Леонид Пасенюк - Съешьте сердце кита
— Генка! Что тебя потянуло к морю? — схоластически полюбопытствовал Роберт Николаевич; он уже устал восхищаться кефалью Нила и только небрежно отмахивался от пчел или ос, облепивших в авоське вяленую кефаль. Удивительно, что их тоже влекло на соленое.
— А разве что-то должно к морю тянуть? — удивился Генка, — Оно само тянет. У него такая масса — она притягивает, как магнит. Ну, если подробнее, то года четыре назад в этих местах отдыхал Евгений Гришин, — знаете, конькобежец?.. Где-то за границей он купил маску-единорог. Плохая маска, закрывает все лицо, и рог этот торчит совершенно по-дурацки. Дышать можно и носом и ртом, но стекло запотевает. Так вот, Гришин дал мне однажды поплавать в ней. Я глянул в воду — и обмер. Я такого даже придумать не смог бы. Цвета оказались такими яркими — ну, знаете, как на цветной фотографии. Водоросли — как джунгли,.. И рыба совсем меня не боялась — это поразило больше всего… Ну, а к концу лета я сделал маску из противогаза и смастерил из дюралевых трубочек ружье.
Попозже, когда мальчишка скрылся под водой, Нил уверенно заявил:
— Генка станет большим человеком. Может быть, спортсменом с мировым именем. Или ученым-океанографом. В своей привязанности к морю он фанатичен. Но, кроме того, заметьте, ничто человеческое ему не чуждо. Ни чтение непозволительных в его возрасте книг, ни, предположим… сухое вино, которым вы его не раз потчевали.
— О-хо-хо! Сухое вино, оно на радость нам дано! — петушком прокричал Роберт Николаевич, вставая. — Сейчас бы бутылочку напареули — знаете, прохладного, но не со льда. Как, старина, недурственно, а?..
Нил размягченно потянул носом. Роберт Николаевич вздохнул.
— То-то и оно. Странно, почему мне так катастрофически не везет. Не везет — и баста! Стрелы летят мимо, будто заговоренные. Видел сегодня классический образец зубарика — настолько близко, что можно было при желании пересчитать все его зубы. Они у него вроде лошадиных: крупные, желтые и торчат вперед. Круглый такой зубарик — вроде мишени. Ну, стрельнул — и угодил в камень. Затупил наконечник. Полчаса драил его потом напильником.
— Секрет успеха — в фанатичности, — значительно, как сентенцию, изрек Нил.
— Секрет — в особом восприятии среды. Среда-то все-таки непривычная! А кроме того, не отпугивают ли рыбу мои плавки? Попробую-ка я нагишом…
— Берегите казенную часть, — серьезно посоветовал Нил. — Знаете, поверхностный слой воды — он как увеличительное стекло. Можете пострадать.
— Рискну, — засмеялся Роберт Николаевич. — Все-таки казенная часть — это, знаете ли, не голова. Солнечного удара с ней не случится.
Генка между тем заплыл далеко, в те места, где хаос покрытых водорослями скальных образований постепенно сглаживался, уступая место равнинному рельефу глубин. Этот рубеж любила кефаль, хотя она подходила и гораздо ближе к берегу. Генка уже заметил стайку кефали, — опустившись на дно, она хватала песок и затем, как бы прожевав, выплевывала его изо рта мутными облачками.
А вот и кефаль покрупнее — лобаны. На вираже мельхиорово взблеснули их животы. Рыла были округло-тупые, как у акул.
Лобаны не замечали охотника — он замер выше их и немного сбоку. Подпустив рыб метра на три — ближе они не соблаговолили подойти, — Генка выстрелил. Стрела на излете глухо ударилась в живую торпеду, сковырнув несколько чешуек. Образовался белый кружок. Лобан пораженно застыл, а затем тяжело ринулся мимо Генкиной щеки. Он сделал вокруг Генки оборот, словно бы исследуя странное чудище, причинившее такую боль, и только потом юркнул вдогонку за косячком.
Генка не успел перезарядить ружье, пока отупевший от неожиданного толчка лобан по инерции скользил вокруг него, — и огорчился. Перед глазами долго стояла акулья голова лобана — округлая и плоская. Но охота продолжалась, кефали — массивные лобаны, верткие сингили и остроносы — довольно часто шныряли то справа, то слева.
Промелькнул поблизости Роберт Николаевич. Ага, вот он выстрелил. Но рыба опять ушла невредимой. Генка поплыл к нему.
И тут из-за плеча у Генки выскочил лобан, вспыхнул перед глазами старым серебром. Он именно выскочил, будто его кто-то за ниточку дернул. У лобанов есть такая привычка — заходить на охотника с тыла. Но, познакомившись с ним и попробовав стрелы, в дальнейшем они держатся на почтительном расстоянии.
Да, любопытство иногда вещь наказуемая. Генка проткнул лобана почти в упор и сразу же нырнул за ним. Пожалуй, нет рыбы, с большим остервенением рвущейся на стреле. Кефаль готова растерзать себя в клочья, она неистово трепыхается и только что не кричит. Генка знал случаи, когда, разорвав себя почти пополам, кефаль все-таки уходила. Но у него это бывало редко: выручал отваливающийся, на шнурке, наконечник.
Генка подхватил стрелу, вместе с лобаном оседавшую на дно, и ударил его ружьем по голове. Рыба продолжала сопротивляться, хотя уже не столь самозабвенно. Генка прижал ее к шершавому от мелких ракушек камню и просунул под жабры кукан. Теперь .ее песенка была спета.
К нему спешил Роберт Николаевич с приготовленными заранее и впрок изъявлениями восторга.
После продолжительных «ахов» и «охов» он сообщил, блестя глазами:
— А знаете, друзья, у меня возникла идея. На днях съезжу в Геленджик и куплю еще одно точно такое же ружье. Свяжу их проволокой — и у меня будет два ствола. Я уже изучил повадки кефали: если на ее жизнь совершено покушение, она незамедлительно подойдет вплотную, чтобы навечно запечатлеть облик наглеца. И тут ее можно почти наверняка сразить из второго ствола!
Нил схватился за живот и захохотал.
— На вашем челе печать гения! Так сказать, усовершенствование конструкции ружья не за счет изменения принципа боя, а за счет количественного накопления стволов!
— Но я же не специалист, не конструктор, обиделся Роберт Николаевич.
— Такое громоздкое ружье лишит вас маневренности, — не очень уверенно заметил Генка; пожалуй, он немного завидовал тому, что Роберт Николаевич так запросто может поехать и купить еще одно ружье. — А вообще попробуйте, посмотрим.
Видно было, что Роберта Николаевича начинает всерьез огорчать невезение, и его болезненная реакция на сплошные промахи вылилась в болезненное желание превзойти самого себя. В конце концов два ствола — это надо было придумать! Это уже от недюжинного воображения… Не раз оно его выручало. Как знать, может, выручит и в этом, совершенно особом, случае!
4
Сегодня охота не клеилась: вялое солнце почти не прогревало толщу воды. К тому же оно стояло в зените, и его лучи сосредоточивались под охотником, как в расплывчатом мутном фокусе.
У Генки от переохлаждения слегка ломило голову.
Рыба что-то не появлялась, во всяком случае кефаль. Мелочи, вроде ласкирей и зеленухи, было в преизбытке. На камешках, застеленных перинками белесого ила, возлежали пузатенькие бычки и щурили подслеповатые от сытости глаза. Они были довольны собой и своими женами. Тут же на камнях белели воронкообразные водоросли падины — их одинаково можно было принять и за анемичный цветок и за плоскую узорчатую раковину.
Переохлаждение — вещь неприятная, чтобы не сказать опасная, а поэтому Генка подумывал насчет легкой закуски и сливового компота, прихваченного в «Трех пескарях». Он посмотрел на берег.
Его друзей там еще не было, а впрочем, они скорее всего уже отдохнули, согрелись и опять полезли в воду. И точно, Генка заметил невдалеке чью-то трубку. Присев, он резво крутнулся и поплыл к ней.
Вскоре в воде проступило смугло-желтоватое тело Роберта Николаевича с его двуствольным изобретением, скрученным узловатой алюминиевой проволокой. Вот он неестественно дернулся, и в ту же секунду Генка увидел кефаль — шустрого сингилечка, что было духу сиганувшего от стрелы. От стрелы, но не от Роберта Николаевича. Едва оправившись от испуга, а может, и не оправившись, кефаль под крутым углом повернула к нему. Он заторопился, замахал руками — и Генка впервые позавидовал, что у Роберта Николаевича в запасе еще одна горячая, взнузданная тугой резиной стрела.
Генка замер: вот он сейчас даст, он сейчас врежет! Ну же, ну же, а то улизнет!..
Роберт Николаевич… промахнулся. Это надо было видеть! Он промахнулся с двух стволов: первая стрела пошла выше рыбы, а вторая немощно скользнула вниз.
Генка застонал от разочарования. Собственно, он почти наверное знал причину невезения Роберта Николаевича. Все дело в том, как прицеливаешься. Нельзя сосредоточивать внимание на точности наводки ружья, а пуще всего недопустимо совмещать мушку в прорези прицела с рыбой, как это советует дурацкая инструкция завода. Пока будешь «совмещать», рыбы и след простынет. Не спускать с рыбы глаз — Вот что главное! И руки непроизвольно поднимут ружье до заданного уровня. Это еще не значит, что попадание наверняка обеспечено, — а то и рыбу всю в море перебили бы, — но постепенно у охотника вырабатывается необходимый глазомер и чувство цели.
