Пол Боулз - Полночная месса
— Именем Аллаха, хойя, заставь джинна, что украл ружье Меди, отнести его сейчас Азизу-кабрану.
Джилала, казалось, смотрел на него, но Дрисс не был уверен, слышал тот его слова или нет.
Солдат отвел его обратно в казарму. Кабран сидел под сливовым деревом у двери в кухню. Он велел солдату уйти и вскочил.
— Идем. — Кабран привел Дрисса к себе. В воздухе висел синий дым джауи. — Посмотри! — воскликнул он. Там было ружье. Дрисс подскочил и поднял его. Внимательно его осмотрев, он сказал:
— То самое ружье, — и голос его был полон страха.
Кабран знал, что поначалу Дрисс не был уверен, возможно ли это, но теперь сомнений у него не оставалось.
Кабран обрадовался, что Дрисса удалось так легко провести. Он засмеялся:
— Видишь, все получилось. Тебе повезло, что Меди просидит в карцере еще неделю.
Дрисс не ответил. Ему было даже хуже, чем когда джилала резал себе руки.
Той ночью он лежал в постели и беспокоился. Впервые в жизни он связался с джинном или аффритом. Теперь он вошел в их мир. Опасный мир, и кабрану он тоже больше не доверял. «Что же мне делать?» — думал он. Все вокруг него спали, но он не мог сомкнуть глаз. Вскоре Дрисс поднялся и вышел наружу. Листья деревьев сафсаф шипели на ветру. На другой стороне двора в окне горел свет. Там разговаривали офицеры. Дрисс медленно шел по саду и смотрел в небо, размышляя, как теперь изменится его жизнь. Подойдя к освещенному окну, он услышал взрыв хохота. Кабран рассказывал историю. Дрисс остановился и прислушался.
— И он сказал джилала: «Пожалуйста, сиди, попроси собаку, что украла мое ружье…»
Мужчины вновь рассмеялись, и звук перекрыл голос кабрана.
Дрисс быстро вернулся и забрался в постель. Знай они, что он услышал историю кабрана, смеялись бы еще больше. Дрисс лежал в постели, думал и чувствовал, как его сердце пропитывается ядом. Это кабран виноват, что пришлось вызывать джинна, а сейчас перед старшими по званию он делает вид, что не при чем. Позже кабран пришел и лег в постель, во дворе все стихло, но Дрисс еще долго лежал, размышляя, и лишь потом уснул.
В последующие дни кабран снова был дружелюбным, только Дриссу неприятно было видеть, как тот улыбается. Он думал с ненавистью: «Решил, что я боюсь его, раз он знает, как вызвать джинна. Теперь он со мной шутит, потому что сила на его стороне».
Дрисс не мог ни смеяться, ни радоваться, пока рядом был кабран. Каждую ночь он долго лежал без сна после того, как остальные засыпали. Он слушал ветер, шевеливший жесткие листья сафсафа, и думал лишь о том, как разрушить власть кабрана.
Меди вышел из карцера, ругаясь на кабрана почем зря. Дрисс заплатил ему десять риалов.
— Много денег за десять дней в темнице, — проворчал Меди, глядя на купюру в руке. Дрисс сделал вид, что не понял.
— Он сын шлюхи, — сказал он.
Меди фыркнул: — А у тебя голова с игольное ушко, — сказал он. — Все из-за тебя. Ветер выдувает киф из твоих ушей!
— Думаешь, я не сидел в карцере? — воскликнул Дрисс. Но он не мог рассказать Меди о джилала и собаке и повторил: — Он сын шлюхи.
Глаза Меди сузились и похолодели:
— Я с ним разберусь. Пожалеет, что сам не в карцере, когда я закончу.
Меди отправился по своим делам. Дрисс стоял и смотрел, как он уходит.
В следующее воскресенье Дрисс встал рано и отправился в Бени-Мидар. На базаре было полно горцев в белых одеждах. Дрисс пробрался среди осликов и поднялся к прилавкам. Там подошел к старику, продававшему благовония и травы. Люди звали его Эль-Фких. Дрисс присел перед Эль-Фкихом и сказал:
— Мне нужно что-нибудь для сына шлюхи.
Эль-Фких недовольно посмотрел на него.
— Грех! — Он воздел указательный палец и погрозил им. — Грехами я не занимаюсь.
Дрисс ничего не сказал. Эль-Фких заговорил спокойнее:
— С другой стороны, говорят, что против каждой хвори на свете есть свое снадобье. Есть дешевые лекарства, а есть лекарства, что стоят много денег. — Он умолк.
Дрисс подождал.
— И сколько же стоит это? — спросил он.
Старику не понравилось — он хотел поговорить еще. Но он ответил:
— Я назову тебе имя за пять риалов. — Он сурово посмотрел на Дрисса, наклонился и прошептал ему на ухо имя. — В переулке за лесопилкой, — вслух сказал он, — синяя лачуга из жести, а сзади растет сахарный тростник.
Дрисс заплатил и сбежал вниз по ступенькам.
Он нашел дом. В дверях стояла старуха с клетчатой скатертью на голове. Глаза ее были белыми, как молоко. Дриссу они показались глазами старой собаки.
— Ты Аниса? — спросил он.
— Заходи в дом, — велела старуха.
Внутри было совсем темно. Дрисс сказал ей, что ему нужно такое, чем разрушить власть шлюхиного сына.
— Давай десять риалов, — ответила она. — На закате принесешь еще десять. Все будет готово.
После обеда Дрисс вышел во двор. Встретил Меди и предложил ему пойти в кафе в Бени-Мидар. Они прошли по городу под жарким полуденным солнцем. Было еще рано, когда они добрались до кафе, и на циновках хватало места. Они сели в темный угол. Дрисс достал свой киф и себси, и они закурили. Когда музыканты заиграли, Меди сказал:
— Цирк вернулся! — но Дрисс не хотел говорить о джилала. Он говорил о кабране. Он много раз давал Меди трубку и смотрел, как тот, накурившись, сердится на кабрана все сильнее. Он не удивился, когда Меди воскликнул:
— Я с ним разберусь сегодня вечером!
— Нет, хойя, — сказал Дрисс. — Ты не знаешь. Он высоко поднялся. Он теперь друг всех офицеров. Они приносят ему бутылки вина.
— Спустится, — сказал Меди. — Сегодня вечером перед ужином. Во дворе. Приходи и увидишь.
Дрисс отдал ему трубку и заплатил за чай. Он оставил Меди в кафе и вышел на улицу походить взад-вперед, потому что больше сидеть не хотелось. Когда небо за горой покраснело, он отправился в переулок у лесопилки. Старуха стояла в дверях.
— Входи, — сказала она, как прежде. В комнате она дала ему бумажный пакетик. — Он должен проглотить всё.
— Она взяла деньги и дернула его за рукав: — Я тебя никогда не видела. Прощай.
Дрисс пошел к себе в комнату и послушал радио. Когда подошло время ужина, он остался в дверях и принялся наблюдать. Ему показалось, что Меди сидит в тени на другом конце двора, но уверен он не был. По двору ходило много солдат, ожидавших ужина. Вскоре где-то на лестнице раздались крики. Солдаты побежали на другую сторону двора. Дрисс выглянул из дверей, но увидел только бегущих солдат. Он обернулся к людям в комнате:
— Там что-то стряслось! — Все выбежали. Тогда с пакетиком порошка в руке он вернулся к постели кабрана и достал бутылку вина, которую тому дал один из офицеров накануне. Из нее почти не пили. Дрисс вытащил пробку, высыпал порошок, встряхнул бутылку и вставил пробку обратно. Во дворе кричали по-прежнему. Он выбежал наружу. Подойдя к толпе, он увидел, как три солдата волокут Меди по земле. Тот лягался. Кабран сидел на стене, опустив голову и поддерживая руку. Его лицо и рубашка были в крови.
Прошло почти полчаса, прежде чем кабран пришел на ужин. Его лицо было в синяках, забинтованная рука висела на перевязи. Меди порезал ее ножом в последнюю минуту, когда солдаты принялись их разнимать. Кабран был немногословен, и люди не пытались с ним заговорить. Он сидел на своей постели и ел. За едой выпил все вино в бутылке.
Той ночью кабран стонал во сне. Между гор дул сухой ветер. Он сильно шумел в дереве сафсаф за окном. Воздух ревел, листья трещали, но Дрисс все равно слышал крики кабрана. Утром взглянуть на него пришел врач. Глаза кабрана были открыты, только он не мог видеть. И рот его был открыт, только он не мог говорить. Его вынесли из комнаты, где жили солдаты, и положили куда-то в другое место. «Может, теперь власть разрушена», — думал Дрисс.
Спустя несколько дней к казармам подъехал грузовик, и Дрисс увидел, как два человека несут к нему кабрана на носилках. Лишь тогда он уверился, что душа кабрана оторвалась от тела, и власть разрушилась по-настоящему. В голове Дрисс произнес благодарственную молитву Аллаху. С другими солдатами он стоял на скале над казармами и смотрел, как грузовик, спускаясь по склону, уменьшается.
— Не повезло мне. — сказал он стоявшему рядом. — Он всегда привозил мне еду из дома.
Солдат покачал головой.
1962
перевод: Кристина ЛебедеваСад
