Сергей Тепляков - Двуллер-3. Ацетоновые детки
Он взял оружие, лопату и пошел за стоянку, в лес. Там была приметная лиственница, под которой Федотов и закопал ружье. Работа немного успокоила его, но все равно, решил Федотов, надо заехать к сестре, дать племяшу хоть подзатыльник – нельзя же бросать скотину без присмотра!
Все еще кипя от злости, от мыслей о том, что вот ведь делал племяшу только добро, а он, неблагодарный кусок навоза, вон как отплатил, ушел – и бери кто хочет хоть барана, хоть овцу, хоть корову угоняй – Федотов приехал в Перуновку.
– Привет… – многообещающе сказал он Марине, входя в избу. – А где же Тимур, племянничек мой дорогой?
– Вот ничего себе! – всплеснула Марина руками. – А не тебя ли я должна об этом спросить? Ты же его увез на стоянку.
– Ишь ты. Так нету его на стоянке! – развел руками Федотов. – нету. Убег твой захребетник.
– А куда же? – удивилась Марина.
– Да мне и самому интересно! – в сердцах сказал Федотов, бухаясь на стул и косясь на замершего у окна Козырева. – Как я понял, он почти сразу, как я уехал, и ушел. Два дня стоянка без присмотра! Это ж чудом ее не разорили! С кого бы и что я взял, если б скотину оттуда поугоняли? С тебя что ли, сестрица?
Он угрюмо смотрел на сестру. Он был старше ее на пятнадцать лет, его молодость пришлась на другие годы, он раньше научился горбатиться, чем пить, сестра же наоборот – в том он и видел причину всех ее бед. Всякий раз он думал, что, может, сейчас повезет Марине с мужиком, и всякий раз не только ей не везло, а еще оставался от мужика «подарочек».
– Так искать же надо его, Миша! – слезливо заговорила Марина. – Поехали, поищем…
– Вот уж нет, сестра! – стукнул он по столу. – Не дитя, сам придет. Медведей в округе нынче нет, не загрызет его никто. А и пропадет – так ты уж извини, у тебя еще в запасе трое!
– Что ты говоришь?! – воскликнула Марина.
– Да что есть… – насмешливо ответил Федотов. – Или, не дай Бог, уже четвертого ждешь?
Он покосился на Козырева.
– Как, получается у него? – кивнул он Марине. – Ждать мне еще нового племяша или племяшку?
– Да иди ты! – закричала Марина, разозлившись.
– Да я-то пойду… – сказал Федотов. – Но чтоб ноги больше твоего Тимурки в моем доме не было.
Он встал и пошел к выходу.
– Эй, малохольный… – окликнул он Козырева. – Может, ты знаешь, где Тимурка?
– Разве он мне докладывается? – по-змеиному нагнул голову над столом Козырев. – Он у нас старшенький, уходит, приходит, ничего не говорит. Чем занимается – рекбус, кроксворд…
Эти слова – «рекбус», «кроксворд» были еще одной любимой присказкой Козырева. Всякий раз, произнося их, он улыбался во весь рот, а потом начинал хохотать, как и в театре редко кто умеет: громовым «ха-ха-ха!», заливаясь словно Шаляпин какой. Захохотал он и сейчас. Федотов угрюмо посмотрел на это, сплюнул и пошел из хаты прочь.
Глава 8
Тимуру же было в этот момент хорошо, очень хорошо. Он был счастлив, или думал, что счастлив – а это собственно одно и то же. Он сидел в большой блестящей машине. Играла музыка. Было сколько хочешь пива и водки. Двое приятелей, с которыми Тимур пил уже второй день, заглядывали ему в рот.
– Семе-ен… – лениво растягивая слова, сказал Тимур. – Дрын, твою мать, хватит спать! Сходи, купи еще бухла и чего-нибудь пожевать…
С заднего сиденья поднялся Семен Дрынов, по вполне объяснимому прозвищу Дрын, худой, короткостриженый, в спортивном костюме, от которого исходил тяжелый запах блевоты. Еще не так давно он разговаривал с Тимуром сквозь зубы – но вот уже два дня был у Тимура на побегушках, с того самого момента, как Тимур почти ночью приехал к дому Дрынова на этой самой машине, в которой они сейчас сидели.
– Откуда машина? – удивленно спросил тогда Дрынов.
– Откуда… откуда… – проговорил задумчиво Тимур. Он показался Дрынову пьяным (а он и был пьян – в голову уже ударил выпитый коньяк, который Тимур нашел в машине, да и много чего еще ударило Тимуру в голову). Тимур внимательно посмотрел на Дрынова и вдруг сказал, со вкусом выговаривая каждое слово:
– Короче, мочканул тут одного лоха, его лохушку, да еще двоих… А машина – ихняя.
Дрынов помнил свои ощущения в этот миг – ему стало страшно. Но тут же он вспомнил завиральные басни Тимура про его учебу в ПТУ и подумал, что и здесь, поди, то же самое. Правда, тут же появилась у Дрынова мысль – откуда же тогда машина, но он отбросил ее – проще было думать, что Тимур снова врет. К тому же он разглядел глаза Тимура – прежде таких глаз он у него не видел никогда. Дрынов понял, что если Тимур и не убивал, то уж точно добыл эту машину каким-то таким способом, о котором лучше не знать.
– Поймают же… – как-то жалко пробормотал Дрынов.
– Да поди нет… – Тимур пожал плечами как-то так, будто и не сомневался – не поймают, не боись.
Тут Дрынову в голову пришла мысль: если Тимур убил ради этой машины четверых, то ведь и его, Дрынова, замочит, если решит, что Дрынов способен его сдать. Дрынов побледнел как полотно. Тимур посмотрел на товарища, полез на заднее сиденье и вытащил оттуда недопитую бутылку коньяку.
– На… – сказал он. – Прикинь, у них полная тачка бухла!
Дрынов выпил прямо из горла. Коньяк для него был как вода. Но уже через минуту мир для него изменился – стало хорошо.
– Ну что, понеслась? – с предвкушением спросил Тимур.
Дрынов кивнул и полез в машину. Они покатили. Чем дальше, тем лучше становилось Дрынову. «вот ведь, говорил Тимурка, что заживет, и зажил!» – хмельно думал Дрынов, уже и не помня, не думая, какой ценой «зажил» его товарищ.
– Тимур, дай порулить… – попросил он.
– А ты умеешь? – иронически, свысока, спросил Тимур.
– У меня ж права!
– На трактор «Беларусь» у тебя права! Права у него… – издевательски протянул Тимур и посмотрел с насмешкой на товарища: – А это-то – тачка, настоящая. Педальку чуть вдавил – и полетела!
Дрынов с удивлением видел, что Тимур какой-то другой – такие лица были у разных больших начальников, иногда приезжавших к ним в село, да у тех мужиков, которые, вылезая из своих «Ленд-Круизеров», покупали у местных молоко. Это были люди из другого мира, подробности жизни которого можно было только попытаться угадать: большие дома, новая одежда, сытая жизнь, насыщенная теми удовольствиями, которые показывают в кино и в существование которых Дрынов не сильно-то и верил (так, изрядно сомневался он в существовании стрип-баров – в чем смысл? – думал он). Тимур смотрел сейчас будто издалека и свысока. Глаза его были полуприкрыты. Дрынов по недалекости не все и уловил: Тимур сейчас видел себя еще и со стороны и от этого получал отдельное удовольствие: ведь все сбылось – он на тачке, он при деньгах, он повелитель жизни!
Он уже почти не помнил, что было с ним за час до этого. Не подстрелив первого мужика на трассе, он вспомнил, что есть место, где туристы останавливаются на ночлег – туда и пошел. По дороге сорвал еще конопли, набил сигаретку, покурил – стало еще лучше. «Учиться, говоришь, надо… – пробираясь по лесу, вспоминал Кулик разговор с дядькой. – Плиточником, говоришь… Совсем ебнулся дядя Миша – плиточником! Сам всю жизнь в говне, и мне свое же говнище предлагает»…
Был уже десятый час вечера, когда он добрался, наконец, до нужного места на берегу Перунушки. Еще на подходе он понял, что угадал – тянуло костром. «есть! Есть!» – думал он, смиряя сбившееся от быстрой ходьбы дыхание. Тихо – этому хорошо научился за жизнь – он пробирался между деревьев. Скоро слышны стали голоса. Он подошел к стоянке вплотную и устроился за старой толстой сосной. На берегу стояла большая черная машина – у Кулика перехватило дух при ее виде. Женщина доставала что-то из сумок, а высокий, раздетый по пояс, жилистый мужик рубил на дрова валежник. Тимур решил, что первым надо убивать мужика – вон какие мускулы, да и топор… К тому же, патронов было три – «на мужика хватит, а с бабой уж как-нибудь, хоть руками…» – весело подумал Тимур – ему все это казалось чрезвычайно смешным.
Он начал целиться. Как сквозь вату, до него доносились голоса.
– Ну что тебе, трудно, скажи – я тебя люблю… – говорила женщина смеющимся голосом.
– Нет ни слов таких, ни чувств! – отвечал ей мужик, громко ухая топором в ствол дерева. – Есть одно влечение полов для продолжения рода.
– Ах, для продолжения?! – засмеялась женщина. – Мы свой род продолжили, так что теперь и не подходи ко мне!
Она отошла. Мужик выпрямился и повернулся в ее сторону.
– Алина! – позвал он. – Алинчик!
Тимур выстрелил. Сделанный в охотничьем ружье вкладыш был под трехлинейный патрон – большая пуля попала мужику в спину и ударила его, словно палка. Мужик, издав странный звук, – словно кашель, – упал. Женщина мгновенно обернулась и, остолбенев, смотрела на него. Тимур, не торопясь, прицелился и выстрелил ей в грудь. Она рухнула на спину. «Во как! Во как! – думал Тимур. – У Тимурчика глаз – алмаз!». Он встал из своей засады и пошел к машине, как кладоискатели идут к сундуку с золотом.
