Алехандро Ходоровский - Плотоядное томление пустоты
БЛАЖЕННЫ БОГАТЫЕ, ИБО ИХ ЕСТЬ ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ! ПРОКЛЯТЫ АЛЧУЩИЕ И ЖАЖДУЩИЕ ПРАВДЫ, ИБО ОНИ УМРУТ, НЕ НАСЫТИВШИСЬ! ПРОКЛЯТЫ ПЛАЧУЩИЕ, ИБО ОНИ БУДУТ ПЫТАНЫ! БЛАЖЕННЫ ЧЕРНЫЕ СЕРДЦЕМ, ИБО ОНИ УЗРЯТ МЕНЯ ВО ПЛОТИ! РАДУЙТЕСЬ И ВЕСЕЛИТЕСЬ: Я МЕЖДУ ВАМИ, НО Я И ВНУТРИ ВАС! АЛЛИЛУЙЯ! Я — ГЕНЕРАЛ!
— Настрадавшийся народ! Мой скрипучий голос звучит после бесподобного гимна, после речи нашего Первого и Единственного! Мой скромный долг Делегата повелевает сказать: всякое несчастье есть повод для торжества! Подадим же пример и обратим наше горе в демонстрацию патриотизма! Осталось лишь начать празднество: пока прочие должностные лица еще в пути, мы видим здесь трех высоких Посланников Ордена Священного Забвения! Примем же их с чувством искренней, бескорыстной дружбы и, положив в наши полные горечи рты веселую смесь из шоколада и табака, прокричим в честь Посланников троекратное «ура!», пока из дымящегося жерла шахты, благодаря починенному лифту, поднимается колоссальная гора кровавого мяса! Благодарим вас за горячие аплодисменты. Товарищи охранники, принесите весы, двадцатикилограммовую гирю и пластиковые пакеты, дабы приступить к выдаче останков!
— Опять выдача? Как можно веселиться в такой обстановке?!
— Здесь у нас все решается по справедливости, досточтимые Посланники, без рассуждений и споров! Трупы не поддаются опознанию, и потому каждая вдова получает по двадцать кило останков!
— Не может быть!..
— Да, вы правы, такого не может быть. Обычный покойник не весит двадцать килограммов. Но при таких взрывах семьдесят процентов тела испаряется. Тридцать оставшихся процентов надо распределить поровну. Это несложно. Кроме того, тем самым уменьшается размер гроба и могилы, что дает немалую экономию в средствах!
— Послушайте, сеньор, мы устали от того, что вы нас за кого - то принимаете! Мы не желаем принимать участия в этой отвратительной выдаче!
— Досточтимые Посланники, я вижу, что мой предшественник — к счастью, исчезнувший благодаря взрыву, — не выказывал по отношению к вам должной тонкости. Я не допущу подобной ошибки и не дам вам касаться останков. Это для нас, шахтеров: наши чувства притупились в угольных разрезах, и мы можем спокойно управляться с развороченной плотью. Более того — раз я представляю всех своих товарищей, мне принадлежит честь распределять все это! Я засучиваю рукава, беру несколько кусков — в том числе, скажем, мизинец, дабы придать всей операции некоторое изящество, — и кладу их на весы, пока не выйдет ровно двадцать кило. Дайте нож. Здесь на двести граммов больше, надо немного отрезать. Теперь точно! Вы довольны, господа Посланники? Ни одного пятнышка крови на ваших мантиях! Я подал пример, и сейчас мои подручные продолжат выдачу. Позвольте вдовам подойти ближе! В очередь! Спасибо за бурные аплодисменты и воздушные поцелуи! Э-э, женщина, ведите себя прилично! Не стоит становиться на колени и вылизывать обувь трех высоких особ. Ваша слюна, коричневая от шоколада, может ее испортить.
— Сеньора, встаньте, пожалуйста! Мы никто.
— Зато Генерал — всё, верные Посланники! А вы ведите себя учтиво, лучше преклоните колени перед телевизором, чтобы Генерал воспитал и напитал вас своим голосом.
ШАГ ЗА ШАГОМ
Я ПРИБЛИЖАЮСЬ К ТВОЕЙ ЧЕРНОЙ ДУШЕ:
ПОЦЕЛУЙ ЗА ПОЦЕЛУЕМ,
Я ВЛЕЗАЮ НА ТВОЕ БОЖЕСТВЕННОЕ ДЕРЕВО;
СОН ЗА СНОМ,
Я ГРЫЗУ ТВОЮ КАМЕННУЮ АРФУ;
ОКО ЗА ОКО,
Я — СОЛНЦЕ ТВОЕЙ СУДЬБЫ.
— Идите сюда, сеньора! Получите символическое тело своего мужа! Двадцать кило, в точности! Не раскрывайте рта! На каждом празднестве после взрыва все благодарные вдовы, получая траурный пакет, произносят одну и ту же мужественную речь: «Возлюбленный Генерал, Посланники Ордена Священного Забвения, Делегат! Мы здесь, чтобы служить, и потому не положим эти почтенные останки в бесплодную могилу, нет, мы отнесем их в квартал охранников, — пусть героические служители порядка накормят ими своих собак, ревностных и самозабвенных четвероногих, которые выбиваются из сил, возвращая отступников обратно в загон!» Будем считать, что вы сказали то же самое, поаплодируем изо всех сил и украсим обильную грудь новыми наградами! Ни одна женщина не уйдет без своих двадцати кило! А пока мы упаковываем все это мясо, пусть голос Генерала воодушевляет нас!
СВОБОДА НАЧИНАЕТСЯ С ОБУЧЕНИЯ ЛЮБВИ!
ТВОЕ ЛОНО — ЕДИНСТВЕННЫЙ ХРАМ ДЛЯ МЕНЯ!
ХОЧУ, ЧТОБЫ МУМИЯ ТВОЯ ОБРАТИЛАСЬ В БАБОЧКУ!
В ЭТОМ МГНОВЕНИИ НЕТ НИЧЕГО ЛУЧШЕ, ЧЕМ ЭТО
МГНОВЕНИЕ!
ИЗМЕНИВ НАШУ ЖИЗНЬ, МЫ ИЗМЕНИМ НАШУ
СМЕРТЬ!
НАСТОЯЩЕЕ ЕСТЬ ПОЛНОЕ ОСОЗНАНИЕ СЕБЯ!
Я — МЕСТО, КУДА УСТРЕМЛЯЮТСЯ ТВОИ МОЛЬБЫ!
Я ДАЮ ТЕБЕ СВЕТ, НО ОТНИМАЮ ТЬМУ!
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ОБРЕСТИ ПАМЯТЬ, ОТДАЙСЯ ЗАБВЕНИЮ!
СУТЬ ПОЗНАНИЯ — В ПОЗНАНИИ СУТИ. АРРР. АРРР.
— Стоп! Генерал потерял дар речи! Птицы замолкают, волны немеют, ветер перестает свистеть, собаки не могут исторгнуть из себя лай, тишина заполняет мир! На помощь! Аррр. земля. содрогается. Новый. ввв.
Мы не знаем, почему вдовы, служители порядка и толстый делегат шатаются, задыхаясь, валятся на землю, корчатся в эпилептическом припадке. Звуки не умолкают, почва неподвижна. Доказательство этому — то, что мы втроем остаемся стоять посреди всеобщего падения.
АРРР. АРРР. НЕЛЬЗЯ ГОВОРИТЬ О РАЗДЕЛЕНИИ,
ЕСЛИ НЕ БЫЛО ЕДИНСТВА!
ЧТО ПОСЕЕШЬ В СЛАВЕ, ВЗОЙДЕТ В УПАДКЕ!
ВАЖНО НЕ НАХОДИТЬ, А ДАРИТЬ!
ТЫ ПОЛУЧИШЬ НАЗАД ТО, ЧТО ДАЛ!
ПОЭЗИЯ — ЭТО ЛОВУШКА!
— Генерал вновь обрел голос! Вставайте, товарищи, вольно! Все позади. Что будем делать? Взрывы случаются все чаще.
— Нам наскучила эта игра! Нет никаких взрывов! Земля не дрожит! Это вы дрожите!
— Я не согласен с вами, досточтимые Посланники. Дело в том, что земля дрожит только для нас, но не для вас.
— Звуки не исчезли: волны шумят, собаки не прекращают лаять. Это вы оглохли!
— Нет. Вы ошибаетесь, уважаемые Посланники. Дело в том, что мир замолк только для нас. Мы отличаемся от вас.
— Никто не валил вас! Вы бросились наземь, а мы продолжали стоять!
— Нет и нет. Вы говорите неправду, сеньоры. Дело в том, что вы невесомы, в то время как мы испытываем воздействие силы тяжести.
— Вы ничего не понимаете! Обманываете самих себя!
— Нет, нет и нет! Суки, вы меня задолбали! Поглядите, козлы: они пусты! Это простая видимость! Вам нужно не быть, а казаться!
— Браво, делегат! Наконец-то вы заметили! Наконец-то кто-то понял, кто мы такие!
— О-о! Что я сказал? Как я мог? На коленях молю великолепнейших Посланников Ордена о прощении! Кошмарный промах!
От взрыва я совсем потерял голову! Но что такое? Автоматные очереди? Трое в масках кричат: «Бросайте оружие, собаки! Первому, кто пошевелится, вышибем мозги!» Спокойно, сеньоры: видите, мы подняли руки и положили оружие. Мы не оказываем сопротивления. Делайте с нами, что хотите, но умоляем — пощадите Посланников — их персоны священны. «Моя задница священна!» Кровь стучит у меня в висках: как можно так отвечать? Откуда вы взялись? В какой ночлежке родились? Бейте меня в живот прикладом, но не хватайте за лацканы высоких посланников и не трясите их так неистово. Совершенно не стоит называть их «дерьмовыми кровопийцами». Не стоит угрожать им со словами: «У вас есть все, а у нас нет ничего, так что мы разденем вас и вырвем кишки!» Эти нелюди — покарайте их, мой Генерал, ибо ведают, что творят, — осмелились сорвать драгоценные мантии с несчастных Посланников.
Странно. Сняв с нас мантии, нападающие застывают, как вкопанные. Те, кто вышел из шахты, опускают руки. Один из бандитов протирает себе глаза и орет: «Где, мать его за ноги, этот ублюдок?» Делегат щиплет себя за руку, пораженный: «Они исчезли. Генерал покарает нас. Вернитесь, уважаемые министры! Простите наши грехи! Сжальтесь!» Трое в масках бьют его по губам. «Заткни пасть, жирный тюлень! Эти трусы не сделались невидимыми, а просто сбежали, ублюдки! Срали мы на Генерала! Выключить телевизоры!» Когда экран гаснет, поднимается ветер. Потом он переходит в ураган. Нам жарко, но остальные дрожат, словно от арктического холода. Синие нападающие, постукивая зубами, из последних сил закутываются в наши мантии. Ветер немедленно стихает. Зажигаются экраны.
ВЫ ГОВОРИТЕ О ЖАЖДЕ В МИРЕ, ГДЕ ВСЕ ЕСТЬ ВОДА! ВЫ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ЧЕРНЫМ СОСУДОМ, ВМЕЩАЮЩИМ ВСЕ МОИ СОЛНЦА!
Мы не понимаем ничего, все вокруг не видят нас. Подлый толстяк, смешно напрягаясь, поднимает с места свои двести кило и почтительно склоняется перед нападающими, словно это мы, — а между тем тысяча статистов изображает улыбку: «Досточтимые Посланники Ордена Священного Забвения, беззвучные взрывы вызвали у нас видения! Нам показалось, будто наглые бандиты лишили вас мантий, а затем вы исчезли. Чушь! Вот вы перед нами! Продолжаем праздник!» Нападающие ведут себя не как раньше: они кладут автоматы и отвечают на горячие овации вельможными жестами. «Да, возлюбленный наш народ, продолжаем праздник! Мы выполнили первую часть миссии, возложенной на нас Генералом: отдать долг уважения вдовам. Все получили награды. А теперь.» Толстяк, раздувшись, кажется, еще больше, истерически хлопает с радостным видом и прерывает говорящего: «.А теперь настает восхитительная вторая часть: утешение! На смену мертвому солдату идет живой! Следует набрать без промедления новых шахтеров! Сеньоры Посланники, видите этих могучих жеребцов? Они способны осеменить до тысячи женщин в сутки. А наши вдовы, самые плодовитые самки в округе, в течение девяти часов родят сыновей, вырастающих за ночь больше, чем обычный ребенок за год. Достаточно двух недель, чтобы в шахту спустилось новое поколение крепких горняков. Прекрасный пример! Но я все говорю и говорю, а щедрое лоно женщин заполняется жидкостью, раскаленной, словно лава. Патриотическое соитие! Музыка!» Слышится военный марш. Вдовы — рассерженное море — подымают юбки, показывая темное пятно между бедер. Посланники бросаются на них. Они действуют быстро, каждые три секунды переходя от тела к телу. Разгоряченные женщины испускают стоны. Мы, стоящие вблизи, в центре этой эйфории, начинаем пошатываться: земля корчится под ногами. Никто вроде бы не замечает. Буйство не стихает. Цепляясь друг за друга, чтобы не упасть, мы кричим: «Теперь уже точно! Земля содрогается! Птицы замолкают! Волны немеют! Ветер перестает свистеть! Собаки не могут исторгнуть из себя лай! Генерал теряет дар речи! Еще один беззвучный взрыв!» Раскинув ноги, в гневе оттого, что их прервали, вдовы ревут с плохо скрытой враждебностью. Толстяк, неистово взбадривая рукой свой крохотный конец, хлопает по задницам, показывая жестами, что действо должно идти по-прежнему. «Ничего страшного! Не поддавайтесь панике! Из Анд снова долетает эхо далеких голосов. Это звуковые миражи. Земля не содрогается. Волны, собаки и ветер поют. Генерал не потерял дар речи!»
