Борис Хазанов - Пока с безмолвной девой
Я вышел открывать; если бы оказалось, что это он, я бы не удивился, — и, надо же, так оно и было. Что же вы стоите, сказал я, заходите.
«Нет, нет, — промолвил чудодей, — меня ждёт такси… я на минутку».
«Цирк, кажется, уже уехал?»
«Сегодня был последний спектакль».
«А вы?»
«Мы, кажется, были на ты, — заметил он холодно. — Я успею на вокзал».
Как и в тот раз, он был в плаще, в шёлковом белом кашне и цилиндре. Но без маски.
Я сказал:
«Через порог разговаривать — плохая примета, зайди хотя бы в коридор. Они не слышат. Они вообще забыли о вас… о тебе».
«Ничего удивительного, — возразил он. — Так ты веришь в приметы?»
Мы стояли на лестничной площадке.
«Рад, что удалось повидаться снова, но я пришёл по делу, — сказал он. — Вряд ли я приеду когда-нибудь снова в Россию. Я бы хотел знать… чисто профессиональный интерес. Подтвердилось? Я имею в виду мои прогнозы».
«Ошибиться может каждый, — сказал я. — Можешь быть спокоен. Всё полностью подтвердилось».
«О! У меня камень с сердца свалился. — Он оглянулся и шопотом добавил: — Можно ведь и накликать ненароком».
«Adios, — крикнул, сбегая по лестнице, предсказатель будущего, — счастлив был познакомиться!»
«Я поговорил с дворником. Он их приструнит», — сказал я.
Сидящие переглянулись, за столом произошло движение. Девочка-подросток в рваных чулках и башмаках без шнурков, вылезла, ведя за собой старика, заросшего волосами, в видавшем виды пиджаке и тряпичном галстуке.
«Это ещё что за номер, — сказал Яша Меклер, — тебя тут только не доставало», — сказала Татьяна.
«Всюду хулиганьё», — пробормотал старик.
«У него смычок сломали», — сказала девочка.
Старик тускло глядел, мигал красными веками. Молча, лодочкой, протянул ладонь.
«Бог подаст…» — отвечал Яша Меклер. Кто она такая?
«Понятия не имею. Внучка… или просто так прибилась к нему. Много их сейчас. Небось тоже подрабатывает».
Стоя, как обычно, у кафельной стены, под Пушкинской площадью, слепой дедушка Вася исполнял вальс «На сопках Манчжурии», девочка пела. Какие-то парни, обритые наголо, вырвали скрипку.
«Я не знал, что у этого вальса есть слова».
«По-моему, он сам сочинил».
Я пробормотал:
«Значит, он снова был прав. А в углу мы богов не повесим, и не будет лампадка тлеть».
«Чего болтаешь, — сказал дедушка Скляр. — Это не я. Это Твардовский».
Он повернул голову к девочке: «Давай. Пой!»
Девчонка вышла на середину комнаты, встала в позу: «Широка страна моя родная. Много в ней…»
«Не то поёшь!»
Она скорчила ему злобную гримасу, проворно подсела ко мне, сунула между ног грязный подол и зашептала:
«Я здоровая, вот-те крест. Хочешь, я всё умею…»
«А ну, пошла отсюда!», — грозно сказал Яша Меклер.
«Куда?» — жалобно спросила девочка.
«Катись откуда пришла. Оба катитесь…»
Кто-то сказал:
«Там человек тридцать погибло, не меньше».
Я воззрился на Яшу.
«Ну, теракт, взрыв, это теперь в порядке вещей. Разнесло весь подземный переход. Само собой, — он показал пальцем в угол, где уселась мнимая внучка, — и от них ничего не осталось».
Девочка что-то жевала, торопливо сгребала пальцами остатки еды с тарелок, допивала из рюмок. Седая кудлатая голова спящего Скляра лежала на столе.
Между тем другое имя висело в воздухе. Я подумал, что, проводив прорицателя, забыл вставить в жолоб дверную цепочку. Сейчас повернётся ключ в английском замке, она войдёт.
О Господи, как мне не хотелось увидеть её, ссохшуюся, с провалившимся ртом.
«А чего, — сказала Татьяна, — самое время спеть. Давайте, бабоньки. Тряхнём стариной».
Она отложила вязанье, приосанилась и широко раскрыла рот. «Шир-рока страна моя родная!.. Как там дальше-то?» Хор подхватил дребезжащими голосами:
Много в ней лесов полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно…
«Имей в виду, — сказал Яша Меклер, — наше время истекает. Новогодняя ночь, конечно, длинная, но и она когда-нибудь кончится. Народ устал…»
Он окинул меня взглядом, словно хотел сказать: ты-то ещё молодой. А мы люди пожилые. И неожиданно добавил:
«Ты ведь, кажется был к ней неравнодушен».
«Как и ты».
«Я? что-то не помню. Путаешь, друг мой».
Над страной весенний ветер веет.
С каждым днём всё радостнее жить…
Вася Скляр поднял голову. «Не то поёте. Разорались…»
Набравшись смелости, я спросил прямо: что с инфантой? Как она поживает?
«Поживает? Да никак».
«Послушай… ведь это их квартира. Значит, они больше здесь не живут?»
«Кто?»
«Родители».
Яша Меклер длинно зевнул, погладил лысину.
«Смотрю на тебя и не устаю удивляться. Ты как будто с луны свалился. Нет больше никаких родителей. Вообще никого нет, неужели не ясно?»
«Как! Отца арестовали?».
«Ты догадлив».
«Когда?»
«Не помню. Через неделю».
Хор умолк, все прислушивались к нашему разговору.
Через неделю, пробормотал я, но ведь неделя ещё не наступила.
«Для тебя. У тебя ещё всё впереди!»
«Та-ак, — сказал я. — За что?»
«Милый мой, — сказал Яша, — не надо задавать глупых вопросов. Ты думаешь, мы все тут всеведущи? В конце концов, за столько лет можно и забыть».
Голос за столом проскрипел:
«…тому глаз вон!»
«Когда вызывали, то спрашивали…»
«Кого вызывали?»
«Всех».
«Куда?»
«Туда, куда же ещё».
«И тебя тоже?»
«Что я, не такой, как все? Брали подписку о неразглашении, но теперь это уже не имеет значения. Теперь вообще ничего не имеет значения. Никого не интересует».
«Меня интересует», — сказал я.
«А меня нисколько. Было и быльём поросло».
«Значит, смерть — это равнодушие?»
«Да. Или наоборот».
«Равнодушие — это смерть?»
Баба Таня — спицы так и мелькали в её руках — проворчала: «Меня только не впутывай. Я тут ни при чём».
«Да ведь это уже не тайна, — сказал Яша Меклер. — Спросили, что мне известно о контактах с иностранцами. Что я мог ответить? Никаких иностранцев я в этом доме не видел. Вообще был там первый раз. По-моему, мы все там были первый раз».
«И Скляр тоже?»
«Может, и Скляр, откуда я знаю…»
Голова Васи Скляра снова поднялась со стола.
«Я поступил как советский патриот!»
«Следователь был какой-то лейтенантишко. Потом вошёл чин повыше. Наклонился и прохрипел: а вот у нас есть сведения, что на квартиру прибыл агент, под предлогом встречи Нового года; что ты можешь рассказать об этом? Что я мог ответить… Мы были — своя компания, кроме нас, никого больше не было. Тогда он говорит лейтенанту: ну, что ж, придётся его задержать. Годков этак на десять. За пособничество, за укрывательство».
«Что же ты ответил?»
«Ничего я не ответил. Чин этот вышел, лейтенант говорит: ну хорошо, пойди и подумай. Дня через два вызывают снова. Ну как, вспомнил? Положил передо мной протокол. Я стал исправлять орфографические ошибки, ни одного слова не было без ошибки, в третьем классе поставили бы двойку».
«Что же там было написано?»
«Лейтенант стоял надо мной и говорил: мы университетов не кончали, давай подписывай. Что там было написано… Было написано, что я подтверждаю о том… они так писали: подтверждаю не „что“, а „о том“. Что в ночь с 31 на 1 января на квартиру прибыл агент иностранной разведки, переодетый цирковым артистом. А что мне оставалось делать — и ты бы на моём месте…».
Любопытство томило меня, я спросил: а кто же всё-таки?..
«Кто настучал? — Старый Яша Меклер усмехнулся. — Не волнуйся, тебя ждёт то же самое. Тогда и узна́ешь».
«Ты что же. Тоже предсказываешь будущее?»
«Я его просто знаю».
«Да, но ты не ответил».
«Это теперь тоже не секрет». Он показал на дедушку Васю. Скляр спал, девочка прикорнула возле него.
«А что стало с Леной?»
«Что стало с Леной…» Меклер пожал плечами, покачал головой. Компания за столом молчала. Синий рассвет стоял за окнами.
«Не знаю, — сказал он. — Куда-то делась. Вместе с мамашей. Их сослали, вот и всё».
Я спросил: кто-нибудь пробовал их разыскать? Пробовали; позже. Обращались в разные инстанции. Никаких сведений. Не было таких, вот и всё. И они не вернулись? Разумеется, не вернулись. Да, но… — хотел я возразить, но возразить было нечего.
Приехал заграничный цирк Бальдони. Что творится! Словно приземлились инопланетяне. На Цветном бульваре милиционеры на конях над толпой. Приостановлено трамвайное движение. Давка перед кассой, километровая очередь загибается на Садово-Самотёчную и дальше, чуть ли не до Каретного ряда. Спекулянты продают билеты по цене один к десяти. Приехал цирк, приехали фокусники-чудотворцы, волшебники-иллюзионисты, дрессировщики-укротители, приехали обворожительные артистки-ассистентки с голыми бёдрами, в лазоревых, переливающихся искрами трико, летающие акробаты, клоуны, музыканты, балет танцовщиков и балерин на канатах, роскошный шпрехшталмейстер и таинственный пророк-предсказатель будущего.
