Вкус страха - Бейтс Джерими
— Американские деньги вы принимаете? — Скарлетт вытащила и кошелька десятку.
Старуха схватила купюру, спрятала куда-то под одежду и расплылась в улыбке, обнажив полный рот кривых и переломанных зубов. Скарлетт улыбнулась в ответ. Прошло несколько секунд, прежде чем ей стало ясно, что сдачи не будет. Она никогда не умела торговаться, но эта сделка больше походила на грабеж среди бела дня. Старуха явно была счастлива. Еще бы! Скорее всего, десять долларов равнялись ее обычному заработку за десять дней.
Скарлетт вышла с рынка и вернулась к часовой башенке, где ее уже поджидал Сэл. У его ног стояла закрытая на молнию спортивная сумка.
— Что это? — спросила она, указывая на сумку.
— Припасы, — ответил он.
— У них тут что, нет пластиковых пакетов?
— Похоже, нет. Пришлось купить эту чертову штуку. Может, перекусим? — он кивнул в сторону небольшого кафе на другой стороне улицы. — Оттуда сможем увидеть, когда вернется наш гид.
Они заняли столик на террасе в тени навеса и заказали яичницу, кофе и тарелку фруктов. Кофе принесли первым. Отхлебнув свой — с молоком, без сахара, — Скарлетт увидела, как мимо кафе прошла женщина с двумя раздувшимися от покупок пластиковыми пакетами. Она хихикнула.
— Ты чего смеешься? — с любопытством спросил Сэл.
Увидев причину ее смеха, он помрачнел и встал.
— Куда это ты собрался?
— Возвращать свои деньги.
— Брось, Сэл! Ты собираешься вернуться в супермаркет, чтобы поругаться с ними из-за сумки за два доллара? Или сколько она там стоила?
— Это дело принципа.
— Если пойдешь, то я обязательно расскажу об этом в следующем интервью. Читателям понравится — миллиардер-скряга.
Чуть подумав, Сэл снова сел. Скарлетт внимательно его рассматривала. Что у него на уме? Он был так переполнен энтузиазмом по поводу сафари и нового этапа примирения, когда они обсуждали поездку в «Седарс-Синай». Но с тех пор — дома, где он ночевал в одной из гостевых комнат, в машине, в самолете — он был молчалив, бесстрастен. Может, он изменил мнение по поводу совместной поездки? Сомневается в том, что удастся снова наладить отношения? Или он такой угрюмый из-за работы? Возможно, проблемы с открытием «Принца» беспокоили его сильнее, чем ему хотелось показать. В конце концов, крупнейший экономический спад со времен Великой депрессии — не лучшее время для открытия гостиницы стоимостью полтора миллиарда долларов с номерами от восьмисот до тридцати тысяч долларов за ночь.
Она уже хотела задать этот вопрос, но тут Сэл откинулся на спинку стула и сказал:
— Знаешь, никак не могу понять, с чего все так ругают западный империализм, — он смотрел мимо нее на грязную улицу, вдоль которой тянулись дома с осыпающейся краской. — Установление закона и порядка, реформирование здравоохранения и образования, развитие современной экономики — разве это плохо?
— Потому что нас никто не просил о переменах, — ответила она. — Как бы ты себя чувствовал, Сэл, если бы какой-нибудь выскочка вдруг пришел и начал наводить порядки в твоей компании?
— Это невозможно, сага mia, потому что я одновременно и генеральный директор, и председатель совета директоров.
Скарлетт не сдержала улыбки. Это наигранное высокомерие было одним из тех его качеств, по которым она больше всего скучала во время разлуки.
— Японию мы буквально раскатали в лепешку, — продолжал Сэл. — И погляди на них теперь, через шестьдесят лет. Вторая по величине экономика в мире. А теперь посмотри на эту страну после шестидесяти лет самоуправления. Они откатились назад. В Танзании только у каждого десятого в доме есть электричество и канализация. Выгляни за пределы этого довольно богатого по местным меркам города — едва ли не в любом уголке континента ты найдешь войны и голод, геноцид и болезни, нарушения прав человека и военную диктатуру. Видела здание Международного уголовного трибунала по Руанде? Вон на той улице. Мы проезжали мимо него по пути сюда.
Официант принес завтрак. Скарлетт попробовала яичницу. Многовато масла, но все равно вкусно. Она взяла кусочек ананаса.
— А как насчет права на самоопределение? — спросила она, понимая, что в этом споре ей не победить: для Сэла развитие Африки было таким же серьезным вопросом, как для нее самой — борьба против войн в Афганистане и Ираке.
— Самоопределение? — натужно улыбнулся он. — А что толку в самоопределении, если у власти продажные самодуры? По крайней мере, когда британцы выделяли деньги административному аппарату колоний, отвечавший за это англичанин расходовал их по назначению. А большая часть иностранной помощи, которую закачали в Африку к югу от Сахары с пятидесятых, напротив, утекла обратно на Запад — в основном на швейцарские счета правящей элиты.
— Все не так просто…
— Да, действительно, не просто, — усмехнулся Сэл. — Куда проще взваливать всю вину за проблемы Африки на колониализм, апартеид, глобализацию, транснациональные корпорации.
Наконец он обратил внимание на принесенную ему тарелку и водрузил часть яичного белка на подсушенный ломоть черного хлеба. Отрезав кусочек, Сэл наколол его на вилку и отправил в рот.
— Я всего лишь хочу сказать, — с непривычной резкостью заключил он, — что дела здесь пошли под откос. Африканцам было куда лучше под властью англичан, французов, немцев и португальцев.
Скарлетт отложила нож и вилку. Она окончательно убедилась, что Сэла что-то очень сильно тревожит и это что-то совсем не связано с их браком.
— Если тебе нужно вернуться в офис, Сэл, я пойму. Мы можем отложить это сафари. Я могу завтра утром улететь обратно в Лос-Анджелес…
— Я не собираюсь возвращаться в офис и не буду ничего откладывать, — он промокнул губы бумажной салфеткой и встал. — Ешь спокойно, а я пока немного разомну ноги. До кратера Нгоронгоро три часа пути.
Скарлетт смотрела вслед Сэлу, шедшему по тротуару, пока он не скрылся из вида.
Отставив тарелку, она откинулась на спинку стула и принялась задумчиво пить кофе.
Дэмьен Фицджеральд заметил вывеску туристической фирмы — красно-желтое полотнище, полностью закрывавшее окно на втором этаже кирпичного здания по Кока-Кола-роуд в районе Микочени. Он понятия не имел, с чего это кому-то пришло в голову назвать улицу в честь кока-колы. Может, на этой улице стоял первый цех по разливу этого напитка. Или человек, сочинявший названия улицам, пил колу, когда дошла очередь до этой. Фицджеральда не волновало, как было дело. Важно было лишь то, что он наконец-то нашел офис «Мэджик Африка Сафари».
После приземления в международном аэропорту имени Джулиуса Ньерере он принялся искать в интернете все сафари-компании в Дар-эс-Саламе, обслуживавшие северную часть Танзании. Таких нашлось несколько десятков. Слово «роскошный» позволило значительно сузить поиски. Он записал телефоны и адреса десяти самых дорогих фирм. Он решил, что Сальвадор Брацца едва ли согласился бы на меньшее. И не ошибся. Уже третий звонок попал в цель. Женщина на другом конце провода ответила, что Сальвадор Брацца и Скарлетт Кокс действительно приобрели сафари-тур, но подробности она рассказать не может. Это запрещено руководством.
«Черт бы побрал это руководство», — подумал Фицджеральд. Разве так трудно поделиться информацией? Ему нужен был всего лишь график их сафари. Или все из-за того, что жена Браццы была знаменитостью? Значит, к ней особый подход?
Наверное. Проклятые актеришки!
И вот вместо того, чтобы тихо и мирно получить нужную информацию по телефону, ему приходится уже сорок пять минут колесить по Дар-эс-Саламу в поисках туристической фирмы. Дар-эс-Салам — огромный город, в котором полно улиц с односторонним движением и беспечных пешеходов. Неудивительно, что Фицджеральд был не в духе.
Фицджеральд направил взятую напрокат «Тойоту-Лендкрузер» к обочине и припарковал ее возле фургончика с мясными продуктами. Вышел из машины, и жара сразу же нахлынула потоком, словно он оказался возле открытой печи. К югу от экватора стояла середина лета. Перейдя через улицу, он вошел в кирпичное здание. Холл оказался небольшим, но ухоженным, с начищенной до блеска плиткой на полу, растением в горшке и диванчиком, обтянутым искусственной кожей. Табло на бронзовой панели лифта между кнопками «вверх» и «вниз» показывало цифру 4. Фицджеральд нажал кнопку «вверх» и стал ждать, разглядывая собственное отражение на стальной поверхности двери лифта. В шестьдесят один он оставался таким же высоким и худощавым, как и в тридцать. Разве что небольшой животик наметился. Седеющие волосы отступали двумя четко очерченными залысинами, острый подбородок покрывала короткая седая щетина. Фицджеральд подумал, что выглядит до нелепости похожим на типичный образ специалиста своего дела. Но, возможно, это лишь потому, что он знал, чем занимается. Прохожий на улице легко принял бы его за университетского преподавателя или юриста, поддерживающего себя в хорошей форме.
