Валери Тонг Куонг - Провидение
Я отпрянул на шаг. Инстинктивно. Но один шаг ничего не менял. Я все превосходно слышал.
– Я знаю людей, – сказал Дан, – первый мальчишка, которого им подсунули, оказался дауном. Они только через два месяца заметили. К счастью, это было за границей: они смогли его вернуть. Ужасно говорить такое, но не будем лицемерами – я на их месте сделал бы то же самое.
Слова сдавили мою грудь. Дыши, Альбер.
Взгляды моей матери. Моей матери? Вспомнились забытые фразы. «Ты не знаешь, как тебе повезло», «Бывают же неблагодарные!»
Пустота в животе. Немногим удается дважды за свою жизнь узнать, что они лишились родителей.
Дыши еще, Альбер. Ты ведь не сдохнешь сейчас, нет? Тебе предстоит сделать кое-что получше, парень. Десять минут назад ты чувствовал себя так, будто один в целом свете; отныне ты знаешь, что и был таким. Но сейчас кое-что изменились.
– Ладно, – сказал мой шурин. – Куда он к черту подевался, этот Санта-Клаус? Хочет помариновать нас подольше, так, что ли?
Я вошел.
– Добрый день всем. Очень рад вас видеть.
Dear Prudence[4]
Внезапно мой живот издал странный звук. Металлический и невнятный. «Музыка», – говорил в таких случаях мой дедушка, не способный выражаться иначе, кроме как поэзией. У него для всего находилось объяснение или истолкование. Без излишнего высокомерия и уверенности. Когда я удивлялась его прозорливости, он отвечал, что всего лишь посредник. Без особых заслуг, по его словам, потому что это знание досталось ему от родителей, а они получили его от своих, и так далее.
Увы, эта блестящая цепь на мне оборвалась: у меня ни на что нет ответа. Я извожу себя сомнениями и страхами. Анализируя мир, выискивая малейшую ошибку, разоблачая хитрости, я потеряла веру во все – начиная с себя самой.
И не Клара Про изменит тут что бы то ни было. По меньшей мере раз в месяц она находит средство обескуражить меня: «Чего ты хочешь, моя дорогая Прюданс, если бы это зависело только от меня, я бы позволила тебе возглавить это дело, но вообще-то… ты же сама знаешь…»
И она умоляет меня проявить понимание. Утверждает, что, в конце концов, обязательно назначит меня, будто ей надо давать отчет какой-то высшей инстанции, будто не она сама тут хозяйка, босс, мадам генеральный президент-директор… Но оставим в стороне это сокровище криводушия.
Я семь лет проработала в этой адвокатской фирме, достаточно, чтобы смириться. Впрочем, если говорить честно, не Клара за это ответственна: мое самоотречение началось гораздо раньше, еще в коллеже.
Раньше, о, раньше! Тогда все было по-другому. Жизнь, расцвеченная радостью и любовью. Наивные очевидности, чистая дружба, безмятежные дни. Каждый вечер стайка девочек рассаживалась вместе со мной у ног моего дедушки, чтобы послушать истории, наполненные благородными чувствами, доброжелательными натурами, таинственными саваннами и храбрыми детьми. Каждый вечер, когда шушуканье взрослых сплеталось в тихую музыку, я с наслаждением засыпала, спеша окунуться в ночь. «Принцесса Прюданс рифмуется с «шанс» и «провиданс» – с удачей и провидением», – шептал мне дедушка, гладя меня по голове.
Зачем они скрывали от меня правду? Зачем позволяли так мечтать?
В день, когда мне исполнилось одиннадцать лет, мир омрачился. Ты умер. Я не могла с этим смириться. Похоже, что я осталась в одиночестве: и твои друзья, и твоя собственная семья считали твою кончину совершенно естественной – ведь тебе было уже за восемьдесят пять. Ты хорошо пожил. Не боялся уйти. По их мнению, тебе даже чертовски повезло: умереть вот так, внезапно, не страдая, – чего еще желать?
Ну да, как же. Уж я-то знаю, что ты не рассчитывал покинуть меня так скоро. Не похоже на тебя – оставить свою внучку в руках судьбы так внезапно и к тому же без предупреждения. Смерть застигла тебя врасплох, и я только надеюсь, что ты успел состроить ей одну из своих замечательных ужимок, секретом которых обладал только ты. Они меня так смешили.
Мы уехали из Дакара. Мама напрасно притворялась перед другими, что все в порядке: у нее на сердце было слишком тяжело, чтобы идти по твоим следам, пить из твоей маленькой стеклянной кружки, поливать твой сад. Ей стало невмоготу искать твое отражение в зеркале, висящем над зеленым диваном. Мы прижимались друг к другу, пряча свои слезы. Так больше не могло продолжаться: она решила уехать. Тут-то и начались мои неприятности.
– Держи, вот твои копии, – бросила мне Виктуар вместе с договорами.
Я быстро провела пальцем по оранжевым обложкам.
– А приложения?
– Приложения? – переспросила эта лицемерка. – Сожалею, мне некогда этим заниматься. Клара будет с минуты на минуту; она попросила меня подготовить ей договор «Реальпрома».
Виктуар наклонилась и поскребла свой каблук-шпильку.
– Вот дерьмо, опять жвачка прилипла. Паскуды тупорылые, урнами пользоваться не умеют.
Она так же красива, как глупа и плохо воспитана. Хотя надо признать – исключительно красива. И к тому же ее зовут Виктуар – победоносное имя. Это позволяет любые дерзости, побуждает к невозможному, а отнюдь не подавляет, как Прюданс. Бедняжка Прюданс.
– Виктуар и Прюданс, «Победа» и «Осторожность» – признайте, с вами двумя я надежно упакована, – шутит Клара.
Она любит вульгарные выражения, которые идут ей, как английской королеве ковбойские сапоги. Ее умозаключения порой так нарочиты, что я иногда даже задавалась вопросом: а не взяла ли она меня на работу только из-за моего имени? В конце концов, почему бы и нет: и так вполне ясно, что она наняла меня, чтобы потешить собственное эго.
– Уж я-то знаю, чего ты стоишь, Прюданс, но, честно говоря, я здорово рисковала – мы ведь можем говорить друг другу такое, верно? Не все похожи на меня, Прюданс. Много ли ты видела цветных у конкурентов? Да к тому же на главной руководящей должности? Но такая уж я. Мне плевать на нетерпимость.
Многие на моем месте вышли бы из себя, стали бы кричать, возмущаться, грозить. Но не я. Наверняка это мое имя виновато. Я предпочитаю прикрыть себе тылы. Жить с этим, смотреть в сторону, делать вид, будто ничего не слышала, продолжать улыбаться. Чтобы забыть свою трусость, я перебираю визитные карточки. Все-таки я не пустое место. Дедушка, если бы ты все это видел. Мой кабинет на самой шикарной улице города. Здание с частным садом, стойка регистрации тиковая, а за ней девица в шикарном костюме. У меня ежедневник в кожаной обложке с моими тиснеными инициалами. Я пишу на бюваре ручкой «Дюпон», подаренной Кларой Про после дела Дильмана (треть трехмесячной прибыли фирмы и добрых два десятка бессонных ночей в моем активе). Я одеваюсь на заказ.
