Владимир Поярков - И смешно и грустно
Из комнаты недовольно стала поглядывать мать. Мы встали, стали прощаться, неожиданно она ко мне повернулась и говорит:
— Посиди пока.
Сашка ушел, предупредив, что завтра позвонит, а на прощанье бросил на меня недовольный взгляд.
— Ты с чего это решил зайти ко мне? — спросила Вика.
— Мимо шел…
Поговорив недолго и ни о чём, я увидел, что смотрит на меня совсем по-другому.
— Можно я тебя завтра после работы заберу? — неожиданно спросил я.
— Забери… — улыбнулась мне.
Выйдя на улицу, с удивлением обнаружил ожидавшего меня Сашку.
— У тебя с ней серьезно? — спросил он у меня.
— Да.
— Ну ладно тогда, — пожав мне руку, он ушел в свою сторону.
Вот так, забежал на «пять минут», больше мы с ней за двадцать лет не расставались, и сейчас думаю — все-таки, наверное, от судьбы не уйти…
Уже потом как-то спросил ее:
— Почему ты тогда выбрала меня, а не Сашку?
— Почему…? А вы на меня смотрели по-разному…
Веселуха на …
Бывает так, что приходится начинать все с нуля. После развода, оставив всё своей первой, нашел вторую и, пообещав любимой женщине золотые горы, парчовые одежды, привел в снятое жилище. Огромная четырехкомнатная квартира, большой коридор, санузел раздельный, светлая кухня. Как говорят все удобства. Только одно маленькое неудобство — эти апартаменты все-таки считались квартирой на четырех хозяев. «Подселуха» другим словом. Но это мелочь. В городе тогда трудно было что-то где-то снять получше. Новая жена брезгливо осмотрела пространство пустой, полуразбитой грязной комнаты и спросила:
— Мы что, здесь будем жить?
— Конечно, а что тебе здесь не нравится? Я город на три раза уже прочесал, нет ничего.
Она ничего не сказала, только посмотрела с сомнением об удачном выборе в пользу меня.
— Ты не переживай, послезавтра здесь все будет по-другому. Сейчас Тольку-алкоголика из той комнаты подключим, пусть хоть мусор вынесет. Кстати, он мне и подсказал насчет того, что у них комната свободна…
— Какого алкоголика? А кто тут вообще живет?
— Бабка какая-то полоумная, двое молодых — чуть младше нас будут, да и этот Толян, он у нас раньше грузчиком работал. Он мужик тихий, с придурью, правда, но ты не обращай внимания. Я тебе говорю, нормально здесь будет, что ты так на меня смотришь?
Ей, моей жене, тогда двадцать три года было, и она тогда еще в меня верила…
— Ну, поехали, я тебя к матери отвезу, а мне и на работу пора, обед заканчивается.
Отвезя жену, поехал на работу, по пути вспоминаю про талон на спальный гарнитур, который выделили нашему предприятию (да… были времена…). Резко поворачиваю назад, выдергиваю жену от «мамы», по пути объясняю ситуацию и требую только одного — понравиться нашему председателю профкома. Посадив жену на лавочку перед окнами своего родного «Телеателье» сам забегаю вовнутрь и вывожу председателя профкома на улицу. Мой бригадир, по совместительству ловелас и профорг Василич считался у нас великим знатоком женщин и ценителем женской красоты. Телемастера немного другой народ. Например: они никогда не смотрят футбол по двум причинам: во-первых — им надоело пялиться в телевизор, во-вторых — в силу некоторых специфических особенностей своего мышления им это неинтересно. Поэтому, посадив мужа за отремонтированный телевизор во время чемпионата по футболу, они с радостью могут заполнить образовавшийся вакуум у женщины, потерявшей мужа на время футбольного праздника.
Представил жену и своего бригадира друг другу, после чего Василич долго распинался в комплиментах и любезностях. Делать это он может довольно долго и не став ждать, когда закончит, оттащив его в сторону, спросил:
— Как ты считаешь такую женщину можно на полу? — давя на то, что в любом деле должна быть культура, в отличие от нашего антенщика Валерия Саныча, который умудрялся приводить женщин прямо на крышу.
— Сдурел что ли? Нет конечно.
— Я про то же, отдайте мне талон. Ты же знаешь — у меня ничего нет. Как вы его делить хотели?
— Как? Одни требуют — по стажу, другие — жребий тянуть. Да ладно пошли, я уговорю всех и тебе отдам.
Коллектив ко мне хорошо относился, вдобавок мы в нем все были так дружны, что частенько возникали неуставные отношения, приводящие к семейным скандалам. Начальнику подобное не нравилось, и предпочитал красивых женщин на работу не брать. Глупый он, разве у женщины внешность главное достоинство?
Никто не роптал, талон отдали и поехали выбирать себе спальню, при этом взгляд у моей Виктории в мою сторону значительно улучшился, она наверно наивно подумала, что я могу творить чудеса… Кухонный стол мне тоже отдал кто-то из своих.
Потратив весь вечер и всю ночь, на отмывку комнаты и сборку спальни, с удовольствием оглядев свою работу, поехал с утра к теще за женой…
— Ну как? — спрашиваю ее гордо.
— Прекрасно… совсем другое дело, я остаюсь.
Я закрыл дверь… надо же испытать спальню, может ее менять придется?
Да и на работе все очень переживали и мужчины и женщины, замучался отвечать.
— Как спальня, удобная, не скрипит?
— Нормально все. Хорошая спальня… удобная, — без конца отвечал я всем переживающим.
Так и началась у нас жизнь на подселении. Что интересного может в жизни на подселении? Где-то я уже слышал фразу: «…да вот соседи…». С соседями сдружились, за исключением одной бабки — Таисии Петровны, злющей на весь белый свет. Она, похоже, никогда не спала, вечно прислушивалась, что происходит в соседних комнатах. Сами мы ее практически не видели. Где-то она работала вахтером и, надев с утра темные очки, уходила на работу. Ни разу не видели, как она выносила мусор, никогда не ходила в ванную, не стирала. Приходя с работы, набирала большую кастрюлю воды и уходила к себе. Слух у неё был изумительный, услышав, что говорят на кухне или в других комнатах, сразу принималась громко комментировать происходящее. Я долго не мог привыкнуть, что если ночью потребуется сходить в уборную, придется выслушивать все то, что она о нас думает. У неё просто комната неудачно расположена — прямо напротив туалета. Ну что сделаешь.… Каждого кто выходил ночью из туалета, она и еще сопровождала фразой: «Вернитесь и сдерните еще!». Потом я привык и уже не обращал внимания. В комнату к ней кроме меня никто никогда не заходил. Это однажды она постучалась к нам и спросила:
— Правда, что вы телевизоры ремонтируете?
Услышав утвердительный ответ, попросила наладить свой старенький допотопный телевизор. Зайдя в комнату, обратил внимание, что все чисто, несмотря на заверения Толика, мол, мусора там наверно до потолка. Пока ремонтировал, я не утерпел и спросил:
— А куда вы мусор деваете?
— В пакет и на работе выбрасываю, — улыбнулась мне.
Затем краем глаза обнаруживаю целую батарею бутылок, проливающую свет на истинное лицо Таисии Петровны и ее манеру носить темные очки. Она заметила мой взгляд, вздохнула:
— Это вместо снотворного, уснуть не могу…
Дальше ремонтируя телевизор, и попутно продолжая блуждать взором по комнате, натыкаюсь на телефон. Телефонизация в те времена была ужасной и слово «сотовый» пахло только мёдом.
— Телефон?
— Да. Если надо позвонить — заходи. Тебе разрешу, другим — нет.
Телевизор я ей сделал и больше «дополнительно сдергивать» она меня не просила.
На следующий день, вооружив Толика дрелью, себя проводами, предварительно выставив третьего соседа Серегу на улицу для раннего предупреждения о надвигающейся опасности, я осуществил потайную телефонизацию квартиры. Женщины, моя Вика да Серегина жена Наталья, стояли рядом с мокрыми тряпками для затирки следов преступления. Толик от телефона отказался. Телефоном пользоваться он все равно не умел, ведь недаром, когда он у нас работал, заслужил кличку «Шариков».
Телефон впоследствии нас не раз выручал, бывало и в «Скорую» надо было позвонить. К Таисии Петровне почти никто никогда не звонил, только раз в две недели или в месяц раздавался звонок, и однажды, не утерпев из любопытства поднял трубку.
— Игашенька! — нежно обращалась она к какому-то молодому мужчине, по моему предположению — к сыну.
К ней никто ни разу не приходил и мужчину со странным именем «Игашенька» за всё время, что мы там жили, я так и не увидел…
Молодая семья с ребенком, Сергей и Наталья, жили в комнате через Толика. Каждый из них был младше нас на четыре года. Она высокая и красивая, выше мужа на целую голову, он чуть коренастый, ниже меня ростом, всегда говорил, что любит свою Наталью до безумия. У них уже был маленький ребенок, и на тот момент, когда мы заехали, ему было месяцев восемь. Эта молодая семья отличалась странной особенностью — они дрались почти каждый день… даже в праздники. Первый раз я испугался и бросился разнимать, в ответ они оба сердито заявили, чтобы я никогда не встревал в их личные семейные дела. Обычно они выскакивали в коридор, и принимались мутузить друг друга, при этом Серега, стараясь не повредить красивое лицо своей жены, хлестал ладонями по щекам, она наоборот, стараясь как можно больше изуродовать мужа била его кулаками и ногами. Частенько женские привычки у Натальи брали вверх, и тогда они катались по полу, таская друг друга за волосы. Таисия Петровна никогда на это не ругалась и, чуть приоткрыв дверь и злорадно улыбаясь, смотрела на эти бесконечные поединки. Потом мы с женой привыкли — если надо было пройти на кухню, просто перешагивали через них и шли дальше.
