Николай Дежнев - Принцип неопределенности
Воспользовавшись тем, что Черный кардинал задумался, Джеймс тайком отер со лба пот. Стараясь не шуметь, он на цыпочках отошел в угол к бару и замер там памятником себе.
Потрескивали в камине дрова, где-то в трехмерном мире людей в одной из дальних комнат пробили часы, Нергаль погрузился в невеселые размышления. Успехи Департамента Темных сил в той же мере, как и его неудачи, зависели от работы возглавляемой им Службы тайных операций, только вот неудач этих в последнее время накопилось что-то слишком много. И каких! Это вам не спровоцировать сексуальный скандальчик в Соединенных Штатах и не помочь разворовать государственные деньги в России — дважды срывались многообещающие попытки повернуть развитие событий на Земле ко злу, и оба раза операцию проводил его тайный советник Серпина! Правда — и Нергаль отдавал себе в том отчет — не меньшую, а значительно большую роль играл в этом деле он сам, только вряд ли найдутся среди живущих на Земле такие люди, а в темном мире — сущности, кто готов был бы винить в собственных неудачах самого себя.
Начальник Службы тайных операций все больше мрачнел. За провалом столь тщательно спланированных против человечества провокаций — пытался он подвергнуть анализу ситуацию — должно скрываться нечто такое, что имеет непосредственное отношение к глубинной сущности зла, которому он так долго служил и в природе которого решил наконец разобраться. Обе операции развивались весьма успешно, но в последний момент, то ли благодаря вмешательству Департамента Светлых сил, то ли усилиями самих людей, все шло коту под хвост и насмарку. И, что самое плохое, в результате пошатнулся его собственный авторитет, а этого допустить было никак нельзя. Работавшие на секретную службу информаторы доносили, что среди темных сущностей пополз слушок, что он, великий и страшный Нергаль, уже не тот и не пора ли… А кому, как не ему было знать, что в черном мире достаточно один раз споткнуться, чтобы тебя тут же затоптали и добили! Разве сам он так не поступал? Разве судьба того же Серпины не служит тому ярким примером?
Серпина!.. Нергаль беспокойно завозился в кресле, как если бы это имя выпирало из сиденья острой пружиной. Бывший тайный советник, как в фокусе, сконцентрировал в себе причины постигших Департамент Темных сил неудач, он и есть то ключевое звено, за которое следует тянуть, чтобы вытащить на свет всю цепочку. Джеймс прав, Серпина был самой яркой сущностью в его, Нергаля, окружении. Взять хотя бы его работу в аду, куда в качестве наказания за провал первой операции он был послан обычным надсмотрщиком. Далеко не каждому придет в голову для усиления мучений грешников объединять их в пары так, чтобы философы объясняли браткам свои заумные теории. Черный кардинал позволил себе улыбку: помнится, особенно маялся каторжанин Иммануил Кант, пытавшийся растолковать вору в законе концепцию «вещи в себе».
«После провала второй операции, — продолжал вспоминать Нергаль, — наказание Серпине исключало проявление какой-либо инициативы. Ничто не вечно под луной, да и что пользы человеку от трудов его, которыми трудится он под солнцем? — пришли на ум Нергалю слова Экклезиаста. — Род приходит, и род проходит, только род этот никуда не девается, а присоединяется к очереди грешников, которая медленно втягивается во врата чистилища. А двигается она еле-еле потому, что при входе лежит самый обычный коврик, на котором один не лишенный философской глубины остряк написал: „Уходя из жизни, вытирайте ноги!“ Куда-куда, а уж в чистилище народная тропа никогда не зарастет, и ковриком этим до последнего времени отбывал наказание бывший тайный советник Серпина…»
Расправляя мышцы, Черный кардинал потянулся в кресле и поднялся на ноги.
— Именно Серпина! — произнес он вслух и удовлетворенно потер одну миниатюрную руку о другую. — Ему в эксперименте предстоит сыграть роль козла отпущения. Малый он талантливый, вот пусть и поработает, не подозревая о том, на благо родного Департамента… — Нергаль бросил взгляд на застывшего у барной стойки камердинера. — Скажите, Джеймс, вы ведь заглядывали в нижний, материальный мир людей? Не стоит отрицать — я знаю точно, заглядывали! Вас там ничего не удивило?..
— Нет, экселенц, — с готовностью отрапортовал слуга, — ничего особенного там не происходит! — Едва заметно замялся. — Если не считать…
— Ну же, Джеймс, об этом-то я вас и спрашиваю!
— Этот мужчина, сэр, что спал пьяным в гостиной, женщина называла его то Серпухиным, то свиньей…
Смею заметить, сэр, он как две капли воды похож на вашего бывшего тайного советника…
Нергаль не скрывал своего удовольствия:
— Совершенно верно, Джеймс, совершенно верно! Серпине пришло время послужить нашему делу в человеческом обличье. Умный и находчивый в качестве моего приближенного, он, надеюсь, проявит свои способности и в мире людей, поможет нам выявить в чистом виде природу зла. Как и все живущие на Земле люди, Серпина не будет помнить свои предыдущие жизни, как не будет дано ему знать о его службе в Департаменте Темных сил. Такое знание не только не пошло бы нам на пользу, а элементарно сорвало задуманный мною эксперимент, от которого, признаюсь, я ожидаю очень многого. В сугубо человеческой природе Серпины — а теперь уже Серпухина — со всеми присущими ей пороками и недостатками и кроется залог успеха операции. Поместив нашего подопытного под пресс жизненных обстоятельств, мы, словно из масличных семян, выдавим из зародившихся в его душе зерен зла ту субстанцию, которая способна отравить жизнь всего человечества. На примере Серпухина мы научимся культивировать эти семена, в то время как сам он станет их сеятелем…
Как если бы его посетила неожиданная мысль, Нергаль вдруг замолчал, повернулся к камердинеру:
— Что-то я запамятовал, Джеймс, чья это проделка — написать на коврике чистилища про жизнь и чистые ноги?
— Шепетухи, экселенц! — пришел ему на помощь камердинер, как если бы все это время ожидал услышать именно такой вопрос. — Эти слова придумал и написал Шепетуха, мелкая темная сущность, пребывавшая на Земле в должности уездного лешего. В последнее время, лет так сто — сто пятьдесят, он находился в непосредственном распоряжении вашего тайного советника Серпины…
— Спасибо, Джеймс, теперь припоминаю! — усмехнулся начальник Службы тайных операций. — А что, способный малый, придумано неплохо!..
Ступая неслышно по паркету, Джеймс приблизился, сообщил, конфиденциально понизив голос до шепота:
— Позвольте вам напомнить, экселенц, Шепетуха, как и ваш бывший тайный советник, был признан виновным в провале операции и показательно наказан. Вместе с ним мотает срок его подельник Ксафон, служивший в Департаменте Темных сил в ранге мелкого беса…
Начальник Службы тайных операций удивленно поднял брови.
— Не знал, что вы владеете феней, Джеймс! Ну и где же эти проходимцы, как вы выразились, «мотают срок»?
Камердинер позволил себе ироничную улыбочку:
— В женском туалете на железнодорожной станции Савелово, сэр! Служат ручкой и цепочкой для слива в унитаз воды…
Нергаль веселости слуги не разделил.
— Я бы на вашем месте не стал подтрунивать над коллегами, Джеймс! Кому-то ведь надо делать и эту работу. И никогда не забывайте, что коврик для вытирания ног может быть и черного цвета…
Не глядя больше на мелко дрожащего камердинера, начальник Службы тайных операций пододвинулся к камину и протянул к огню маленькие, холеные руки.
— Вызвать ко мне!
— Всех… всех троих, сэр? — заплетающимся от страха языком переспросил камердинер.
— Вы глупеете на глазах, Джеймс! Только Шепетуху и Ксафона. Времени мало, вызовите их до вчера, скажем, где-то в полдень, в музей мадам Тюссо, — и, повернувшись к слуге, с издевкой добавил: — Не знаю, чего вы так испугались, как будто никто и никогда в жизни не вытирал о вас ноги! В мире людей, Джеймс, это дело до банальности будничное…
3
Что бы злые языки ни говорили, а дела в стране потихоньку налаживаются. Вот и на станции Савелово Московской железной дороги открылся новый туалет. В старый, не то что войти, мимо пробежать было тошно, так был загажен несознательными гражданами. Бывало, пролетит над ним какая беззаботная птаха и падает если не замертво, то без чувств на радость поджидающим такой оказии местным кошкам. Теперь же, когда с отправлением естественных надобностей разобрались, высвободилось время заняться и другими насущными проблемами. Так, шаг за шагом, глядишь, и вся жизнь изменится к лучшему, надо только верить в светлое будущее и ждать.
К поезду, кукушке в четыре вагона, уже прицепили старенький тепловоз. Он стоял под парами, готовый тянуть лямку аж до самого Углича, когда Вера Спиридоновна толкнула локтем свою товарку-проводницу. От дощатого, выкрашенного в зеленый цвет здания вокзала еще тянулись с рюкзаками пассажиры, так что времени оставалось в достатке.
