Александр Анянов - Рожденные ползать
Получив правильное направление, и сообразив, наконец, что слово «офицеры» относится только к летчикам, я кинулся догонять указанную мне инженером группу людей. Вполне естественно, что в ней присутствовали, замеченные мною ранее ребята в гражданской одежде. Поравнявшись с ними, я поздоровался и мы познакомились. Все они были призваны в течение последних пары недель. Двое из них оказались недавними выпускниками Московского авиационного института, один — Харьковского. Последним представлялся очкастый. Смущенно улыбаясь, он поправил очки и назвал свое имя:
— Юра. Гусько Юра. Закончил…
— Да знаю, знаю, — прервал я его. — Окончил наш институт и живешь вместе с Аликом и Сергеем. Здорово, земеля!
Юра Гусько, откликающийся на подпольную кличку «Гусь», являлся выпускником все того же всемирно известного Института Инженеров Гражданской Авиации. Теперь, немного истории.
Маленький Юра был единственным ребенком в семье. Нельзя сказать, что ему в детстве ни в чем не отказывали или как-то особенно баловали. Этому абсолютно не способствовала зарплата папы, работающего скромным снабженцем по металлу, в одном из многочисленных главков города Бобруйска. Однако родитель щедро делился с сыном жизненной премудростью, стараясь уберечь его от повторения своих собственных ошибок. Любимой папиной пословицей была: «Ешь пирог с грибами, да держи язык за зубами».
Лет до пятнадцати Юра рос обыкновенным советским ребенком. Он хорошо учился, собирал макулатуру и металлолом. Был примерным пионером, затем комсомольцем. Однако по мере взросления с ним стали происходить явные отклонения от нормы.
В его поведении стали все больше и больше появляться элементы, чуждой нам морали: слепое преклонение перед всем западным, склонность к тунеядству и праздному времяпровождению. Трудно сказать, что оказало на него наибольшее влияние. Может быть, романы Фенимора Купера и Майн Рида о бескрайних и сказочных просторах Дикого Запада, а может передачи «Голоса Америки» о бескрайних и сказочных свободах западного человека. Доподлин?но это не известно, только яблоко стало укатываться все дальше и дальше от семейной яблони, мечтая по возможности, совсем выкатиться из Родного Садика.
Однако истинным венцом Юриных недостатков, стало поистине неукротимое желание, ежедневно, хоть что-нибудь получать даром. Если бы Гусько был рыцарем, то на его гербе было начертано одно-единственное и сладкое слово — «Халява». Она поистине стала главным Юриным мотиватором и движителем. День, прожитый без халявы, наш герой считал прожитым зря и безжалостно вычеркивал из памяти. Воровство компота в столовой, езда без билета в общественном транспорте, невозврат книг в библиотеку и многое другое, стало принципом его существования.
Вполне естественно, что все это переносилось и на отношения с женским полом. Надо ли говорить, в связи с этим, у нашего героя никогда не было ни то, что жены или любовницы, но даже более-менее постоянной подружки. О боже, как же все-таки меркантильны эти женщины!
После окончания школы, Юра решил уехать из родного города, как можно дальше на запад и поэтому поступил в Институт Гражданской Авиации в Риге. В студенческой жизни он тоже не изменил своим принципам: хождению по лекциям, он предпочитал чужие конспекты и шпаргалки. Вечно попадающий в какие-то дурацкие истории, рассеянный и несобранный, в своих нелепых очках, Юра вызывал у кого-то из преподавателей смех, у кого-то — жалость, что помогало ему с грехом пополам переползать с курса на курс. Хотя конечно, не стоит принижать и его собственных способностей. Ведь для того чтобы не учиться совсем и не вылететь при этом из института, нужно было иметь достаточно светлую голову.
Зато во всех институтских кружках (бесплатных, разумеется) знали студента Гусько с другой стороны. Его очки, в толстой роговой оправе, мелькали то тут, то там. Он быстро увлекался чем-нибудь, потом бросал, и опять был в числе энтузиастов уже нового клуба. Юрины интересы были поистине необъятны, все волновало его живую натуру. Здесь был и дельтапланеризм, и постройка гидросамолета, и студенческий театр, и теория питания доктора Брэгга и многое, многое другое.
Наконец, час страшного суда пробил. Дипломная работа на тему: «О пользе воздухоплавания» была закончена, далее открывалась печальная страница эпилога. Шансов остаться после окончания института, в столь полюбившейся Риге, у Гусько не было. Словно на что-то, надеясь, Юра пришел в родной деканат за распределением на работу.
— Нарьян-Мар, — прозвучал суровый приговор.
Молодой специалист, немного помявшись, отказался ехать в этот замечательный город, где живут оленеводы и рыбачат рыбаки.
— Хорошо, — сухо сказал, недолюбливающий Гусько, декан механического факультета. — Мы еще вернемся к этому вопросу. Приходите через неделю на второе распределение.
Однако Юра не пришел на второе распределение. Не пришел и на третье. И вообще никогда больше не появлялся в Альма-матер. Его долго пытались найти, но все было безуспешно. Тогда, узнав, что он уже давно выехал с общаги, в деканате плюнули, оформили ему свободное распределение задним числом и поставили на нем крест.
А Юра, между тем, сделал себе временную прописку в общежитии трикотажного комбината и начал жить в свое удовольствие. Несколько часов в неделю он пел в церковном хоре. Субботними и воскресными вечерами танцевал в кабаре ресторана «Щецин». По понедельникам собирал бутылки на необъятных юрмальских пляжах. Этих денег ему вполне хватало на холостяцкую жизнь. Если же вдруг появлялись какие-нибудь крупные расходы, то всегда можно было подработать — подскочить на вечерок в кафе «Луна», где по выходным собирались рижские представители сексуальных меньшинств. Свободное же время, которое теперь у него появилось в избытке, он полностью посвятил своим хобби и путешествиям, одновременно мечтая найти хотя бы малейшую возможность перебраться на Запад.
Первые неприятности появились у него, когда им, наконец, заинтересовался участковый. Так как официально Юра нигде не работал, милиционер стал настаивать на немедленном трудоустройстве, угрожая статьей за тунеядство. Конечно, можно было бы для отвода глаз устроиться куда-нибудь грузчиком, но Гусько никогда не поступался своими принципами.
Выйти из трудной ситуации помог случай. После неудачной посадки на мотодельтоплане, Юра сломал ногу и угодил в больницу, заслужив при этом почетную кличку — «Камикадзе». Полежав месяцок в палате и пообщавшись с умными людьми, он смог оформить себе инвалидность третьей группы. Само по себе, это практически ничего не давало, но новоиспеченный инвалид понял, что нашел для участкового винт с левой резьбой.
Далее, какое-то время, ушло на изучение вопроса. Оказалось, что и вторая группа инвалидность не являлась окончательным решением вопроса. Только первая, навсегда освобождала его от ментовской назойливости, открывая при этом заманчивые перспективы небольшой, зато пожизненной пенсии. Снова посоветовавшись с бывалыми людьми, Юра выяснил, что дело это непростое, но в принципе решаемое. Самым сложным было условие непрерывного нахождения в больнице в течение года.
Любой другой спасовал бы перед такой проблемой, но только не Гусько. Он давно уже имел в запасе надежное средство, позволявшее ему безнаказанно прогуливать лекции еще в студенческие времена, многократно проверенное и отточенное на врачах институтской поликлиники.
Юра приготовил адскую смесь, составленную из нескольких компонентов, основными частями которой были пиво с уксусом, и залпом выпил ее. На следующее утро он первым делом подскочил к зеркалу и остался весьма доволен увиденным. На него смотрела опухшая физиономия, с потрескавшимися губами, красно-синюшными пятнами на шее и коростой на щеках. В таком виде Гусько появился в районной больнице и был немедленно госпитализирован в кожном отделении.
Пребывание в кожном было занятием не для слабонервных. Нахождение в обществе тяжелобольных, многие из которых не подлежали излечению и медленно догнивали на больничных койках, могло свести с ума кого угодно. Ежедневное общение с венерическими больными, грозившее вполне конкретными физическими неприятностями, также не входило в список удовольствий. Однако Юру ничего не смущало. Он и здесь находил пищу для своего пытливого ума, с интересом наблюдая симптомы протекания тех или иных заболеваний, все запоминал, надеясь использовать при случае.
Время шло, состояние лица больного быстро улучшалось. Врачи потирали руки (далеко не каждый день им удавалось кого-нибудь вылечить), готовя пациента к выписке. Однако за пару дней до этого знаменательного события, таинственная хворь вновь расцвела пышным цветом.
Так повторялось раз за разом. Менялись лекарства и процедуры — нечего не помогало. Юра продолжал иметь сильнейшую аллергию на выписку. Доктора тоже не были идиотами и понимали, что их просто нагло дурят, но сделать ничего не могли. Скрипя зубами, они терпели присутствие симулянта у себя в отделении.
