Галина Шкавронская - Стремнина
Размышляя на эту тему, Саид пришёл к выводу, что его землячки и чище, и порядочнее здешних «дам». Только вот Яна, пожалуй, единственная, кто не шокирует его своим поведением. Общение с ней доставляет ему удовольствие: она умна, образованна и не использует свою красоту как козырь в обращении с мужчинами.
Но, пожалуй, ему пора спать! Завтра рано вставать на работу. И завтра… новая встреча с Яной.
Глава 3. ПОЦЕЛУЯ НЕЖНЫЙ ТРЕПЕТ
Марина Михайловна проснулась и, открыв глаза, испуганно подумала, что проспала. В комнате было совсем светло, но, взглянув на часы, она убедилась, что ещё рано. «А отчего же так светло»? Подошла к окну — и ахнула: улицу завалил снег. Похоже, он шёл он всю ночь, деревья и крыши домов были сплошь в белом.
— Вот и зима пришла! — Марина Михайловна открыла окно и полной грудью вдохнула чистый пьянящий воздух, наслаждаясь влажной прохладой и кристальной чистотой нового дня. Стояла непривычная для города тишина. Казалось, что кто-то высоко в небе распотрошил огромную перину, и её содержимое разлетелось на многие километры окрест. Сознание невольно нарисовало Зиму-волшебницу, этакую гигантскую старушку в кружевном чепчике, заботливо укутывающую землю пуховым покрывалом.
Марина поймала в ладонь несколько красиво огранённых, совсем невесомых звёздочек. Они тут же превратились в едва различимые капли влаги.
Снежинка опустилась на ладошку — чарует филигранной красотой. Вот так и жизнь растает понемножку! Не закричишь: «Чудесный миг, постой!». Волшебные прекрасные мгновенья текут, сливаясь в долгие года, не сообщив цену прикосновений, дары их тают… тают без следа. Снежинки, словно звёздочки, летают и грустную рисуют параллель. Сосульки странным думам потакают, и в такт мгновеньям с крыш стучит капель…
Да, мы ловим каждое мгновение, стараясь задержать его, а время… как было вечностью, так и остаётся, размышляла Марина. Для вечности такого понятия, как время, просто не существует. Но оно невероятно важно для человека, потому что день ото дня вбирает в себя все мгновения его жизни, отсчитывая их с точностью неумолимого хронометра. Каждая прожитая минута, как растаявшая снежинка, оставляет после себя эфемерное прошлое, от которого ничего не остаётся, кроме нажитого опыта и извлечённой из него мудрости, но этот «экстракт» — панацея далеко не для всех. И только дети, одни лишь дети — явный и неоспоримый результат супружества, смысл всей нашей жизни…
Уже не впервые придя к такому выводу, Марина глубоко вздохнула и принялась за приготовление завтрака. Потом она вскипятила чайник, а минут двадцать спустя, как всегда, провожала сына в университет, а дочку и мужа — на работу.
И вот утренняя кутерьма, когда все члены семейства носились по квартире, стремясь занять место «под солнцем», торопливо завтракали, а потом, начищенные и наглаженные, разбегались по делам, осталась позади. В квартире еще долго витали запахи туалетной воды, лака для волос, обувного крема…
… Марина Михайловна раскладывала по местам раскиданные в спешке вещи. Вот Костины носки и шарф, галстук Евгения… Нет чтобы встать минут на десять раньше! Тогда бы им не пришлось собираться впопыхах… Ах, вы мои дорогие засони!.. Мысли хозяйки дома снова обратились к сыну и дочери. Как бы счастлива была она, если бы судьба детей сложилась удачно, если бы каждый, и Костик, и Яна, прочно встали на ноги, обрели настоящую любовь. Настоящую… Марина не просто верила, а на собственном опыте знала, что это великое, всеохватное чувство существует. Есть оно. Правда это! Сама познала его.
…Свою любовь Марина встретила в институте, оказавшись со своим будущим избранником в одной группе. Поначалу этот парень как-то прошёл мимо её внимания. В их студенческом коллективе юношей и девушек было поровну. Парни почти все уже отслужили в армии. Крепкие, возмужавшие, они вступили в тот возраст, когда молодые мужчины особенно активно интересуются прекрасным полом. То один, то другой сокурсник приглашал Марину в кино или театр, посидеть в кафе. Она не ломалась, откликалась на приглашения, однако всё это были мимолётные встречи, лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт. Постепенно сформировался круг её друзей-товарищей без претензий на что-либо большее. В дружном студенческом коллективе сложилась традиция вечеринок, здесь вскладчину собирали деньги на дни рождения и по другим поводам, бывало и так, что вся группа вдруг снималась с лекции и удирала в кино.
Однажды во время семинара Марина почувствовала спиной чей-то упорный взгляд, обернулась и встретилась глазами с парнем. Она знала, что зовут его Евгением. За непродолжительное время их совместной учёбы он показал себя в группе неглупым и компанейским человеком. Любит веселье, розыгрыши. Со своим другом Валентином (про них говорили «два сапога — пара!») они подшучивали и над преподавателями. Заранее готовились и при всём «честном народе» задавали им каверзные вопросы, близкие к теме лекции. Были страшно довольны, если доцент, а то и сам профессор вдруг тушевались, что-то мямлили в ответ, боясь признаться, что попросту не знают ответа. Приколисты и хохмачи, Женя и Валентин прослыли среди студентов всезнайками и тем заслужили себе авторитет.
Евгений уже давно положил глаз на Марину, однако до поры до времени не показывал этого. Но даже если бы он и «обнаружил» себя, то натолкнулся бы в лучшем случае на недоумение девушки, которая была не готова к чему-либо большему, чем приятельство. Конечно, сейчас, спустя уже много лет, ей кажется смешным аргумент, препятствовавший тогда её сближению с Женей, рост молодого человека. Он был где-то метр семьдесят, метр семьдесят три. Не маленький, не большой, средний, короче. Но Марине всегда нравились… «Алёши Поповичи», рослые широкоплечие ребята с внушительной мускулатурой.
…На этот раз, встретившись глазами с Мариной, Евгений не отвёл, как обычно, своего взгляда — и у неё ёкнуло сердце: неспроста он смотрит так!.. Тут же мелькнула мысль: ну и пусть себе смотрит!.. Зачем он ей? Во-первых, Жека намного старше, ему целых двадцать пять. Да и внешность у него… заурядная.Он был не в её вкусе, а раз так — Марина демонстративно отвернулась и мысленно приказала себе: «Забудь о нём!..».
Впрочем, парень и не навязывался ей, боясь получить «от ворот поворот». И только спустя много месяцев, набравшись однажды смелости, он подступил к ней с вопросом-просьбой, можно ли рассчитывать на её внимание. Чтобы не обидеть отказом, Марина предложила молодому человеку дружбу. А дальше, решила она, видно будет.
…С тех пор, как Евгений вошёл в её жизнь, они много времени проводили вместе, корпели над чертежами, решали задачки, списывали пропущенные лекции с чужих конспектов. На этой стадии их отношений она воспринимала Женю сугубо прагматично. Видела в нём хорошего товарища, отзывчивого друга, не более. Оставшись наедине, она, как и многие девушки её возраста, мечтала о статном красавце-мачо, хотя и слова такого, мачо, тогда еще не было в обиходе. Женя подозревал о таких «мечтах» подруги и старался соответствовать образу: был одет в соответствии с тогдашней модой, носил узенькие брючки, всегда представал перед ней чистеньким и опрятным, этаким мажором с всегда цветущей на лице белозубой улыбкой. Вот только бы забыть про эти чёртовы сантиметры, (всего-то их пять или шесть), на которые он был выше, да, да, именно выше, а не ниже Маринки. Но ведь вот какое дело. Если учесть, что она носила модный в то время начёс и туфли на шпильках, то при этом невольно ощущала себя каланчой, свысока взирающей на своего спутника. По крайней мере, ей так казалось. На самом же деле, они идеально подходили друг другу по росту.
Ну ладно с ростом, ещё ей не нравилась его речь, прорывающееся косноязычие. Женя был из рабочей семьи. Его отец работал печником, а мать была домохозяйкой, в прошлом простой деревенской женщиной. Проучилась в школе всего два класса. Соответственно и разговаривала. В её лексиконе были не редкостью словечки «булгахтер», «ведмедь» и, конечно же, сын набрался такого, с позволения сказать, фольклора. который ужасно коробил Марину. Она выросла в интеллигентной семье, обладала, как говорила её учительница по литературе и русскому языку, врождённой грамотностью, почерпнутой не только в школе, но и из огромного количества прочитанных книг.
Правда, чего не отберёшь от Евгения, так это то, что он был очень интересным собеседником, много знал и был начитан не менее её. Писал, правда, как курица лапой, делая множество ошибок.
Познакомившись с Мариной ближе, Евгений рассказал ей о своём трудном предвоенном детстве и отрочестве — он родился за четыре года до начала Великой Отечественной. Жила их семья бедно, нередко впроголодь. А в сорок первом на свет появилась младшая сестрёнка. Мать выбивалась из сил, чтобы хоть как-то прокормить детей. Какое там воспитание? Дети были предоставлены самим себе. Жили они тогда в бараке, где на всё про всё у них была комната метров восемнадцать. Четвёртую часть площади занимала печка с плитой. Ещё с ними жил тогда старший брат матери.
