Алексей Колышевский - Секта-2
Магия управляет малой частицей этого мира, но лишь тот достигает абсолютного могущества, кто соединит вместе магию и каббалу так, как сделал это Моисей, изучавший науку Адата на протяжении следующих сорока лет жизни, покуда вел народ свой по пустыне, блуждая в поисках Земли обетованной, полной молока и меда. Вновь взойдя на Синайскую гору, он отыскал камни с записанными им много лет назад заповедями. Тогда его рукой водила, несомненно, Божья воля, и весь смысл написанного сам он постиг только теперь, после овладения каббалой. Сейчас каменные скрижали показались ему лишь крошечной толикой того великого знания, которое он ощущал внутри себя, и, глядя на эти холодные плиты, Моисей усомнился. Что будет, если дать людям лишь несколько заповедей и этим ограничиться? Способны ли они понять смысл заповедей до конца, и не стоит ли описать каждую из них со всеми возможными подробностями, чтобы человек не был волен поступать так-то или так-то по своем выбору, но лишь в соответствии с четкими писаными правилами, предусмотренными на всякий случай в жизни человеческой? Адат, который все это время был рядом, здесь, на горе Синай, преподал Моисею урок, касающийся его великой миссии:
– Прежде чем дать людям скрижали каменные, подумай, сколь тяжким для них станет это бремя. Под силу ли им унести смысл написанного тобой и сжатого до подобной краткости? Написав «не укради», не лучше ли будет сразу пояснить, что если близок к голодной смерти, то можно украсть хлеб у того, у кого его много, и тем спасти самое дорогое, что есть у человека, – жизнь, Богом данную? Не в камне, но в пространном свитке должен ты написать законы для народа израильского, с тем чтобы распостранились они по всей земле.
Моисей в ответ на это упрямо покачал головой:
– Нельзя, чтобы Торой овладели все. Это приведет к равенству, а так не бывает. Должен быть только один народ, избранный Богом, только еврейская кровь представляет наивысшую ценность в этом мире.
Адат протянул руку на прощание:
– Я не стану разубеждать тебя, ибо это и бесполезно, и противоречит моей задаче. У каждого есть какая-нибудь задача в этом мире. И у человека, и у всякой конкретной, неодушевленной лишь на первый взгляд вещи, которой этот человек пользуется для исполнения собственной воли. Да вот хотя бы и у копья твоего. Мне открыто будущее ровно настолько, насколько я того хочу. Однажды твоим копьем будет уничтожен тот, кто захочет научить людей жить так, как они хотят, но никогда не смогут.
– Кто же это будет? – Моисей покосился на лежащее у ног копье. – Лжепророк? Вероломный предатель? Он захочет раскрыть Тору всему миру? Да лишь за одно это он и впрямь заслуживает смерти!
– Ты был хорошим учеником, но все же ты ничего не понял, – ответил Адат и… исчез.
VВ странствиях по Синайской пустыне Моисей отсутствовал сорок дней. За это время евреи успели объявить о его смерти, отлить себе Золотого тельца и начать поклоняться этому идолу, считая его божеством. По возвращении Моисей сверг Тельца с пьедестала и в гневе разбил о тот пьедестал каменные скрижали, решив, что такой народ недостоин жить по законам, данным ему Богом. Но впоследствии евреи покаялись в своем неверии и слабостях, сердце Моисея смягчилось, и вновь он возглавил народ свой в поисках обетованной земли. Адат оставил его с той же внезапностью, с которой и появился однажды. После прощания на полуслове, случившегося в пустыне, Моисей нигде больше не встречал своего учителя, обычно появлявшегося внезапно, словно из ниоткуда. Так сбылись слова, сказанные им Моисею много лет назад: «Когда уже нечему мне станет учить тебя, то уйду, не простившись, и не ищи меня нигде, кроме как в оставленном мною знании».
Пророк, которому к тому времени исполнилось уже восемьдесят лет, принялся писать ставший впоследствии главным для каждого иудея священный закон – Тору, вместившуюся в пять огромных частей, одной из которых Моисей дал название «Каббала». Вот лишь немногие заповеди, по которым и по сей день живет народ еврейский:
«Не богохульствуй. А кто богохульствует, тот будет побит камнями, и труп его с позором погребен.
Нельзя совершать жертвоприношения на деньги блудницы, а также на деньги, полученные от случки собак.
Никто не должен носить одежды из шерсти и льна, кроме одних лишь священников.
Нельзя хулить чужих богов и разорять их храмы.
Никому из евреев не дозволено взимать лишнее с единоплеменника своего.
За похищение человека наказанием должна служить смертная казнь. Кто украдет золото или серебро, должен вернуть двойное его количество. Человек, убивший разбойника, невиновен. Укравший скот возместит его вчетверо, а если не сможет, то станет рабом того, кого он обокрал.
Никто из израильтян не может держать в своем доме яд, а коли при нем будет обнаружен яд, то сам он должен будет от того яда принять смерть.
Следует избегать общества кастратов и мужеложцев и не сходиться с теми, кто лишил себя признаков мужественности или отрезал детородный член свой, который дарован людям Господом Богом для приумножения рода их. Их нужно гнать, так как такие люди виновны как бы в умерщвлении детей своих. Очевидно, что как оскоплено у них тело, так кастрирована и душа, и подобны содомиты не людям, но животным. Равным же образом следует относиться и ко всяким иным уродствам…»
Труд его, огромный, исполинский, охвативший, кажется, все возможные жизненные ситуации, какие только возможны, занял еще сорок лет, и после его окончания Моисей отошел в мир иной под скорбные стенания своего народа. Копье, с которым он не расставался до последнего дня, перешло по наследству к его родному брату Аарону, ставшему первосвященником иудейским.
Всякий первосвященник, или «мошиах», «мессия», согласно еврейскому преданию вел род свой от самого Моисея, и символом его духовной власти над народом служило напутствие, данное умирающим пророком своему брату:
– Этим копьем сокрушите того, кто, назвавшись мессией, придет смущать народ наш и сеять меж ним смуту и захочет научить закону Израилеву все прочие народы. Храни его как зеницу ока и передай по наследству тому, кого оставишь после себя, а он чтобы поступил так же.
С этими словами, не успев более ничего объяснить, Моисей скончался на руках брата в возрасте ста двадцати лет. Правой рукой Аарон закрыл ему глаза, левая же рука крепко сжимала унаследованное им копье.
Встреча
Москва
Лето 2008 года
