Наталья Аверкиева - Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра
Мари кивнула, неторопливо жуя мою нехитрую стряпню.
— Вот мне нравится, когда ты со мной соглашаешься, — широко улыбнулся я.
— У меня просто нет сил с тобой спорить.
— И не надо! Во-вторых, тебе нужна помощница. Это я тоже беру на себя. Я обращусь в агентство, выберу для тебя штуки три-четыре наиболее адекватных нянь, а там уж ты сама решишь, кто тебе ближе. У тебя есть какие-нибудь пожелания?
Она рассеянно уставилась в тарелку с омлетом.
— Ну, там… Не знаю… Хочешь, чтобы она тут еще готовила или убирала? Языкам детей обучала? Хочешь?
— А можно она будет из России? Я хочу, чтобы дети знали родной язык.
— Из России? — почесал я затылок. — Попробую… Но не обещаю. А возраст какой ты хочешь? Молодая? Пожилая?
— На твое усмотрение.
Я мечтательно улыбнулся и поиграл бровями:
— Ммммм… Ты доверяешь моему вкусу? — сладко протянул.
Мари шутку не оценила. Я постарался стать серьезным. Но почему-то, глядя на эту умученную тощую кошку, серьезным быть не получалось. Ее хотелось теребить и веселить. Вот только веселиться она не хотела.
— Мари, а давай я пойду с ними гулять, а ты поспишь? И буду гулять так долго, как только смогу, а ты все это время будешь спать.
Она усмехнулась:
— Издеваешься?
— Нет, серьезно. Объясни только, что и как делать, положи всё, что надо, а я пойду с ними в парк. Когда они проснутся, я их покормлю и буду дальше с ними гулять, ну пока сил у меня хватит.
— Том, ты детей видел только по каналу «Дискавери». И то когда случайно мазал мимо кнопки на пульте.
— Надо же мне когда-то учиться. А то вот пойдут свои, а я ничего делать не умею. Буду тренироваться.
— Угу, на чужих оно всегда приятнее.
— Я знал, что ты меня поймешь, — обхватил я ее за плечи и потрепал по голове. — Соглашайся. Тебе надо отдохнуть. Пока у тебя нет няни, я буду твоей няней.
Мари тяжко вздохнула.
— Имей ввиду, ты сам напросился.
С четкой инструкцией на все случаи жизни, как и что делать с детьми, мы с Мари спустили коляску с пятого этажа. Еще утром, поднимая провизию к ней, я матерился на чем свет стоит, что она живет так высоко. Спуская коляску вниз с двумя младенцами, я с ужасом думал, как она, моя маленькая тщедушная Мари, таскает ее туда-сюда каждый день одна. Так, надо не забыть — на новом месте должен быть лифт, в противном случае квартира должна быть не выше второго этажа.
— И ложись спать. Никаких домашних дел — отдыхай!
— Слушаюсь, папочка. Если что — звони. Я телефон рядом положу.
— Хорошо. Но я постараюсь справиться. Кто из них кто?
— В зеленом боди Алекс, в голубом — Дэнни.
— Все понятно: зеленый — старший, голубой — младший. Главное не перепутать.
Ничего сложного в выгуле детей я не заметил. Мальчишки спали еще два часа, а я катал коляску по парку, ловя на себе заинтересованные взгляды проплывающих мам и пробегающих мимо спортсменок. Нет, можно было конечно же посидеть на лавке и почитать газету, но не проходило и четверти часа, как на лавку тут же приземлялись другие мамаши и старушки, которые начинали выносить мне мозги своими расспросами. Если ходить, они так не пристают. А вот если я захочу заиметь новый роман — придется брать у Мари детей напрокат. Оказывается, молодые фрау торчат от респектабельных мужчин с детьми. Надо будет это тоже запомнить.
Проблемы начались тогда, когда мальчики проснулись. Слава богу, проснулись они не одновременно! Сначала свои глазоньки разлепил Даниэль. Закряхтел, завозился. Я тут же сунул ему бутылку с едой в рот. Причмокивая, он начал энергично лопать молочную смесь. Я даже порадовался, что пока все так просто. Бежать домой очень не хотелось. Мари нуждалась в полноценном отдыхе. Когда Дэнни поел, я извлек его из коляски и поставил вертикально. Честно говоря, не сильно помню зачем, но Мари велела сделать это обязательно. Я походил немного с ребенком на руках, рассказывая, что вот это дерево, это парк, а это его дядя Том, который его очень любит и никому не отдаст ни за какие миллионы. Дэнни кряхтел, краснел, а потом… Мое плечо моментально пропиталось молочной рвотой. Я перепугано схватил ребенка и начал крутить. Дэнни подобное отношение не понравилось, поэтому он заорал, разбудив брата. Алекс зевнул, распахнул глаза, оценил обстановку и тоже принялся орать. Я скакал с ними вокруг лавки, совершенно не понимая, что делать. Если Дэнни отравился смесью, то давать ее Алексу нельзя! Но Алекс хочет есть, потому что соску он постоянно выплевывает. Что же делать? Что делать? Господи, что делать? Помогите кто-нибудь!
— Вам помочь? — обратилась ко мне милейшая фрау лет сорока.
— Чем? — рявкнул я на нее.
Она пожала плечами.
— Все равно мне кажется, вам нужна помощь.
— Его вырвало, — повернулся я к ней испачканным плечом. — Второй хочет есть…
Женщина оценила масштаб катастрофы.
— Ничего страшного, это простая отрыжка. Первый раз на прогулке с сыновьями? — Она достала бумажную салфетку и принялась оттирать с меня рвоту.
— Первый, — постарался улыбнуться я. — Жена устала, я хотел ей помочь.
— Понимаю. Мой тоже боялся всего, ребенок чихнет, а он уже в обмороке. — Она забрала… Она забрала… Я с ужасом понял, что забыл кто в каком боди. — У вас есть еда?
Я торопливо извлек из термоса бутылочку с едой для ребенка. Женщина удобно устроилась на лавочке, а я начал успокаивать… Черт! Я забыл кто какого цвета!
— Я троих вырастила, — говорила мне фрау, сюсюкаясь с ребенком. Мой перестал орать и теперь причмокивал соской. — Как его зовут?
«В зеленом Дэнни, в голубом Алекс»? — вспыхнуло в памяти. Нет, не так, все наоборот! Или…
Фрау глянула на меня удивленно.
— Они близнецы, я их путаю. Один Алекс, второй Дэнни. Только я теперь не знаю, кто из них кто. Они совсем одинаковые. Жена еще как-то различает… по ушам… и этому… как его? Поведению…
— А вы ниточки на ручки привяжите, — рассмеялась женщина. Она вернула мне бутылочку и поставила ребенка вертикально. — И, кажется, кто-то испортился, — скривилась.
— В смысле испортился? — не понял я.
— Ну, в смысле, вам жена дала запасной памперс и салфетки?
Она достала из коляски тонкое одеяльце и расстелила его на лавочке. Я покопался в сумке, извлекая все, что приготовила Мари на прогулку.
— Ого, — улыбнулась фрау, заметив мой список. — У вас заботливая жена. Давайте мне сюда салфетки, бутылку с водой, крем и чистый памперс.
— А это не опасно? — на всякий случай спросил я.
— Гораздо опаснее ходить в грязном памперсе — раздражение может быть.
— А не холодно?
— На улице почти тридцать! Я бы вам посоветовала и памперс снять, чтобы не перегреть яички, но, думаю, вряд ли ваша супруга желала вам зла в виде стопки мокрых пеленок. Поэтому, давайте сюда новый памперс.
Фрау ловко раздела ребенка.
— Сколько им? Месяц?
— Два, — поправил я ее без всякой задней мысли, поливая из бутылки на нашу грязную попу, при этом ребенок надрывался на весь квартал.
Она как-то странно на меня покосилась.
— И такие маленькие? — хмыкнула.
— А что не так? — напрягся я.
— Мои в два совсем по-другому выглядели.
— Жена не доносила. На два месяца раньше родила.
Она вытерла насухо каждую складочку, смазала все кремом и закрепила липучки памперса на животике малыша.
— Ну, у близнецов это нормально. Они всегда раньше срока рождаются, — успокоила. — Так значит ты, маленький, торопыжка? — ласково заворковала она с ребенком. Тот недовольно вопил и брыкался.
— Торопыжка, — согласился я, глядя, как она ловко засовывает мальчишку в боди.
Переодетый карапуз еще повозмущался и затих. Все это время малыш у меня на руках не издал ни звука.
— У вас Алекс, — нашелся я. — Да, точно! Алекс капризничает, особенно когда его раздевают. А Дэнни спокойнее.
— Алекс? — улыбнулась фрау, тиская ребенка.
— Александр, — гордо выпятил я грудь.
— Александр, — повторила она. — Вылитый папа. Даже ушки такие же.
Почему-то этот комплимент показался мне самым лучшим в жизни. Я довольно кивнул и покрепче прижал к себе Дэнни. «Вылитый папа. Даже ушки такие же». И пусть я не их папа, но… Слышал бы это сейчас Билл… Он бы больше не сомневался, чьи это дети.
Потом мы валялись с детьми в парке на одеялке. Точнее дети валялись на одеяле, а я лежал рядом на траве и всячески с ними забавлялся. Они махали ручками, дрыгали ножками, гулили и пускали пузыри. Когда я щекотал их, они смешно смеялись. Они чихали одновременно, улыбались одновременно, они одновременно поворачивали головки. Я наблюдал за ними и не мог налюбоваться. Когда-то мы с Биллом были такими же. И мама возилась с нами точно так же. Вот только у мамы был папа, а Мари у меня одна. И Мари нужна помощь, иначе она вообще исчезнет.
