Владимир Бочкин - Повод жить (СИ)
Ну, если уж совсем упорствуешь, то жизнь посылает своего младшего братишку — Купидона. Только он вовсе не пухленький младенец с луком. Нет, это мрачный небритый верзила с дубиной в руке, кривой ухмылкой и чёрным чувством юмора. Бьёт исподтишка, без предупреждения. На этом этапе ломаются те, кто держал удар раньше. Во всяком случае, я сломался именно на любви и не знаю, что приготовлено тем, кто выдержал удар дубиной Купидона. Впрочем, знаю. Самых упрямых и неподатливых усталая жизнь просто убивает. Потому что по законам природы человек не имеет права быть сильнее жизни, нам не суждено победить в этой борьбе.
А с чего я взял, что сильный? До знакомства с Таней, я был просто растением. Беззаботно жил на своём огороде. И даже после женитьбы не очень изменился. Только расцвёл, благодаря заботам жены. Она не забывала вовремя поливать меня, выдёргивать сорняки, растущие рядом, удобрять почву, короче вела себя как ответственный садовод любитель. Теперь её нет и возникает вопрос, а кто же я? И что мне делать дальше. Но не хочется ничего делать. Меня лишили солнца, которое освещало мою жизнь, а это всегда губительно для растений.
По ногам пополз лучик солнца, карабкаясь всё выше и выше. То ли туча уходила с неба, то ли какие-то другие причины, но я вдруг осознал, что если солнце сейчас победит тень и поднимется на уровень головы, то мои глаза, мой мозг взорвутся как от пули со смещённым центром тяжести.
В тот миг я понял, что схожу с ума, но мне чего-то недоставало, чтобы чокнуться по крупному. Хотя понял — я слишком простой, у меня нечему ломаться. Мои мозги способны только воспаляться от избытка чувств и ощущений. Но извилины слишком прямые, их не так уж много и шарики за ролики никак не заедут, потому что не могут встретиться. Я хрипло рассмеялся. Даже здесь не повезло. Слюнявые идиоты — это всё не то. Нужно быть очень усложнённым человеком, чтобы свихнуться по настоящему.
Солнце остановилось на уровне шеи, задумалось и поползло вниз. Я поднял голову. Тучи закрывали солнце. В голове немного прояснилось.
Я встал и пошёл по мостовой, но шёл и не шёл одновременно. Чтобы я ни делал, ничего не меняется и не может измениться. Воздух густой и вязкий. Вроде двигаешься, но такое ощущение, что остаёшься на месте. Ничего не меняется, словно буйно помешанный бьёшься головой об обитые мягким стены, но не можешь ни вылечиться, ни выйти на свободу, ни сойти с ума окончательно, чтобы эти проблемы тебя больше не волновали. Хотелось прорвать эту жуткую ватную, тянущуюся безысходность. Побежать и обогнать отчаяние, смерть и бессмысленность жизни. Оставить за собой.
Но как убежать от себя? И я понял, что ад — это я. Я уже мёртв, как все эти люди вокруг, как этот город, эта страна. Вместе со мной умерло всё, что окружает меня.
День пятый
Кладбище. Вчера прошёл дождь и земля сырая. Я стоял на мокрой траве перед могилой жены. Потом присел на лавочку рядом и просто смотрел на фотографию. Вчера зашёл к её родственникам. Они встретили меня приветливо, но странное чувство, словно они молчаливо упрекали меня в чём-то. Хотя в чём я могу быть виноват? Меня там даже близко не было.
Отомстить? Но кому? Старый хрыч умер от инфаркта прямо на дороге и протаранил пешеходный переход. Его могила недалеко отсюда. Конечно, можно раскопать могилу и помочиться на его останки, но Таня бы такое не одобрила. Она даже в кино не могла смотреть ничего кроме сентиментальных фильмов о любви.
Я смеялся над ней, говорил, что фильмы про любовь отстой. А она сердилась и убеждала меня в том, что любовь — это лучшее, что есть в мире. А значит фильмы о любви — самые правильные фильмы на свете. Может она права, и любовь лучшее, что есть в жизни, но она к тому же самое мучительное чувство, но не самое сильное. Смерть сильнее. Моя любовь не защитила жену от гибели и её любовь не может спасти меня от самоубийства. Всё напрасно.
— Вам виднее, но я бы не был столь категоричен.
Я вздрогнул. Оказалось, я разговариваю вслух. А рядом со скамейкой стоит тот самый могильщик, что оттеснил меня от могилы во время похорон. Невысокий, но жилистый, с куцей бородкой. Бывший интеллигентный человек или их сейчас по-другому называют? Не важно. Названия меняются, а суть остаётся. Образованные люди вдруг становятся бомжами, землекопами на кладбище или бог знает кем ещё.
— Разрешите присесть.
— Да, конечно.
Я досадливо подвинулся, но сил возражать не было. Сейчас начнёт рассказывать как он здорово жил, но потом пристрастился к бутылке, у него по пьянке увели квартиру, а у меня совсем нет настроения его выслушивать. Но он меня удивил. Деловито пристроился на скамейке и зажёг сигаретку.
— Скоро собираешься кони двигать?
— Что?
Он вздохнул.
— Когда собираешься в могилу?
Ах, да, он же слышал мой монолог.
— Не знаю, пару тройку дней. Надо дела уладить.
Он серьёзно кивнул.
— Это правильно. Торопиться в таких делах не следует. Ты, я вижу серьёзный человек. Главное всё путём устроить. Ты могилку здесь наверное хочешь, рядом с женой?
— Да.
— Устроим. Бабки есть?
— Есть. На книжке немного.
— Договоримся.
Он благодушно тянул дымом.
— Если не секрет, чего намылился? Ты молодой, баб ещё полно будет. Да не зыркай, я ведь жизнь знаю. Все плачут, рыдают, а потом ничего, смиряются. Жизнь она великий примиритель.
— Значит я не такой как все. И других мне не надо.
— Что так?
Я помолчал. Даже не знаю как объяснить.
— Жизнь победила меня, вот в чём дело.
Мы долго молчали, а потом он произнёс.
— Я так полагаю, что жизнь — дорожка, а не ворота. Это цирк, а не гопник с арматурой. Небо, никого не давит, можно на травке поваляться, а можно поле сеять.
— Меня давит земля под ногами. Два метра земли над моей женой.
Он пожал плечами.
— Это минута, а впереди часы.
— Ты называешь смерть моей жены сиюминутной проблемой?
Он вздохнул.
— Вся наша жизнь цепочка минут, а душа вечна. Как можно менять одно на другое! Как их вообще можно сравнивать! Горе пройдёт, ты снова будешь улыбаться. Нельзя остановить реку.
— Можно, только получится болото.
— И ты хочешь жить в болоте?
— Я вообще не хочу жить. Я человек огня. Раньше от любви сгорал, теперь от боли, потом на адском костре гореть буду.
— Твоё тело и душа принадлежат не тебе, а Богу. Он дал их тебе, он и заберёт, когда придёт время.
— Очень глупо. Если моё тело и моя душа принадлежат не мне, то кто же я? Если богу не нравится то, что я делаю или собираюсь сделать, то есть простой выход. Пусть надевает моё тело, забирает душу и живёт сам. Но если это моя жизнь, то я буду распоряжаться ею по своему усмотрению и спрашивать бога не стану.
— А ты вообще веришь в Бога?
— Не знаю, — сказал я, — мне всё равно.
Он изумлённо посмотрел на меня.
— Как нормальному человеку может быть всё равно, есть Бог или нет! Это же вопрос смысла и бессмертия души. Разве тебе всё равно, есть в твоей жизни смысл или нет? Будешь ты жить вечно или нет?
— Таня была моим смыслом жизни, а присутствие или отсутствие бога ничего не изменит в моей жизни. Он предал меня.
— Бог не может предать тебя. Только ты можешь предать Бога. Грехи — вот предательство перед Богом.
Я удивился.
— Это ещё почему?
— Потому что Бог безгрешен.
— Предают как раз те, кому веришь. Разве можно предать врага, разве враг может предать тебя? Дьявол не может предать, а вот бог настоящий предатель. Бог сам убил мою душу, значит не ему жаловаться. И я не верю в его безгрешность. Безгрешный не мог бы создать дьявола. Безгрешный не мог бы убить мою жену. Безгрешный не создал бы смерть вообще.
— Мне кажется, ты не веришь в Бога.
— Я не верю богу.
— Это одно и тоже. Веря в Бога, ты тем самым веришь в его промысел.
— В то, что бог знает как надо лучше? Но бог не отвечает на главный вопрос. Как избавиться от боли?
— Нужно просто терпеть.
— Терпеть! Вот для чего нужен бог? Тупо терпеть! Лучше бы он помогал радоваться. Лучше бы он учил как жить здесь на земле, а не умирать всю жизнь, чтобы потом попасть в рай.
— Ты не прав. Бог даёт силу жить. Я не понимаю, как можно не верить. Как пусто без Бога, как душно! Если нет Бога, значит, ты веришь только себе и только в себя. Ты сам лишаешь себя свободы. Ведь человеческие силы предельны, а значит, ограничены твои возможности. А с верой, ты способен выйти за пределы слабых человеческих сил.
— Я могу с верой в бога и его помощью оживить жену?
— Нет, конечно, никто не способен.
— Так чего ты мне паришь! Смерть есть смерть и перед ней бессилен даже бог.
— Что касается смерти, есть прекрасный пример. Гусенице кажется, что она умирает, а на самом деле она превращается в прекрасную бабочку.
Я хмыкнул.
