Кухонный бог и его жена - Тан Эми

Все мы старались держаться за всё, до чего мог дотянуться наш разум: за выдуманные истории, за далекую звезду, которая внезапно становилась знакомой. Всё время путешествия мы искали в мире признаки счастья, покоя, который никогда никто не нарушит. Потому что больше нам нечего было искать.

Как-то мы увидели, как на спине пасущейся коровы сидит птица, и представили, что это верные друзья. А о худеньком деревенском мальчике, который с искренней улыбкой махал нам рукой, — он разительно отличался от парнишки у озера в Нанкине, — мы проговорили весь день. Он казался нам очень красивым и напоминал сразу нескольких племянников, которые в наших теперешних воспоминаниях всегда прекрасно себя вели.

А однажды мы ощутили нечто, что заставило нас забыть обо всех перенесенных страданиях и о неизвестности, ожидающей впереди.

Мы заночевали в деревне Двадцать Четыре Поворота. Она стояла в самом начале серпантинной дороги по горам. Наутро один местный житель сказал, что ехать по этой дороге надо сегодня, потому что завтра из деревни под названием Дыхание Небес на самом верху этого подъема будет спускаться другой армейский грузовик. И если мы встретимся с ним на пути наверх, то попадем в большую неприятность, потому что на этой дороге двум грузовикам не разминуться. Нам пришлось бы двигаться задним ходом, пока мы не найдем достаточно широкое место. Это было очень опасно, потому что любая, даже самая маленькая ошибка водителя стоила бы нам всем жизни.

— А сколько ли надо проехать, чтобы совершить все двадцать четыре поворота? — спросила я у того, кто дал совет.

В ответ он рассмеялся:

— На этой дороге их не двадцать четыре, молодая мисс. Их по двадцать четыре на каждый ли! Человек может вытерпеть сорок восемь ли по такой дороге, пока у него не закружится голова и желудок не вывернется наружу! Только смотрите, осторожнее с нашим призраком, Белой «Леди! Ей нравится утягивать людей с дороги, чтобы они выпили с ней десять тысяч чашек чая. Мы называем его чаем бессмертия. Сделаешь один глоток и не захочешь уходить из ее туманного дома. Может, и вообще забудешь, что тебе надо куда-то ехать!

Вот какое ужасное чувство юмора было у этого человека! Зачем нужны шутки, которые привлекают несчастье? И почему всем, кроме меня, было смешно, даже Хулань?!

Когда мы тронулись, над нашими головами висели тучи. Ветер пронзительно завывал, потом ненадолго смолкал. Мы кутались в одеяла потеплее. После первых двадцати четырех поворотов мы оказались внутри тех самых тонких туч, и ветер задул еще сильнее. Следующие двадцать четыре поворота привели нас в самый центр скопления облаков, которые становились все гуще и гуще. Внезапно весь мир стал белым, и водитель закричал, что почти ничего не видит перед собой. Грузовик остановился. Все, кроме меня, спрыгнули на землю со словами: «Как странно!»

Вэнь Фу спросил:

— Почему мы остановились? Разве вы не слышали, что сказал тот мужчина? Мы должны продолжать двигаться!

Я смотрела, как шевелится и превращается в темный провал рот моего мужа, когда он кричит на ветру. Остальных облачная вуаль сделала похожими на призраков, красивых, но пугающих. Ай-ай! Неужели мы уже умерли, и только я одна это понимаю? Я посмотрела вниз и не увидела дороги.

— Что с нами будет? — спросила я, но голос у меня почти исчез.

И снова мне почудилось, что мы все умерли. Я представила, как мой голос впитался в облако, уже насытившееся плачем и стенаниями других людей. А когда облако переполняется слезами, оно начинает изливать их вниз, на землю.

Но тут Хулань забралась обратно в кузов и споткнулась о чемодан. Тогда я сразу поняла, что мы еще живы, потому что ни один призрак не может быть таким неуклюжим.

— Все как в той истории, которую я тебе рассказывала, — про Небесную Пастушку. Вань, смотри, это разлилось молоко небесных коров!

А я сказала себе, что ни один настоящий призрак не станет нести такую чушь.

Она открыла свой чемодан, покопалась в нем и вытащила нечто, сильно напоминающее красную свадебную юбку. Что творится в ее голове? Потом она бросила ее Цзяго, который поймал юбку с совершенно спокойным лицом. Он распорядился, чтобы все немедленно вернулись в кузов.

Потом я поняла, что Хулань воспользовалась идеей, которая пришла мне в голову несколько ночей назад. Цзяго медленно шел, касаясь одной рукой склона горы, словно держась за этот мир, а во второй сжимая красную юбку, развевающуюся на ветру. Водитель видел его и мог ехать вперед за медленно идущим Цзяго. Грузовик тронулся и пополз, но мы хотя бы снова двигались. Спустя полчаса Цзяго вернулся в кузов, взмокший и вымотанный подъемом. Его место занял Вэнь Фу, потом другой пилот, пока дюйм за дюймом небеса над нами не стали светлеть, а облака — медленно таять. Мы больше не нуждались в свадебной юбке, чтобы видеть повороты дороги.

Мы продолжили поворачивать и подниматься, раз за разом взбираясь все выше, а потом выбрались из ветра и облаков. И все сначала тихо вскрикнули от удивления, затем вздохнули. Мы оказались в таком месте, о каких пишут в легендах и историях. Над нами было ясное небо, под ногами — облака. Все проблемы в мире тут же позабылись.

Весь остаток дня мы путешествовали по вершинам гор, над облаками. Мы были счастливы, как люди, которые умерли и превратились в богов: счастливых, здоровых, мудрых и добрых сердцем.

Мужчина, который заболел в Гуйяне, теперь говорил, что чувствует себя окрепшим, старик с артритом поднимал руки и заверял, что тоже испытывает большое облегчение.

— Это место похоже на волшебный источник, который я однажды видела, — сказала Хулань. — Здесь могут исцелиться любые болезни и раскрыться внутренние силы, о которых человек и не подозревал.

Я уже слышала от приятельницы эту глупую сказку в Ханчжоу, но сейчас она перестала казаться глупостью, и с Хулань все соглашались, не исключая меня саму.

И словно вторя ее словам, Вэнь Фу вдруг заговорил из такого потаенного уголка сердца, о существовании которого я и не подозревала:

— Это похоже на полет. Такое же ощущение радости. Вот смотришь вниз и видишь облака под ногами, это самое лучшее, что можно испытать. Иногда я специально ныряю вниз, в облака, потом снова взлетаю, к солнцу. Будто плаваю на волнах.

— Правда? И так всегда? — спросила я восторженным голосом.

— Правда. Всегда, — ответил он. — Иногда я так счастлив, что пою во весь голос.

Я засмеялась, а он начал петь. Это была смешная ариетта из оперы, которую он пел год назад, в деревне, когда я увидела его в первый раз. Я была удивлена тому, какой у него приятный голос. Он пел для меня, и его слышал весь мир.

Ты, наверное, догадываешься, что я чувствовала тогда, в тот день в горах. Я была счастлива. Тому, что нахожусь там, что у меня есть друзья, есть муж. Сердце мое наполнялось радостью, пока она его не переполнила. И я забыла, что мне придется покинуть это место.

Мы добрались до деревни, которая называлась Дыхание Богов. Мы все согласились сделать раннюю остановку и заночевать. Почему бы не растянуть удовольствие от пребывания в таком красивом месте?

Там мы увидели армейский грузовик, который прибыл с другой стороны. Он все еще стоял, готовясь проехать по той же дороге, по которой ехали мы. Почему бы нам было не рассказать людям в нем о волшебном пейзаже, который мы видели? Чтобы они знали, чего ожидать!

Мы торопливо спустились из кузова. Вэнь Фу приподнял меня и пошутил, что я теперь вешу как целых две жены, но я не обиделась.

Солдаты из второго грузовика сидели тихо и неподвижно. И мы поняли, что эти люди не услышат наших восторженных рассказов. Они сказали, что направляются в Чунцин, чтобы помочь со строительством новой столицы, — из-за того, что произошло со старой. И тогда мы узнали то, о чем не знали в Гуйяне: новости о Нанкине.

Кто знает, почему японцы не сдержали своих обещаний, данных в листовках? Может, кто-то из мирных жителей бросил в них камень или отказался им поклониться. И какая-нибудь старушка попыталась приструнить соседа: «Возьми себя в руки! Ты навлечешь на нас всех неприятности!»