Лорен Вайсбергер - Бриллианты для невесты
Заметив изумление на ее лице, Дункан пожал плечами.
— Я сидел в этом проклятом салоне больше часа. Мне пришлось что-нибудь купить.
Она пробормотала в ответ нечто нечленораздельное.
Значит, он не помнил о дне ее рождения, не принес подарок по своему выбору. Это не должно было бы ни удивить, ни разочаровать, но почему-то и удивило, и разочаровало.
— Ну, тебе, наверное, интересно, зачем я пришел… — Он умолк, но и Эмми молчала.
— Я знаю, вся эта ситуация с Брианной была нелегкой для нас обоих, но она… э-э теперь закончилась, и я надеюсь, что мы могли бы… э-э… пробовать начать сначала.
Так. Вот оно. Эмми была настолько поражена, что пришлось ухватиться за кухонный стол. Она не знала, что сказать. Он только что сделал три совершенно независимых, однако в равной мере шокирующих заявления в одном предложении. Во-первых, драматический финал их пятилетних отношений, связанный с его изменой с тренершей по фитнесу, которую купила ему Эмми, назвал «ситуацией» — не говоря уж об отвратительном маленьком дополнении, что ему это тоже нелегко. Затем последовало небрежное заявление, будто означенная «ситуация» закончилась — подробность, о которой Эмми, видимо, предполагал он, знала, поскольку, как же она может не следить за мелочами его жизни? И последняя, самая крупная: Дункан сидит в ее квартире холодным февральским вечером, хотя при других обстоятельствах должен бы встречаться со своими друзьями, и, нервничая, предлагает «начать сначала». Эмми знала, что склонна к преувеличениям и полетам фантазии — и, разумеется, требовалось дальнейшее подтверждение, — но, похоже, он действительно предлагает им воссоединиться.
У нее был к нему миллион, триллион вопросов (Из-за чего они расстались? Чья это была инициатива? И — самый важный — почему он захотел вернуться к ней?), но Эмми отказалась доставить ему такое удовольствие. Вместо этого она скрестила на груди руки и уставилась на Дункана.
— Ты ничего не хочешь сказать? — спросил он и принялся обгрызать кутикулу на указательном пальце. «Номер восемьсот восемнадцатый из того, почему я не скучаю», — подумала Эмми.
— У меня сегодня нет настроения разговаривать, — ровно проговорила Эмми, глядя на Дункана.
Он вздохнул, словно намекая, что все это очень сложно.
— Эм, послушай, я идиот, хорошо? Я знаю, что все испоганил, и хочу исправить дело. Вся эта история с Брианной — случайность, ухаб на дороге, совершенно ничего не значащий эпизод, которого вообще не должно было быть. Ты и я — мы созданы друг для друга. И оба это знаем. Так что скажешь? Я стою перед тобой со шляпой в руке, — при этих словах он снял воображаемую шляпу и протянул ее к Эмми, — умоляя тебя вернуться.
Он подошел к ней, обнял за плечи и легко поцеловал в губы. Эмми позволила поцеловать себя и насладилась привычным покоем. Дункан отстранился и, нежно отводя назад волосы Эмми, посмотрел ей в глаза:
— Ну? Что ты скажешь?
Она ждала этого момента десять месяцев, и вот он настал, и она чувствует всю невероятность происходящего, как и предвидела. Эмми ответила на его взгляд сладчайшей улыбкой.
— Что я скажу? — с напускной скромностью кокетливо переспросила она. — Скажу, что собираюсь сделать себе самый лучший в мире подарок на свое тридцатилетие — прямо здесь, прямо сейчас и в самый последний раз: катись к черту из моей квартиры. Вот что я скажу.
— Ты этого не сделала! — заверещала Адриана, всплеснув руками.
— Сделала, — улыбаясь до ушей, заверила Эмми.
— Нет!
— Да. И словами не передать, как хорошо себя чувствую.
Адриана обняла Эмми и притянула к себе, насколько позволял их крохотный столик. Они сидели в «Чайной чашке Алисы» в Верхнем Ист-Сайде, до предела забитой сотнями женщин, наверное, всех мыслимых возрастов, и переживали момент торжества Эмми. — Ты поступила совершенно правильно.
— В общем, да! — согласилась та. — Даже не думай, что я в этом сомневаюсь. Ты можешь поверить, что этот негодяй имел наглость заявиться ко мне накануне моего тридцатилетия и просить принять его обратно даже не извинившись? Он отвратителен.
— Всегда был. — Адриана кивала, пока не заметила что Эмми как-то странно на нее смотрит. — О, милая, я ничего такого не хотела сказать. Только согласилась, что в этот раз его действия были особенно омерзительными. — Господи Боже, как же чувствительна эта девушка!
К их столику подошла бойкая очаровательная официантка:
— Отмечаем сегодня что-то особенное, дамы?
Эмми фыркнула.
— Что нас выдало? «Гусиные лапки» в уголках глаз или то, что три неокольцованных чуда попивают дневной чай, как будут делать это и в пятьдесят лет?
— Три неокольцованных чуда? Это что-то новенькое. — Адриана закатила глаза и посмотрела на Ли, которая сидела с каменным лицом, засунув под себя левую руку. Адриане стало нехорошо — Эмми, должно быть, не знает, что накануне вечером Ли вернула Расселу кольцо.
— Здорово, правда? Я только что это придумала. Но кольца для чудес нам и не нужны… ха! Я и не собиралась каламбурить! — похвасталась Эмми.
— Простите, я просто подумала…
Официантка кашлянула и опустила глаза.
Вмешалась Адриана:
— Вообще-то мы действительно отмечаем… ее тридцатилетие. И как видите, не сдаемся.
— Тридцатилетие? Серьезно? Вы отлично выглядите для своих тридцати! — восхищенно воскликнула девушка. Самой ей было не больше двадцати четырех. Могу только надеяться, что в этом возрасте буду выглядеть так же.
К счастью, в разговор вмешалась Ли, прежде чем Эмми успела сказать какую-нибудь гадость, и подхватила:
— Да, действительно отлично, правда? Мы готовы сделать заказ.
Официантка с улыбкой приняла заказ и бодро удалилась, убежденная, что кого-то осчастливила.
— Стерва, — прошипела Эмми. — Пусть к тридцати годам ее огромные сиськи отзовутся ей болью в пояснице.
Адриана хлопнула ладонью по столу:
— Ты видела, что с ней сделало солнце? Я тебя умоляю! Когда этой девице исполнится тридцать, она будет похожа на кожаный мешок. Ее сиськи станут наименьшей из проблем.
— Не знаю, куда смотрели вы, а я не могла оторвать глаз от ее волос, — сказала Ли.
— От ее волос? А что у нее не так с волосами? — спросила Эмми.
— Ну, сейчас-то все в порядке, но они наверняка поредеют. Я точно не хотела бы подойти к тридцати годам с залысинами и просвечивающей макушкой.
Подруги рассмеялись.
— Да, конечно, ты права… Это давно уже должно было произойти, — заметила Эмми, возобновляя разговор с того места, на котором их прервала злополучная официантка. — Просто удивительно, как все разворачивалось, понимаете? Я мечтаю о возвращении Дункана и его словах о неумирающей любви ко мне, представляя, как мы бежим навстречу закату и он сознает, какую ужасную ошибку совершил, а в тот самый момент, когда именно это и случилось, мне хотелось только, чтобы его переехал автобус. Это нормально?
— Абсолютно, — успокоила ее Адриана. — Как ты думаешь, Ли?
Адриана уже пыталась вовлечь подругу в разговор, но та почти не говорила, просто сидела с рассеянной улыбкой.
— Определенно, — поддержала на сей раз Ли. — Наша малышка растет! Мне кажется…
Звонок сотового телефона прервал ее на полуслове.
Под взглядом Адрианы она достала телефон из сумки, посмотрела, кто звонит, и сбросила вызов.
— Опять Джесс? — спросила Адриана.
Ли кивнула.
— Пора бы ему уже понять. Я не ответила ни на один его звонок с тех пор, как он вернулся из Индонезии.
— Да, querida? И что же он должен был понять?
Так грубо вести себя с подругой она, разумеется, не могла, но Адриана пришла в сильное возбуждение, когда Эмми позвонила с новостями о романе Ли и последовавшем разрыве с Расселом. Не то чтобы она не любила Рассела — Рассела обожали все. Но Ли она любила больше и хотела для нее самого лучшего. И вдруг роман? С женатым мужчиной? Который к тому же знаменит, непостоянен и совершенно ей не подходит. Это был до удивления неожиданный шаг в нужном направлении. Если бы только Ли тоже так считала…
— Что произошедшее между нами было ошибкой, связью на одну ночь, которая случилась несколько месяцев назад, и нам совсем не нужно об этом говорить. Не понимаю, зачем он все усложняет.
Эмми засмеялась:
— Дорогая, нельзя же винить за это парня. Он знает, что ты порвала с Расселом?
Ли вскинула голову.
— Конечно, нет, — отрезала она. — Наши с Расселом проблемы не имеют никакого отношения к Джессу.
Адриана фыркнула. Эта девица бредит! Когда она наконец признает, что безумно влюблена не в того парня? Адриана начала обдумывать свою следующую колонку: если ее абсолютно нормальная и разумная подруга может быть так слепа, что говорить о других женщинах? Возможно, она озаглавит ее «Бредовые мысли: Учебник для начинающих». Или так: «Почему я упорно лгу самой себе». Да, вполне сгодится.
