Не знать, что же я забыл… и эти сцены…
— А что, если правда тебе не понравится?
— Но она все равно останется правдой, верно? Но так, как сейчас — куски воспоминаний, как сцены из фильма… Я перестал понимать, кто я такой.
— Мне это знакомо. Точно так же я чувствовала себя перед лицом фактов. И попыталась сбежать от этого знания. Не вышло. Ты… ты тоже пытался сбежать. Этого-то и боятся родители. Ты должен пообещать, Крис. Что ты не… не попытаешься вновь бежать.
— Как я могу это обещать, Джо? Я ведь даже не понимаю, о чем речь.
— Потому что ты должен, Крис, — я крепко сжала его плечо. — Должен дать мне слово. Что сделано, то сделано. Ты не можешь вернуться в прошлое и все исправить. Я расскажу тебе обо всем, но ты должен пообещать, что справишься с собой. Разрешишь себе прожить свою боль. И позволишь ей перерасти в печаль. Я научилась это делать. Но ты должен дать слово. Я не могу еще раз потерять тебя, Крис.
— Обещаю, Джо. — Крис прикрыл глаза.
— Отлично. — Я нежно взяла его за руку. — Но ты начал не с того конца, Крис. Давай вернемся немного назад. Помнишь, как мы в последний раз ездили в летний лагерь?
— Э-э… перед выпускным классом. Потом… ты ведь не поехала, да?
Он вспомнил.
— Правильно. Мы ездили в Африку, с Бабушкой Фэйт. Я осталась с ней и пропустила лагерь.
— Африка? Точно. В Кению. Мы… мы мыли ноги детям. И надевали сандалии. И Бабушка Фэйт ужасно злилась. На команду Дяди Рона.
— Ага, — с облегчением рассмеялась я. — А помнишь лагерь после десятого класса? Когда у нас была Стена Сомнений?
— Ну да. Тебе тогда трудно пришлось. И ты очень переживала, — он усмехнулся, — но в конце концов справилась.
— Я переживала не из-за стены, Крис. Из-за цвета глаз. Моих и твоих.
Фэйт
Сеявшие со слезами будут пожинать с радостию.
Псалом 125, стих 5Джо порхала вокруг стола, раскладывая вилки и ножи. Она славно потрудилась, устраивая это шоу. Несколько месяцев планировала. Теперь ей осталось самое трудное — ждать.
— Расслабься, дорогая, — улыбнулась я. — Все будет хорошо, вот увидишь.
Из кухни выглянула Анжела, тоже с нервной гримасой на лице. Некоторые из мимических морщин на их лицах — моей дочери и моей внучки — невероятно схожи. А некоторые — совсем нет. Поразительное смешение наследственности. Я украдкой потрогала собственное лицо, прикидывая, на что похожи мои морщины, надо же учесть и роль жизненного опыта в их появлении. Слезы, смех, гнев — они оставляют следы на самых заметных частях.
Звонок в дверь. Джо резко выпрямилась, нервно поправила юбку и улыбнулась в мою сторону, прежде чем направиться к двери, — она добровольно взяла на себя деликатную миссию знакомства всех со всеми.
Первым прибыл Садиг с семьей.
Самые важные встречи, конечно, уже состоялись, без свидетелей, как и положено. Поэтому Крис приветствовал Садига, его жену и падчериц спокойной радостной улыбкой. Когда вошел Джейк, я подалась вперед, как худший образец человеческого любопытства, не желая пропустить ни малейшей подробности. Джо решила проблему наилучшим образом: взяла руку Джейка в свою, другую руку положила на плечо Садига и просто сказала:
— Папа, это Садиг.
Без всяких колебаний мой зять — он не слишком мне понравился, когда Энджи впервые привела его в дом, — протянул свободную руку Садигу и тепло улыбнулся, без всякой настороженности, которой я опасалась. Переведя дыхание, я посмотрела на Энджи.
— Садиг, добро пожаловать, — произнесла она и протянула руку.
— Анжела, благодарю тебя. — Он взял обе ее руки в свои и помедлил, я даже забеспокоилась, за что это он ее благодарит, но тут он добавил: — Они прекрасны. И посмотрел на Джейка: — Душой и внешностью.
Взгляд Энджи потеплел, а Джейк гордо кивнул.
Потом Садиг представил свою жену Акилу и ее дочерей, Самиру и Тасним.
В дверь звонили еще несколько раз. Следующие полчаса Джо встречала гостей.
Приехала Дина со своим мужем Умаром, дочкой Сабой и зятем Хабибом — сегодня с утра с помощью Джо я выучила и запомнила все имена, — Дина поздоровалась с Джо и Крисом, а потом, широко раскинув руки, бросилась к Энджи:
— Анжела! Как чудесно встретиться с тобой спустя столько лет!
Энджи колебалась всего мгновение, потом лицо ее разгладилось и она шагнула навстречу Дине — уступая в этом объятии запутанной, бестолковой, но подлинной истине.
Но самым приятным для меня было появление моего сына. Джо возложила на меня обязанность пригласить Рона на сегодняшнее торжество. Это было забавно. Я позвонила ему примерно неделю назад:
— Рон, в этом году День благодарения будет немного необычным.
— С чего бы это?
— Ну… — начала я, а потом вывалила на него всю историю — что у Энджи был любовник, этот любовник и есть отец близнецов, она скрывала правду и от детей, и от их биологического отца; и как Джо взяла и отыскала его и всю остальную семью; и что теперь все собираются в доме Энджи на День благодарения. Откровенно говоря, я наслаждалась тишиной, повисшей на другом конце линии. — Рон? Рон? Ты там?
— О да, мам.
— Ну и хорошо! — радостно воскликнула я, поскольку главное приберегла напоследок. Что отец-то — мусульманин. Он из Пакистана. Джо ездила туда. А еще она была в Ираке, в каком-то религиозном паломничестве. Даже неловко, сколько удовольствия я испытала от своего рассказа. Бедняжка Рон, разумеется, не хотел приезжать. Лекция, которую я прочла, чтобы изменить его позицию, доставила мне истинное наслаждение. В результате он все же явился и даже прихватил с собой жену Лизу и детишек — Энни и Джека. Внешне он выглядел как всегда — безупречно выбрит, весь прилизан, волосок к волоску, как будто по дороге заезжал в салон красоты. Но выражение лица — словно кто-то стер с него самодовольство. Долгие годы я мечтала увидеть это.
Когда все наконец собрались, дом едва не лопался по швам. Я сунулась было в кухню с обычным формальным предложением помочь, но Энджи прекрасно меня знала, поэтому просто отмахнулась — и я подчинилась, к нашему общему облегчению. Джо помогала матери накрывать на стол. Саба попыталась присоединиться, но Джо отправила ее к остальным гостям. Я видела, как Джо прислушивается к происходящему в гостиной. Там у телевизора устроились Садиг, Джейк, Умар и Крис — счастливое, пускай и не совсем обычное семейство в День благодарения, все спокойны и доброжелательны. Рон тоже сидел с ними, тихий как мышка, все еще не пришедший в себя. Хорошо, что рядом был его сын, Джек, он помогал разрядить ситуацию. Другим ухом Джо прислушивалась к разговорам в столовой, где мы с Диной и остальные женщины обменивались шутками и комплиментами.
