Андрей Рубанов - Готовься к войне
— Вас тут все знают, — заметила Алиса, раскрывая меню.
— Я постоянный клиент.
— Тогда посоветуйте что-нибудь.
— Выбирайте сами. Я равнодушен к еде.
Знаев испугался, что сейчас его спутница закажет бутылочку минеральной воды, разыгрывая мизансцену «бедная гордая девушка собирается сама за себя платить», но рыжая без малейших признаков жеманства подозвала официанта и заставила его подробно описать процесс приготовления местного салмон-стейка. Не слишком ли жирный? Не очень ли острый? Может, она и не бедная вовсе, подумал банкир. Сейчас такие водятся. Папа при деньгах, муж при деньгах, а сама за семьсот долларов в месяц карьеру делает.
Вряд ли, продолжал прикидывать он. Алекс Горохов не дурак. Он бы не взял на работу дочку богатого папы. У Алекса Горохова с этим строго. Каждый новый человек проверяется чуть ли не на детекторе лжи.
Сделали заказ. Отпустили гарсона. Обменялись спокойными прямыми взглядами.
— Вы равнодушны к еде, — констатировала рыжая. — И к одежде, разумеется. Это редкость.
Молодец, подумал он. Умница. Я восхищен. Сама предложила тему беседы. Уважаю.
— Почему редкость, — сказал он. — У меня отец такой же. И друзья отца. Я вырос среди людей, которым наплевать, во что они одеты.
— Понятно.
Банкир сменил позу.
— Вот я вчера… зашел в магазин. Нужны были носки. И там увидел покупателя. Такого, знаете… Широкоплечий, полный сил дядя. Цветущий… Слишком, я бы сказал, цветущий. Вот он достает телефон, набирает номер и говорит: алло, дорогая, я тут такую классную рубашечку себе присмотрел, давай быстрей сюда, ты должна одобрить…
— Что же, — с вызовом спросила рыжая, — в этом плохого?
— А что в этом хорошего? Молодой, здоровый мужик — на что он себя тратит? На рубашечки?
— На что же вы предлагаете себя тратить?
— На что угодно, только не на рубашечки.
Девушка улыбнулась:
— Вам все равно, как вы выглядите?
— Абсолютно.
— Но это… — рыжая задумалась, — не всегда правильно. С красивым, хорошо одетым человеком приятно находиться рядом. Вы, кстати, сегодня пригласили в ресторан не свою секретаршу, которая выглядит плохо, а меня, которая выглядит хорошо.
Знаев сделал вид, что задет.
— Я выгляжу плохо? И вам, значит, неприятно?
— Я не сказала, что вы выглядите плохо. Вы выглядите… — она опять задумалась, — странно.
— Давай на «ты».
— По-моему, рано.
— А по-моему, нет.
Рыжая Алиса выпрямила спину и развернула плечи.
— Послушайте, Сергей… Витальевич. Может быть, раскроете карты? Что вам от меня нужно?
— Не знаю, — сразу сказал Знаев. — Это, конечно, плохой ответ — зато честный. Скажем так вы мне интересны, Алиса. Вы, Алиса, мне симпатичны. Вы мне нравитесь.
Он застеснялся и умолк.
— Тогда, — тихо и твердо произнесла рыжая, — я должна уволиться. Завтра же.
— Это почему же?
— Я не могу работать в банке, хозяин которого положил на меня глаз.
— По-моему, это нормально.
— По-моему, нет.
— Давай на «ты».
Девушка отрицательно покачала головой и едва заметно выдвинула вперед челюсть.
— Вы — богаты. Вы решили, что я вам интересна. Вы разговариваете со мной уважительно — но на самом деле я для вас только игрушка. Сегодня Алиса, завтра Лариса или Анфиса… И потом, вы, разумеется, женаты…
— Разведен, — мгновенно отрапортовал банкир. — Могу показать паспорт.
— Не надо. Я верю.
— А насчет богатства, — сурово продолжил Знаев, — я вам скажу вот что. Вы, дорогая Алиса, не первый человек, попрекающий меня богатством. Непонятно, почему меня надо презирать, если я богат. Я все чаще сталкиваюсь… Люди, знакомые со мной много лет, вдруг начинают вбрасывать намеки… Мол, ты богат — вот и вали к своим, к богатым, в свой богатый мир, а к нам не лезь… Это очень задевает. Но ведь вы не такая, правда? Вы потому мне и понравились, что я не увидел в ваших глазах презрения ко мне, богатому…
Слишком красиво излагаю, подумал он с раздражением.
Рыжая положила руку на стол — совсем рядом с его ладонью, и ему показалось, что она решила прикоснуться, но вовремя спохватилась.
— И что же, — серьезно спросила она, — вы увидели в моих глазах?
— Многое. Целый мир.
— Понятно. — Девушка нервно повела плечом. — Давайте я скажу вам еще кое-что. Пока разговор не зашел слишком далеко. Я… всегда делаю только то, что мне хочется. И никогда не делаю того, чего не хочется. Если я хочу, например, земляники, а у меня нет денег, я займу у подруги и немедленно куплю земляники. Или, — тут она помедлила, и ее взгляд стал матовым, — если я хочу мужчину, я, как правило, нахожу его… и имею. А если я его не хочу, то… он от меня никогда ничего не получит.
Внимательно выслушав, банкир сказал:
— «Хочу», «не хочу» — наверное, вам живется очень просто.
— А зачем усложнять?
— Действительно, незачем… И как же насчет меня?
— В смысле?
— В смысле «хочу» или «не хочу».
— Не хочу.
— Жаль.
— Ничего не поделаешь.
— Скажите хотя бы, почему.
Алиса усмехнулась:
— Знаете, что такое «бесперспективняк»?
— Как?
— Бес-пер-спек-тив-няк.
— Теперь знаю, — кивнул Знаев. — Вы считаете, что возиться со мной — напрасный расход времени.
— Правильно. Извините, если я вас расстроила.
— Ничего страшного. К тому же я не согласен. Дайте мне шанс, и я смогу вас переубедить.
Она опустила глаза.
— Скажите, почему вы развелись с женой?
— Хороший вопрос, — пробормотал Знаев, применив старый прием: если не можешь сразу сформулировать ответ, похвали вопрос и собирайся с мыслями, пока собеседника распирает от гордости. — Я не был инициатором. На разводе настояла жена. Ей казалось, что я слишком много работаю.
— А вам так не кажется?
— Я, Алиса, не люблю слово «работа». Оно происходит от слова «раб». Я предпочитаю говорить — «труд». В английском языке работа обозначается как «work», в то время как труд именуют словом «labour». Другое значение которого — «роды». Трудиться — значит что-то рожать. Понимаете разницу?
— Да. Вы говорите по-английски?
— И по-испански, — скромно ответил банкир. — Но мы отвлеклись. Мы говорили о том, что труд — тот, который настоящий, то есть творческий — не может не поглощать человека целиком и полностью…
— А ваша жена, наверное, хотела, чтобы ей тоже доставалось немного времени.
Рыжей девушке Алисе не следовало произносить это слово. Упоминать эту субстанцию. Эту проклятую категорию. Дело было даже не в том, что рыжая девушка в точности повторила фразу, которую Знаев сотни раз слышал от бывшей жены. Дело было в том, что для банкира время давно превратилось в главного врага, в любимого врага — а любимых врагов ревнуют, как любимых женщин.
— Сменим тему, — коротко предложил он. — Поговорим о чем-нибудь хорошем. Например, о вас.
— Пожалуйста, — вежливо согласилась рыжая. — О чем конкретно?
— Все равно. Вы говорите — а я буду смотреть. И слушать. Мне нравится, как вы разговариваете. С достоинством.
— Пытаясь меня смутить, вы ведете себя не по-джентльменски.
Она легко и красиво выговорила сложное, с двумя ударениями, слово «по-джентльменски». Знаев едва не зажмурился от удовольствия и посоветовал:
— А вы не смущайтесь. Я человек прямой. Светскую болтовню не уважаю. Предпочитаю двигаться прямо к цели.
— И какова, — с иронией спросила рыжая, — ваша цель?
— Я же сказал, что попытаюсь вас переубедить. Заинтересовать собой… Ага, вот и наша пища. Что вы так смотрите в мою тарелку?
— Выглядит интересно.
— Это осьминог на филе.
— А говорили, что равнодушны к еде…
— Да, равнодушен. Но я тощий и нервный. Быстро сжигаю энергию. Приходится есть только самое калорийное. Причем понемногу, но часто. Четыре раза в день. К сожалению, самая качественная, легкая и богатая энергией еда — одновременно и самая дорогая. Вы молоды, дорогая Алиса. Вы не застали времена Советского Союза. Хлеб, жир, картошка — вот на чем я вырос…
— И теперь наверстываете.
— Я бы так не сказал. — Знаев про себя выругался и почувствовал, что его настроение испорчено. — Кстати, сейчас к нам подойдет человек. Он поздоровается со мной и станет громко и похабно шутить. Вот он — наверстывает.
— Категорически приветствую! — фальцетом произнес Шуйский, подходя, и негромко, в своей обычной, очень всегда раздражавшей Знаева манере, зааплодировал — очевидно, празднуя неожиданную встречу. — Сергей! Немедленно знакомь меня! Я обязан знать имя твоей удивительной спутницы.
— Алиса, — сухо ответил Знаев и повернулся к девушке: — А это — господин Шуйский.
— Проклятый буржуй, — с завистью заявил Шуйский. — Тебе мало золота в подвалах! Теперь у тебя даже женщина — и та с золотыми волосами!
