Дэйв Эггерс - Душераздирающее творение ошеломляющего гения
з) он улыбается, когда видит молодых чернокожих мужчин с детьми на руках;
Одно слово — привлекательный.
И это только начало!
А теперь автор хотел бы признаться, каковы главные темы и аспекты этой книги.
Вот каковы:
А) Неизъяснимое чудо родительского исчезновенияЭто мечта каждого ребенка и подростка. Иногда она рождается из обиды. Иногда — из жалости к себе. Иногда — из потребности во внимании. Обычно все три фактора срабатывают одновременно. Важно лишь то, что каждый человек в тот или иной момент мечтал, чтобы его родители умерли, и пытался понять, что же это значит — быть сиротой, как Энни[17] или Пеппи Длинныйчулок, а из более недавних примеров — прекрасные и трагически наивные персонажи «Вечеринки на пятерых»[18]. Вам кажется, что в отсутствие родительской любви, которую родители иногда ни с того ни с сего изливают на вас, но гораздо чаще ее лишают, на вас обрушится лавина любви и внимания, что горожане, родственники, друзья и учителя, весь мир вдруг преисполнится бесконечным сочувствием и симпатией к осиротевшему ребенку, а его жизнь станет похожей на жизнь знаменитостей, к которой примешивается доля надрыва, ведь самая лучшая разновидность славы — это слава, выросшая из трагедии. Большинство мечтает о таком, а некоторые через это проходят, — и в данной книге (как и в «Пеппи Длинныйчулок») рассказывается, что это значит на самом деле. Тем самым ни с чем не сравнимая утрата влечет за собой постоянную борьбу за жизнь, огрубляет душу, но одновременно порождает и некоторые неоспоримые преимущества, в первую очередь — абсолютную свободу, которую можно интерпретировать и использовать множеством разных способов. И хотя порой в голове не укладывается, как это — потерять обоих родителей всего за 32 дня (ср. реплику из «Как важно быть серьезн.»: «Потерю одного из родителей еще можно рассматривать как несчастье, но потерять обоих, мистер Уординг, похоже на небрежность»[19]) — и потерять по совершенно разным причинам (в обоих случаях, конечно, рак, но совершенно разный в смысле локализации, продолжительности и этиологии), эта потеря сопровождается безусловным, хотя и окрашенным муками совести ощущением мобильности и безграничных возможностей — ведь ты вдруг очутился в мире, где нет ни пола, ни потолка.
Б) Фактор братской любви/странного симбиозаДанная тема будет проходить красной нитью через всю книгу, и предполагалось, что к концу она выльется в неожиданную кульминацию, должна последовать, так сказать, развязка: автору хочется любви — и в книге есть несколько эпизодов, посвященных этой теме, — а его брату хочется… ну чего обычно хочется маленьким детям (карманных денег и жвачки?), вместе они пытаются жить нормальной счастливой жизнью, — но, получается, они обречены на то, что никакие другие отношения у них просто не будут складываться, потому что каждый является для другого тем единственным человеком, которого он по-настоящему ценит, любит и считает идеалом.
В) Аспект болезненной, нескончаемой рефлексии данной книгиВероятно, это и так уж вполне очевидно. Дело в том, что у автора недостает энергии и, главное, — мастерства, чтобы притворяться, будто в книге есть хоть что-то, кроме него самого, который о чем-то рассказывает. Кроме того, автор слишком плохо умеет врать, чтобы профессионально сублимировать свою рефлексию в повествовании. Но при этом он ничего и не скрывает: да, эта книга — мемуары, переполненные рефлексией (вам должна понравиться такая честность), и тут-то мы переходим к следующей теме:
В.2) Осознание рефлексии данной книгиАвтор не просто рефлектирует автобиографичность своей книги, он еще и осознает свою рефлексию над автобиографичностью книги. Более того, если вы из тех, кто умеет угадывать, что случится дальше, до того, как это случилось на самом деле, значит, вы уже поняли, каким будет следующий шаг: автор ясно и отчетливо осмысляет осознание своей рефлексии над автобиографичностью книги. Да и вообще автор понимает — гораздо лучше вас, — то есть признает и с готовностью принимает — тот факт, что во всем этом по определению есть доля позерства, и пока вы не успели сказать, что позерство портит книжку, он нанесет превентивный удар: в данном случае позерство есть литературный прием и средство защиты, дабы пригасить черные, ослепляющие, убийственные ярость и боль, что составляют ядро всей этой истории, слишком черной и ослепляющей, чтобы на нее смотреть — не надо… смотреть… туда! — но, тем не менее, полезных, по крайней мере — для автора, даже в такой шаржированной и утрированной форме, ибо он считает, что чем большему количеству человек он расскажет об этом, тем больше он растворит эту боль и горечь и тем самым легче сможет излить их из своей души, что подводит нас к следующему тематическому блоку:
Г) Аспект рассказа миру о страданиях как способа излить или по крайней мере растворить свою боль.Например: чуть позже автор потратит некоторое время на изложение неудачной — хоть и не вполне неудачной — попытки стать участником «Реального мира», которую он предпринял в 1994 году, когда третий сезон этой программы снимался в Сан-Франциско[20]. На тот момент у автора были две взаимосвязанные задачи: 1) очиститься от своего прошлого, раструбив миру о событиях своей недавней жизни, разнести свою боль, свою душераздирающую историю тысячам или миллионам телезрителей этой программы, получить в ответ тысячи волн любви и поддержки и уже никогда больше не чувствовать себя одиноким; и 2) обрести благодаря своим горестям известность или по крайней мере сделать так, чтобы его страдания помогли ему стать известным, и одновременно не бояться признаться в том, что он манипулирует своими страданиями ради получения выгоды, потому что признаваться в таких мотивах, по крайней мере — на взгляд автора, — значит тут же освободиться от ответственности за свои манипуляции и их последствия, поскольку ясность и открытость в отношении собственных мотивов свидетельствуют о том, что человек по крайней мере не врет, а врунов никто, кроме избирателей, не любит. Нам всем нравится полная открытость, особенно если она подразумевает признание в следующем: 1) собственной смертности, 2) склонности к провалу. (Вещи взаимосвязанные, но не идентичные.)
Д) Аспект фиксации всего вышесказанного как способа остановить время при условии наложения на страх смертии вытекающие из Д) аспекты, не нуждающиеся в специальных объяснениях:
Д.2) В дополнение к фиксации всего вышесказанного как способу остановить время: сексуальные рандеву со старыми приятельницами или теми, в кого был влюблен в младших классах, как способ уничтожить время и восстановить чувство собственной значимостиЕ) Эпизоды, в которых автор то ли спекулирует на своих родителях, то ли увековечивает их память, — это уж как посмотреть
Ё) Аспект безошибочного ощущения, возникающего всякий раз, когда с автором случается что-нибудь нелепое, экстраординарное, экстраординарно нелепое или нелепо жуткое, что он в каком-то смысле — избранный
Разумеется, с автором такое случалось. После двух смертей и свалившегося на него опекунства он неожиданно почувствовал, что за ним наблюдают, и так и не смог избавиться от мысли — примерно как человек, в которого попала молния, — что его таким образом выделили и, вследствие этого, жизнь его обременена некой целью огромной важности, и теперь ему уже нельзя тратить время впустую, он должен выполнять свою миссию, ведь совершенно очевидно, что… что… он избран… чтобы вести за собой других!
Ж) Аспект фатализма (возможно) наследственного свойстваЗдесь описывается ощущение, возникающее, видимо, всякий раз, когда происходит что-то немыслимое и необъяснимое, — ощущение, что если кто-то может умереть и кто-то другой тоже может умереть, и вообще может случиться то и это… что же в таком случае воспрепятствует тому, чтобы все это случилось с тем, вокруг кого все это случается? Если люди умирают, почему и он не может умереть? Если люди стреляют из машин в других людей, если люди сбрасывают камни с эстакад, то следующей жертвой обязательно станет он. Если люди заражаются СПИДом, весьма вероятно, заразится и он. То же относится: к пожарам в доме, авиа- и автомобильным катастрофам, бессмысленным поножовщинам, шальным пулям, аневризмам, укусам пауков, снайперам, пираньям и животным в зоопарке. Здесь сливаются воедино зацикленность на себе, описанная в Ё), и пессимизм, который овладевает вами, если оказываются отброшенными все нормы вероятности и допустимости. Тогда вы начинаете думать, что смерть поджидает вас буквально за каждым углом, а конкретнее — в каждом лифте; даже еще буквальнее: всякий раз, когда открываются двери лифта, вы знаете, что там будет стоять человек в плаще и с пистолетом, из которого выпустит одну пулю прямо в вас и убьет, смерть будет мгновенной и заслуженной — и потому, что вы по-прежнему вызываете огромную ненависть к себе, и потому, что на вас множество грехов, как католического, так и кармического характера. Подобно тому, как некоторые полицейские — особенно те, кого изображают по телевизору, — близко знакомы со смертью и ждут ее в любую секунду — не обязательно собственной смерти, а смерти вообще, — так же и автор, от природы наделенный паранойяльным взглядом на мир, усугубленным загрязненностью окружающей среды, полагает не просто возможным, но и вполне вероятным, что если существует нечто, отбирающее человеческую жизнь, то объект отбора — именно он, его номер неизменно и навсегда следующий, он вытянул несчастливый лотерейный билет, на груди у него яблочко, а на спине — перекрестье мишени. Это очень смешно. Сами увидите.
