Банана Ёсимото - Тень Луны
— Вот тебе гостинец. — Хиираги улыбнулся, показывая большой бумажный пакет. Он был такой заботливый, что мне стало неловко от того, что я уже поправилась, и пришлось изображать кашель. — Здесь твой любимый сэндвич с куриным филе из «Кентакки-фрай» и шербет. А еще кола. Я для себя тоже взял, давай съедим вместе.
Мне не хотелось так думать, но он обращался со мной, как с хрустальной вазой. Наверное, мать ему что-нибудь сказала, — думала я, и мне было стыдно. Но, с другой стороны, я не настолько здорова, чтобы сказать: Да, что ты говоришь, со мной всё в порядке!
В светлой, хорошо нагретой комнате мы сидели на полу и невозмутимо поглощали еду. Оказывается, я ужасно проголодалась. По-моему, я всегда показываю Хиираги хороший аппетит. И мне кажется, что это неплохо.
— Сацуки.
— Да?
Пока я рассеянно думала обо всем этом, Хиираги окликнул меня, и я, встрепенувшись, посмотрела на него.
— Нельзя так мучить себя — ты всё худеешь, а теперь еще и температура поднялась. Если тебе нечего делать, зови меня. Сходим куда-нибудь. Как ни встретишь тебя, ты всё худее и худее, а на людях делаешь вид, что ничего не происходит, только попусту энергию тратишь. Вы с Хитоси были по-настоящему очень близки, тебе же до смерти грустно. Разве не так?
Он выпалил это на одном дыхании. Я растерялась. Он впервые направил на меня свою детскую чуткость. Я считала, что ему нравится быть холоднее меня, и поэтому слова его оказались настолько неожиданны, что ранили прямо в сердце. Мне стало ясно, что на самом деле чувствовал Хитоси, когда смеялся, вспоминая, как Хиираги становится совсем ребенком, если дело касается домашних.
— Конечно, я сам еще молодой и готов разрыдаться, когда не ношу форму, и не могу служить опорой. Но в трудные моменты люди — друг другу братья, правда же? Я тебя так люблю, что могу с тобой хоть вместе под одним одеялом спать.
Он говорил это искренне, и, похоже, не имел в виду ничего дурного. Я подумала: «Вот чудной» — и рассмеялась, не в силах сдержаться.
— Хорошо. Я поняла. Спасибо тебе. На самом деле, спасибо.
После того, как Хиираги ушел, я опять уснула. Может, из-за лекарств от простуды я впервые за долгое время спала спокойным, глубоким сном, без всяких кошмаров. Святой сон, полный радостных предчувствий, как в детстве в рождественскую ночь. Когда я проснусь, то пойду, чтобы что-то увидеть, на берег реки, где будет ждать Урара.
Перед рассветом.
Мой организм еще не вошел в привычный ритм, но я оделась и вышла на пробежку.
Тень как будто замерзшей луны казалась приклеенной к рассветному небу. Звук моих бегущих шагов раздавался в тихой лазури и исчезал — улицы проглатывали его.
На мосту стояла Урара. Я подбежала к ней. Она держала руки в карманах, пол-лица было закутано шарфом, она улыбнулась яркими глазами и сказала:
— Доброе утро.
Несколько белых звезд, исчезая, мерцали в серовато-голубом небе.
Так красиво — просто мурашки бежали по телу. Река шумела, воздух был прозрачен и чист.
— Всё такое голубое, что, кажется, даже тело растворяется в голубом свете, — сказала Урара, рассматривая ладонь на просвет.
Бледно виднелись силуэты деревьев, шелестящих на ветру. Медленно двигались облака. Луна светилась в полумраке.
— Пора. — В голосе Урара почувствовался металл. — Ты готова? Сейчас и это измерение, и пространство, и время будут немного искажаться, смещаться. Может быть, мы не будем видеть друг друга, хотя и стоим рядом, может быть, увидим совсем разные вещи… Там, за рекой. Ничего не говори, не переходи мост. Поняла?
— О-кей, — кивнула я.
И наступила тишина. Только река рокотала. Стоя рядом, мы с Урара вглядывались в противоположный берег. Сердце бешено колотилось, ноги дрожали. Постепенно приближался рассвет. Небо светлело, щебетали птицы.
Мне послышался слабый звук. Встрепенувшись, я посмотрела в сторону Урара, ее не было. Река, я и небо, и, терявшийся в шуме ветра и реки хорошо знакомый, родной звук.
Колокольчик. Вне всякого сомнения — то был звон колокольчика Хитоси. Динь-динь — тихо звенел колокольчик в этом пространстве, где никого не было. Я зажмурилась и еще раз прислушалась к звону в шуме ветра. И когда, открыв глаза, я посмотрела на противоположный берег, мне показалось, что в этом феврале я еще никогда настолько не сходила с ума. Я с трудом удержалась, чтобы не закричать.
Хитоси.
На другом берегу реки, если это был не сон и я не сошла с ума, стоял человек и смотрел на меня. И этот человек был Хитоси. Нас разделяла река. В груди защемило — воспоминания, которые я хранила в сердце, стали четкими, совпав с реальными чертами.
В голубой рассветной дымке он смотрел на меня. В глазах его была тревога, как бывало всегда, когда я делала что-то несуразное. Он держал руки в карманах, смотрел прямо. Дни, которые я провела в его объятьях, казались мне то близкими, то далекими. Мы просто пристально глядели друг на друга. Только постепенно исчезающая луна смотрела на слишком бурный поток, разделяющий нас, — слишком большое расстояние. Мои волосы и такой хорошо знакомый воротник рубашки Хитоси колыхались на речном ветру, смутно, как во сне.
Хитоси, ты хочешь поговорить со мной? Я хочу поговорить с тобой. Подойти к тебе поближе, обнять и вместе порадоваться встрече. Но, но — сейчас расплачусь — судьба так резко разделила нас: ты на том берегу реки, а я здесь, и ничего не могу с этим поделать. Могу только смотреть, роняя слезы. Хитоси опять с грустью взглянул на меня. Хотелось, чтобы время остановилось, но с первыми рассветными лучами, все постепенно стало блекнуть. Хитоси начал удаляться. Я занервничала, а он улыбнулся и помахал мне рукой. Он всё махал и махал мне. Исчезая в синем мраке. Я тоже помахала ему. Дорогой мой Хитоси, мне хочется, чтобы твои плечи, линия твоих рук — чтобы всё отпечаталось во мне. Я хочу запомнить всё: этот бледный пейзаж, жаркие слезы на щеках. Мне очень этого хотелось. След от руки Хитоси превратился в линию, отразившуюся в небе. А сам он постепенно становился бледнее и исчезал. В слезах я провожала его взглядом.
Когда он полностью исчез, всё вернулось на прежние места: берег реки, утро, рядом стоит Урара. У нее был невыносимо грустный взгляд. Не поворачивая головы, Урара спросила:
— Видела?
— Видела, — ответила я, утирая слезы.
— Тебя это потрясло? — с улыбкой спросила Урара, на этот раз обернувшись ко мне.
— Потрясло, — улыбнулась я ей в ответ. Светило солнце, наступило утро, мы немного постояли вместе.
В пончиковой «Донатс», открывшейся раньше всего, за горячим кофе Урара сказала с немного сонными глазами:
— Я тоже пришла сюда, потому что надеялась, что, может быть, смогу попрощаться с любимым человеком. Нас так странно разлучила смерть.
— Удалось? — спросила я.
— Да, — сказала Урара с легкой улыбкой. — На самом деле, с вероятностью один раз в сто лет случайности накладываются одна на другую, и происходит подобное. Ни место, ни время не определены. Те, кто знает об этом, называют его явлением Танабата[4]. Оно происходит только там, где есть большая река. Некоторые не видят ничего. В тот момент, когда оставшаяся сила мысли умершего человека и горе живого попадают во взаимодействие, может явиться такое видение. Я тоже увидела в первый раз… Тебе повезло.
— Раз в сто лет… — Я задумалась о такой чудовищно низкой вероятности.
— Приехав сюда, я пошла осматривать место и увидела тебя. Звериным чутьем я поняла, что ты потеряла кого-то. Потому и позвала тебя, — улыбнулась Урара. Утренние лучи пробивались сквозь ее волосы, она стояла неподвижно, как тихая статуя.
Кто она такая на самом деле? Откуда пришла? Куда идет? И кого увидела на том берегу реки? Я не могла спросить ее об этом.
— И расставание, и смерть мучительны. Но на такую любовь, о которой женщина не думает, как о последней, не стоит даже время тратить, — пробормотала Урара, жуя пончик, как будто говорила о какой-то ерунде. — Поэтому я рада, что сегодня смогла попрощаться по-настоящему. — У нее были очень грустные глаза.
— Да, я тоже, — сказала я. Урара ласково прищурилась на солнце.
Машущий рукой Хитоси. От этой картины больно — точно свет проникает в душу. Рада ли я? Честно говоря, пока я не могла понять. Сейчас, в ярких солнечных лучах отголоски все еще вызывали боль в моем сердце. Такая печаль, что не могу дышать.
Но все же… все же, глядя на улыбающуюся напротив Урара, вдыхая запах некрепкого кофе, я ясно ощущала, что подошла очень близко к «чему-то». Окно стучало от ветра. Всё это непременно исчезнет, так же как Хитоси во время прощания — сколько ни вглядывайся, распахнув душу. Это «что-то» ярко сверкало, как солнце во мраке, с бешеной скоростью я неслась к нему. Подобно гимну, на меня снисходило благословение, я молила:
«Хочу стать сильнее».
— Ты опять отправишься в путь? — спросила я, когда мы вышли из кафе.
