Александр Александров - Без работы
Пытаясь утихомирить разошедшегося не на шутку Крючкова, мошенницы во главе со Степаном обступили его. Уверенность, с которой держался Крючков, подавила напор аферистов, которые обыкновенно не церемонились с обобранными клиентами. Теперь в их речах раздавались не угрозы и неприкрытое хамство, а нерешительные увещевания сбавить тон и соблюдать приличия. Но Павел все более грозно, впадая в истерический транс, с чувством презрения и превосходства обличал аферистов и в обвинениях распалял себя еще больше.
— Я вам обещаю, и я вам устрою! — кричал он.
Оставшийся невозмутимым Степан резонно осведомился: что скандалист, собственно, хочет им предъявить?
— Деньги отдайте, — не удостоив ответом мошенника, на сей раз спокойно произнес Павел. Горя праведным гневом, вместе с тем ощущая такую редкую для себя собранность и уверенность, наш герой решил покуражиться. Ему терять было нечего.
— То есть а… — начал Степан.
— Вы перегрелись, что ли? Переутомились? — вякнула Декольте, которая все это время что-то пищала, только Павел не обращал на нее никакого внимания. А теперь посмотрел таким взглядом, что Декольте съежилась и отступила.
— Мошеннические действия. Множество пострадавших. Поддельная лицензия. Фиктивная бухгалтерия. Уход от налогов. Мне продолжать? — проговорил с недоброй улыбкой Крючков. Он неспешно достал ксерокопию платежной квитанции.
— Вами не местный участковый занимается, а серьезные люди. Уже… — Крючков ухмыльнулся.
Он продемонстрировал бумажку женщинам, те нерешительно посторонились, уступая место Степану. Тот внимательно оглядел документ, потрогал оправу очков и насупился. Между тем парень и девушка, которые все это время следили за происходящим, поднялись со стульев и, не проронив ни слова, покинули контору.
— Светлана, — устало сказал Степан, обращаясь к бородавчатой женщине, — отдай ему пять тысяч рублей. Пусть уходит.
— Ну, раз такой клиент, — хмыкнула Бородавка с видом оскорбленного человека: будто Павла кормили, поили и уложили спать на перине, а он, вместо того чтобы рассыпаться в благодарностях, нахамил сердобольным хозяевам и плюнул в утренний кофе. Виляя толстыми бедрами, она отправилась в маленькую подсобную комнату, откуда быстро вернулась с деньгами. Бородавка хотела протянуть их Крючкову. Степан остановил ее.
— А оригинал документика можно позволить? — пробормотал он со вздохом и пристально посмотрел на Павла.
Наш герой, не скрывая злорадной улыбки, ответил:
— А зачем вам?
— Послушайте, иуноша, — негромко заговорил Степан, — мы вам отдаем деньги, вы нам документ. Все…
Это «все» прозвучало как-то задумчиво, как-то вопрошающе. В тихом голосе, деланном равнодушии, вялости телодвижений и вместе с тем отведенном в сторону взгляде бегавших туда-сюда карих глаз читалось, что этот «кидок» за бумажку готов теперь выплатить в десять раз больше, чем она стоила.
— А если у меня ее нету? — спокойным, презрительным тоном произнес Павел. — Что, не дадите? — И, неожиданно для себя, добавил: — Тридцать тысяч.
Воцарилось молчание. Павел почувствовал, как по его позвоночнику пробежала холодная волна, а ладони вмиг стали влажными. Он почувствовал, что первый раз в жизни ступил на дорожку, на которую даже думать не мог ступить. Он осознал, что превращается из жертвы, которую могут только пожалеть и оставить в покое, в настоящего хищника, окруженного голодными, злыми гиенами, готовыми перегрызть ему горло, разорвать на куски, а он не бежит, требует свою долю.
— Иуноша, — еще сильней побледнев, процедил Степан, впившись колкими злыми глазами в Крючкова, — вы, я вижу, вымогательством заниматься пришли сюда? Тут все свидетели.
Крючков на секунду заколебался. Еще было время обратить свое заявление в шутку. Он только подумал об этом. В следующий миг в его сознании всплыла скамейка в заброшенном парке, холодные, мрачные улицы… Наступил момент истины.
— Тридцать тысяч или я даю ход делу, — холодно проговорил он.
— А вы, собственно говоря, кто такой? — сказал на этот раз без тени волнения, даже как-то по-деловому, Степан.
У Павла в кармане зазвонил телефон. Он достал его, посмотрел на дисплей. На дисплее светился номер Брусничникова. Павел нажал зеленую кнопку, приложил трубку к уху и, перебивая товарища, заговорил:
— Вась, я сейчас у этих мошенников. Тугие они. Медленно соображают. Все тут. И главный тоже. Вы, давайте, не медлите. Приезжайте сейчас, чтобы не бегать за ними потом по всему городу.
Крючков опустил руку с телефоном, держа его наподобие пистолета. Он огляделся. Эффект, вызванный разговором, был потрясающий. Дамы заметались по кабинету, как переполошенные курицы. Встревожено переглядываясь, хватая и вновь возвращая на место предметы — свои телефоны и сумочки, они явно не представляли, что делать дальше, думая об одном — как побыстрей убежать.
— Чего вы хотите? — залепетал побледневший Степан. Маска спокойствия слетела с него, будто легкий пух с одуванчика под порывами сильного ветра.
— Тридцать тысяч, — ответил неумолимо Крючков, — это оплата за непотребный нудизм: мошеннические действия, фиктивная бухгалтерия… Короче, выбирайте — деньги на бочку или тюремные нары.
— Если вы представитель власти, покажите удостоверение, — дерзко вякнула Декольте.
— Сейчас приедут и все вам покажут, — сказал Крючков.
— Хорошо, хорошо, Света, дай ему тридцать тысяч и пусть уходит, — усердно массируя пальцами седые виски, пытаясь утихомирить скачущие в голове мысли, выдавил Степан Геннадьевич.
— Долларов?! — словно в насмешку крикнула та, что представлялась Лидией Васильевной.
— Долларов, — спокойно подтвердил Павел.
Декольте всплеснула руками и пошла красными пятнами. Казалось, она вот-вот плюхнется в обморок.
— У нас нет таких денег! — яростно закричала Бородавка Степану.
— Дай все, что есть, — просипел Степан. От невозмутимого равнодушия в нем не осталось следа. Было видно, как в нем закипает и поднимается ярость.
— Дать?! — гневно воскликнула Бородавка.
— Дай, — тихо, со злостью повторил приказание Степан.
Бородавка сорвалась с места и залетела в подсобку. Раздался грохот падающих предметов, звон бьющегося стекла (видимо, разбилась бутылка), скрип дверцы несгораемого ящика. Через минуту Бородавка, вся трясясь, выскочила с пачкой купюр.
— Это все, — прошипела она.
— Давайте. Давайте, — проговорил Крючков. Он принял деньги из пляшущих рук Лидии Васильевны — Светы. Рядом Декольте в еле сдерживаемом приступе бешенства заламывала руки. Третья мошенница стояла, застыв как статуя, впав в кататонический ступор. А Степан Геннадиевич молча и зло наблюдал, как Павел небрежно запихивает деньги в карман своей куртки.
Воздух на улице был обжигающе свеж и прохладен. Высоко-высоко по бездонному синему небу ветер гнал рваные стрелы-облака; вслед за ними вдоль горизонта на запад медленно плыло холодное белое солнце. С крыш домов срывались вымпелы легкого серебристого снега, который, упав и смешавшись с крошкой асфальта, землей, копотью несгоревшего топлива, наносным торфом и каплями масла, превращался в серую массу. А вокруг все кричало, кипело оттенками яростных красок: синело, желтело, алело, сияло, готовое разом поблекнуть, подчиняясь переменчивой погоде ноября.
Павел захлопнул за собой тяжелую дверь, вырвался из темного полуподвального помещения, вдохнул в себя морозную свежесть, сощурился от яркого света, встречая улицу расплывшейся принужденной улыбкой, оглянулся. Ничего тревожного вокруг не наблюдалось. Можно было идти, что Павел и сделал. Ему, понятно, хотелось быстрее покинуть этот район. Хотелось шагать и ни о чем не думать. Хотелось двигаться и наслаждаться чувством, которое согревало его от головы до самых кончиков пальцев, подталкивая и подзуживая делать все что угодно, только не стоять на месте. Вскоре последние вспышки тревоги исчезли, и он позволил себе осознать до конца: да — это победа!
Крючков испытывал невероятный душевный подъем. Он ощущал себя другим человеком. И это перерождение наполнило такой энергией, что представлялось, реальность можно крутить как угодно. Реальность стала податливой. Большие дома, шум и мелькание машин, лица прохожих — все то, что смущало и подавляло его с первого дня пребывания в гигантском враждебном мегаполисе, внезапно стало понятным, доступным. Крючков размышлял, как здорово будет продолжить удавшийся опыт и раскрутить на деньги других негодяев, обирающих таких хороших и простых людей, как он. Перспектива стать современным Робин Гудом вселяла в Крючкова надежду. «В Москве тысячи мошенников — околпачивай не хочу, в деньгах недостатка не будет. А часть отобранных у мошенников денег можно пустить на благотворительность, — мыслил он. — Например, помогать бездомным, кормить их гречневой кашей».
