Елена Антонова - Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Потом он напоил старика горячим чаем с коньяком и сунул ему термос с пельменями в бульоне.
Вениамин Карлович, оживший от тепла, капризно оглянулся вокруг.
– Даже сесть негде, – пожаловался он.
Сергей чертыхнулся и исчез.
– Эй! – встревоженно позвал Вениамин Карлович. – Термос-то зачем забрал?
Он недолго размышлял о том, как Бахметьев сумел так вовремя проникнуть в карцер, нагруженный одеждой и обогревателем. Красный огонек уютно светился в темноте, масло, нагреваясь, потрескивало, коньяк приятно грел внутренности, и Вениамин Карлович приободрился.
Через пару минут сзади него снова раздался шорох.
– Спаситель вы мой! – умилился старик, наблюдая, как Сергей расставляет раскладной столик и стул, водружая на него вожделенный термос с пельменями.
– Ну как? – спросил Сергей, глядя, как Вениамин Карлович умащивается на стуле рядом с обогревателем. – Тепло?
– Просто чудесно, – кряхтя, ответил Вениамин Карлович. – А вы-то, дружок, как смогли сюда пробраться?
– Повезло, – кратко ответил Сергей.
– А выбираться как будете?
– С боями. Короткими перебежками, – ответил Сергей. – Будут спрашивать, откуда у вас эти вещи, – отвечайте все как есть.
– То есть как? – встревожился Вениамин Карлович. – Сказать, что вы принесли?
– Да!
– Так я же вас выдам!
– Вот и хорошо. Так и надо.
– Но Сережа! Голубчик! Вы же погубите себя.
– Ни в коем случае.
Вениамин Карлович дожевал пельмень и отложил ложку.
– Послушайте, Сергей Александрович. Это, конечно, не мое дело, но как вы умудряетесь буквально проходить сквозь стены? Вы ведь не один из этих, – он кивнул головой в сторону двери. – Не из чекистов, правда? У меня такое впечатление, что они сами вас боятся.
Вениамин Карлович внимательно смотрел на Сергея своими проницательными выцветшими от старости глазами и ждал ответа.
– Вас что больше интересует, – помедлив, уточнил Сергей. – Как я сюда проник или…
– И как проникли, – согласился Вениамин Карлович. – Любопытство мучает, можно сказать, днем и ночью. Но, если вы не можете сказать…
– Не могу, – поспешно заверил его Сергей.
– А… В таком случае, не соблаговолите ли сказать, вы на чьей, так сказать, стороне? Собственно, – смутился старик, – глупый вопрос. Я… э-э… Видите ли, я тут вдруг подумал: а откуда у вас ключи?
– Какие ключи?
– Ах да, действительно. Зачем вам ключи! Как-то я… гм… не подумал. Извините. Гм. Понятно.
– Я рад, что вам все понятно, – вежливо сказал Сергей и исчез.
Вениамин Карлович уставился на то место, где он только что находился, и пробормотал:
– Ключи ему действительно не нужны. Понятно. Гм.
Ему почудилось, что в карцере запахло серой.
Андрей видел, как старик потянул носом, и потом сказал самому себе:
– Впрочем, если с нами нечистая сила, то это… гм. Это…
Вениамин Карлович расстегнул верхнюю пуговичку тулупа, – в карцере становилось тепло.
– Да, – продолжал он витийствовать. – Если нечистая сила с нами, значит, она – против них. А если против них нечистая сила, то… гм. То это хорошо! Да! – он покосился на обогреватель. Красный индикаторный огонек ободряюще подмигнул. – Это очень хорошо! – пришел к окончательному заключению Вениамин Карлович и задремал.
– Вы подумайте! – возмущался Сергей по ту сторону времени. – Нечистая сила! Почему он меня за ангела не принял? А? – он вопросительно посмотрел на Анатолия Васильевича. – Люди радуются, когда с ними Бог. А этот радуется, что с ними нечистая сила. Нет, ну все у них в мозгах коммунисты перепутали.
Барсов от души расхохотался.
– В данном случае перепутали не коммунисты. И потом, Сергей, уж извините, для ангела вы слишком материальны.
Сергей, негодуя, удалился доделывать свой отчет, так и не поняв, похвалили его только что или обругали.
Тем временем в кабинете Селиванова проходил самый настоящий допрос. Полагая, что немец по имени Вениамин Карлович Штольц – следовательно, немецкий шпион – потихоньку отдает в карцере Богу душу, московские чекисты искренне пытались понять, каким образом вовсе не склонный к жалости Селиванов вдруг стал кормить врага народа манной кашей.
– Вы что тут с ними церемонитесь? Что за мягкотелость? Или они вас разагитировали?
– Вы не понимаете! – тупо уставившись на сучок в половице, повторял Селиванов. – Он сначала забрал у меня сейф с… ну, в общем, с казенным имуществом. Потом стол. А потом…
– Потом, потом, – передразнил его чекист в галифе. – У вас что, оружия нет? Или патроны кончились? Как вы могли позволить кому-то забрать у вас сейф?
– Так ведь я не успел… ничего не мог поделать. Он вдруг раз – и нету, – разводил руками Селиванов, чувствуя, что ему никто не верит. Во всяком случае, сам бы он не поверил, вздумай ему кто-нибудь рассказать такое. Тем не менее он упрямо продолжал бубнить дальше: – Он усыпил мой персонал. И потом появился в камере с едой… из отдела американских шпионов.
Чекисты переглянулись. Они не очень-то верили в существование отдела американских шпионов, но чем черт не шутит, пока Бог спит. Может быть, они были просто не в курсе последних реорганизаций в Министерстве иностранных дел. Поэтому им так надо было увидеть Бахметьева с его удостоверением.
– Кстати, – встрепенулся Скворцов. – Когда к нам приезжал товарищ Сталин, он лично приказал гуманно обходиться с заключенными.
Селиванов открыл было рот, желая сказать, что Сталин был ненастоящий, но тут же его закрыл, быстро сообразив, что, кроме него и Голендимова, никто об этом не знает.
Чекисты переглянулись.
– К вам приезжал товарищ Сталин? – в один голос вскричали они.
– Конечно, – приосанился Селиванов, чувствуя, что он встает на твердую почву. – Вот товарищ Скворцов вам подробно расскажет...
Товарищ Скворцов тут же гордо подтвердил, что товарищ Сталин действительно наведывался во время его дежурства, и даже дважды, и велел заключенных не бить, не пытать, относиться к ним гуманно и почем зря не расстреливать.
– Очень Иосиф Виссарионович нашу деятельность одобрил.
Чекисты еще раз переглянулись.
– Подождем пока, – одними губами произнес чекист в галифе.
Его друг с усами важно кивнул: сажать Селиванова пока, при вновь открывшихся обстоятельствах, пожалуй, не стоило. Однако разговоры насчет гуманности их обоих очень встревожили. В визит Сталина в никому не известный Средневолжск они не очень-то поверили, но… кто его знает. Раз уж появился отдел американских шпионов…
– Ну, – бодро приподнялся чекист с усами, распорядившийся запереть Штольца в карцер и лично проследивший, чтобы с него содрали всю одежду, кроме нижнего белья, – пойдем посмотрим, жив ли там наш старик.
Он подумал, что запер его в карцере совсем некстати. Вернее, некстати было это новое поветрие с гуманностью.
Чекист попытался весело засмеяться, но его смех вышел больше похожим на зловещее карканье.
Скворцов пожал плечами.
– Три часа при такой температуре… Помрет, конечно, к утру.
Слегка струсившие чекисты, тоже с тоской размышлявшие о гуманности, вскочили.
– Пошли, – скомандовали они хором.
Пока Скворцов открывал дверь карцера, Селиванов трясущимися губами повторял, что чекисты подвели его под монастырь и теперь грозный Бахметьев утащит его в преисподнюю, туда, где его уже дожидались сейф и стол. С мраморным письменным прибором!
– Хватит чушь пороть! – оборвал его чекист в галифе, который гораздо больше опасался земных карательных органов, чем потусторонних. Но в его голосе уже не чувствовалось былой уверенности.
Наконец Скворцов справился с замком и распахнул дверь, заранее привычно ежась от холода, которым всегда веяло из карцера, стоило только открыть дверь. Вместо этого на него пахнуло теплом.
– Штольц! – заорал Скворцов и осекся, увидев Вениамина Карловича в теплом тулупчике. Старик сидел на стульчике рядом с железной печкой очень странной формы и читал какую-то цветную газетенку при свете ручного фонарика.
– Это как?! – вытаращили глаза чекисты. – Одежда… откуда? А стол? А стул… А…
– И еще горячий чай и пельмени, – довольно сообщил Вениамин Карлович.
– Кто принес? – хором закричали усы и галифе.
– Сергей Александрович Бахметьев, – объяснил Вениамин Карлович.
Чекист с усами свирепо посмотрел на Селиванова.
– Я вам говорил, – обрадовался он, – я говорил, что он сквозь стены проходит.
Но чекисты не пожелали ему поверить.
– Не болтайте чепухи, товарищ Селиванов. Все гораздо проще. Среди вас предатель. Кто-то открыл вашему Бахметьеву дверь.
– Но я… – залепетал Селиванов. – Я все время с вами. И вообще... – посмотрите, что он тут принес. У нас такого и нет ни у кого.
Товарищи из Москвы все никак не желали внять голосу разума.
