KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Рассел Хобан - Амариллис день и ночь

Рассел Хобан - Амариллис день и ночь

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Рассел Хобан, "Амариллис день и ночь" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– Учусь видеть, – сказала она.

– И что же вам удалось увидеть за последнее время? – спросил я.

В ящике ее стола лежали четыре блокнота в твердых переплетах. Она вручила мне верхний, желтый, с номером «21» на обложке. Я раскрыл его – страницы пестрели заметками и зарисовками. Почерк бисерный, изящный, почти каллиграфический.

– Взгляните на вчерашнюю страницу, – сказала она. Я перелистал блокнот и прочел:

Двадцать семь человек в этом вагоне, и у каждого внутри своя смерть. Эти смерти – как звери.

Дальше шли зарисовки сидящих бок о бок людей. Пассажиров подземки, очевидно. Рисунки замечательные: острый глаз, твердая рука. Под рисунками была еще подпись:

У этого смерть – как собачонка, что лает без умолку; у того – затаившийся под водой крокодил, одни глаза видны. У третьего – бурая крыса, все суетится, вынюхивает, шевелит носом. У каждого своя, и все разные.

Она с вызовом вскинула на меня глаза:

– А ваша?

Я растерялся.

– Моя смерть? – переспросил я. – Ну, вам виднее.

– Сова, я думаю. Выжидает случая броситься на мышку.

– Вот, значит, кем вы меня видите? Мышкой?

– А вы сами как себе видитесь?

– По большей части никак. А ваша смерть – кто?

– Моя – ворон.

– Неудивительно, с таким-то имечком!

Но я и вправду увидел этого ворона – черное пятно в сером высоком небе, увидел, как он захлопал крыльями и сжался в точку, исчезая вдали. А после занятий мы с Ленор отправились в кафе «Гринфилдз» на Экзибишн-роуд.

Стоял прохладный октябрь, мое любимое время года, когда всякий раз кажется, что пора начать все сначала, попытать счастья, перестать осторожничать. Мы сидели под навесом, мир с супругой и чадами тек мимо нас, и было мне чудо как хорошо. Я уже сказал, что Ленор была эффектная. Кое-кто назвал бы ее даже красивой, но меня от подобных определений удерживал какой-то оттенок жестокости в складке ее губ и линии подбородка; а впрочем, миловидной она была по любым меркам. Надо признать, своим сравнением с мышью она меня уела.

– Что ж, – сказал я, – денек для этого неплохой, как по-твоему?

– Для чего – этого?

– Да хоть для чего.

– Ну, понятно. Сегодня ты сидишь тут со мной, а потом будешь сидеть с кем-то другим, и тоже будет неплохой для этого денек.

– Может, и ты будешь сидеть тут с кем-то другим. Но от этого сегодняшний день хуже не станет. Знаешь, когда начинается что-то новое, взять и ни за что ни про что его обхаять – это не по мне.

Она пожала плечами и уставилась куда-то на средний план. Вот тут я и спросил, каково живется бедной девушке с таким именем из Эдгара По, а она сказала, что я сделаю ее несчастной. Когда же она спросила, не хочу ли я ее поцеловать – ей, дескать, от этого полегчает, – я чуть не воочию увидел, как она обвивается вокруг своего вопроса, точно змий на древе. Обвилась бы и вокруг меня, не сиди мы за столиком в «Гринфилдз».

– Да, – ответил я, обхватив ее лицо ладонями, – да, я хочу поцеловать тебя, и пусть тебе полегчает.

– Отлично, – сказала она. – Тогда можно приступать.

И мы поцеловались немного, а потом, храня на губах вкус поцелуев, спустились в метро на «Саут-Кенсингтон» и по Дистрикт-лайн доехали до «Бэронз-Корт». «М-м-м-м-м? – подначивал меня поезд, то набирая, то замедляя ход. – М-м-м-м-м?»

– Сам знаю, – сказал я.

Жила Ленор на третьем этаже; дом поминутно содрогался от проносящихся внизу поездов. По каким только лестницам я не поднимался за свою жизнь, то с робкой надеждой, то без тени сомнения, а после спускался обратно – и в прямом смысле слова, и в романтическом, подчас очень скоро, а подчас и не торопясь; но бедра у Ленор были роковые, и я понял, что мимолетной интрижкой дело не кончится.

Дверь в ее квартиру тоже оказалась черной. Помигали и ожили лампы дневного света, розовые и голубые, но лишь оттенявшие новую черноту, что воззрилась на нас со стен бывшей гостиной, а ныне студии без окон, пропахшей красками и льняным маслом, даммарой, скипидаром и холстами. Никакой мебели, только мольберт со скамеечкой и засохшей палитрой, банки с кисточками, всевозможные пузырьки и перепачканная краской скомканная тряпка. И незаконченное полотно на подрамнике – темный фон, и какой-то смутный призрак движется по дорожкам дернового лабиринта.

– Не смотри на это, – сказала она. – Это еще не случилось.

Потом я заметил и другие холсты, но все они стояли лицом к стенам. Два-три портфолио и несколько узорных подушек на полу, пара картонных коробок с книгами и дисками для CD. Ленор выбрала какой-то диск, скрылась в спальне и вернулась под очень современные звуки кларнета, скрипки и фортепиано, явно складывавшиеся во что-то пресерьезное, без дураков. Я ухитрился не заскрежетать зубами – только стиснул их покрепче.

– Он сочинил это в силезском концлагере «Шталаг VII», в Герлице, – сообщила Ленор.

– Кто – он?

– Мессиан.[34] Это «Квартет на конец времени». По мотивам 10-й главы Апокалипсиса.

И она стала читать из своих записок:

И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головою его была радуга, и лице его как солнце, и ноги его как столпы огненные…

Продолжалось это довольно долго, и, пока она бубнила, я успел как следует рассмотреть стены студии. Они чуть не сплошь были расписаны фиолетовым по черному, рисунками в стиле «Капричос» Гойи, но по содержанию ближе к босховскому «Саду наслаждений». Оттуда Ленор позаимствовала расколотые яйца на ножках и заполнила их сценами собственного изобретения. Не стану утверждать, что они не поддаются описанию, – просто описывать их не желаю. Красовались на стенах и другие твари – то причудливые гибриды разрозненных человеческих органов, то более традиционные зверолюди с головами, торчащими из зада или черт его знает откуда.

Часть стены напротив входа в квартиру, куда еще не успел расползтись этот Сад чего-ни-попадя, была отведена под две увеличенные репродукции одной из «Тюрем» Пиранези[35] – седьмого листа, который в моем альбоме именовался «Тюрьмой с деревянными галереями и разводным мостом». Размером эти копии были где-то 24 х 36 дюймов. Слева висела первая стадия, справа – законченный офорт.

В таком увеличении гравюры буквально подавляли тяжеловесностью камня и невозможностью выбраться из лабиринта мостов, галерей и лестниц, ошеломляюще грузных и запутанных, – взгляд тщетно скользил снизу вверх в поисках выхода. Разведенный подъемный Мост, бросавшийся в глаза в первую очередь, вырастал откуда-то из теней, клубившихся у левого края гравюры, а справа терялся в нагромождении колонн.

– Дай угадаю, – сказал я. – Ты любишь Пиранези, потому что считаешь, что жизнь – тюрьма?

– Это само собой, – пожала плечами Ленор. – Ты лучше взгляни на первую стадию.

Я ее и раньше видел не раз в своем альбоме: на первой стадии тюрьма казалась такой легкой и воздушной, совершенно невесомой, несмотря на всю эту каменную кладку, канаты и огромную лебедку в левом нижнем углу, на все эти башни и мосты в проеме гигантской арки.

– Смотри вон туда, – указала она. – На винтовую лестницу слева, вот эту, вокруг башни. На первой стадии он наметил ступени до самой вершины.

– Ну и что?

– А теперь посмотри на окончательный вариант. Он стер ступени в том месте, где лестница делает первый поворот. Теперь этот пролет обрывается какой-то мохнатой тенью и просто перекручивается там петлей, как выжатое полотенце.

– Но второй пролет никуда не делся, – возразил я.

– Ясное дело, но теперь туда не попасть.

– Да что ты такое говоришь, Ленор?!

– Ничего я не говорю. Просто думаю об этой лестнице.

И мы немного подумали о ней вместе, пока мои руки неторопливо блуждали там и сям. Потом Ленор забыла про Пиранези, уставилась на меня плотоядно, ухватила за ширинку на манер «привет, дружище, будем знакомы» и потянула в спальню, где стены тоже были черные с фиолетовой росписью, но картинки – поинтимнее, а персонажи – разнообразнее, чем в гостиной.

– Попробуем выбраться из этой петли, – пробормотала она. – Вдруг получится?

* * *

И мы выбрались из этой петли несколько раз, не помешали ни музыка, ни тряска и грохот Дистрикт-лайн; бесстыдно раскинувшаяся на всю комнату кровать так и подстрекала к сумасбродствам, да и мы сами хотели произвести друг на друга впечатление.

На маленькой индийской тумбочке у кровати стопкой лежали «Полное собрание стихотворений Эмили Дикинсон[36]», «И Цзин»,[37] «Мост короля Людовика Святого» Торнтона Уайлдера[38] и «Сказки дядюшки Римуса» Джоэля Чандлера Харриса[39] тысяча девятьсот семнадцатого года издания, с иллюстрациями А.Б. Фроста.[40] Мы с Ленор лежали в обнимку и сообща торжествовали победу в тепле утоленной страсти, я перелистывал «Дядюшку Римуса», и тут она спросила:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*