Мэри Чэмберлен - Английская портниха
— Ну чем-то же вы занимались?
— Я не могу об этом говорить. — И это было чистой правдой.
Затушив сигарету, Уильям наклонился к Аде:
— Страшно любопытно. Вы были шпионкой? Из вас получилась бы потрясающая Мата Хари.
— Где вы сейчас работаете? — спросила Ада.
— О, хотите сменить тему?
— Да. Так где же?
Фермер. В основном выращивает свеклу, ячмень. Ада пила быстрее, чем ей хотелось бы. Пока он воевал, с фермой управлялись его родители, но теперь им это больше не под силу. А он только рад взять дело в свои руки, в душе он деревенский парень. В Лондон приехал для переговоров с банком. Фермерство не слишком прибыльно. Постоянно приходится перезакладывать, вносить средства.
— Допивайте, — сказал Уильям. — Второй за мой счет, позвольте вас угостить.
Он был провинциален — блейзер, ботинки в дырочку, — но от его шуток Ада смеялась. Когда она в последний раз смеялась, болтая с мужчиной? И он был привлекателен по-своему, даже несмотря на огненную шевелюру. На лице морщины, но фигура спортивная, плечи широкие.
— Вы не проголодались? — спросил Уильям. — Давайте поужинаем.
Ресторан «Гриль» в отеле. Белые скатерти. Накрахмаленные. Ада потрогала сверкающие складки на уголках стола, по краю вышивка. Мережка. Кто-то трудился, вышивал. В одиночестве, ночью, сгорбившись над работой. У Ады вдруг вспотели пальцы от некстати нахлынувших воспоминаний. Она взяла салфетку, промокнула рот, оставив след от губной помады.
— Мне нравится здешний «Гриль», — улыбнулась она Уильяму.
Морской язык в кляре. Ада никогда такого не ела. К тому же приготовлено на настоящем масле.
— Как вы смотрите на то, чтобы подняться ко мне и выпить на посошок?
За ужином они пили вино. Аде стоило бы воздержаться, но она прекрасно проводила время. Вечер удался, и даже более чем. Правда, она бы предпочла вернуться в бар за «посошком», но Уильям казался приличным парнем, вряд ли он будет приставать. На пятый этаж они поднялись на лифте. Прошли по коридору, Уильям отпер дверь:
— После вас.
Едва она переступила порог, как он сгреб ее за плечи и поцеловал, жадно, с языком и всякое разное. Ада вырвалась:
— Не слишком ли вы торопитесь, Уильям.
— Не дразни меня.
— Я и не дразню. Вы приглашали меня выпить.
— Попозже. — Он обхватил ладонями ее лицо. — Честное слово, ты невероятно красивое создание, Ава.
Джентльменский разговор, фермерские руки. Огрубевшая кожа, но упругая плоть. Он прижал ее к себе, тяжело дыша, и Ада ощутила силу, мощь, исходившую от него. Как давно ее никто не обнимал, никто не желал, не добивался. Под его напором ее застывшее тело оживало, и она снова чувствовала себя молодой и соблазнительной.
Он повел ее к кровати. Ей вспомнился гостиничный номер в Париже. Здесь тоже должна быть ванная. Уильям повалил ее на атласное покрывало и упал рядом. Она лежала в его объятиях, грубая ткань блейзера царапала ей щеку. Ей было тепло, уютно, и как сладко сознавать, что тебя хотят. Он назвал ее красивой. Она почувствовала, как он расстегивает молнию на ее платье. Его пальцы уже внутри, тянутся к ее груди. Парень даром времени не теряет. Наверное, принял ее за распутницу. Она попыталась убрать его руку, но он не позволил. Теплые нежные пальцы на ее коже. Это будоражило ее, заводило. Зачем отталкивать его? Она не девственница. Зачем притворяться недотрогой, когда его прикосновения ей приятны? Она хотела этого, хотела любви, ласки, близости. Хотела забыть о войне, боли, утратах и одиночестве, слиться с другим человеческим существом, вновь испытать эту негу, вдыхая мускус мужского тела и наслаждаясь его теплом. Снова жить. Она ответила на поцелуй.
Он щелкнул выключателем, глянул на часы:
— Тебе пора уходить.
Ада знала, что не сможет остаться. Провести с ним всю ночь, когда они только-только познакомились, нет, так не годится. Она скатилась с кровати, собрала свои вещи и пошлепала в ванную. На полочке соли для ванн, маленькие кубики в серебристой обертке. Она бы с удовольствием прихватила парочку, но не дай бог ее обвинят в воровстве. Плохо уже то, что она, гостья, допоздна задержалась в номере Уильяма. Он ей понравился. Он ласкал ее, был чуток и отзывчив. Ты на свете одна такая. Она бы не прочь снова с ним увидеться. Вроде бы он хороший человек. Ада оделась, расчесала пальцами волосы. Подкрасила губы и вышла из ванной. Натянув халат, Уильям стоял у двери с ее сумочкой, в другой он перебирал монеты.
— Два шиллинга на такси, — он вложил деньги в ее ладонь, — и два швейцару за беспокойство. А теперь иди.
— Я могу и пешком добраться. Живу недалеко. И этого слишком много.
— В такси безопаснее.
— Спасибо, Уильям, — поблагодарила Ада. — И за вечер тоже спасибо. — Она ждала, что он заговорит о следующем свидании, но Уильям помалкивал. — Мне правда очень понравилось, — добавила Ада.
— Пожалуйста, иди. У меня завтра тяжелый день.
Было бы слишком беспардонно попросить его о новой встрече, и вдобавок Ада постеснялась бы сказать ему, где она живет — в общежитии для работающих девушек. Он открыл дверь, жестом поторапливая ее. Он словно охладел к ней. Что она сделала не так? Ладно, если он захочет вновь ее увидеть, то найдет способ дать ей знать. Или она найдет. Спросит у администратора его фамилию и адрес.
В холле к ней подошел швейцар:
— Желаете, чтобы я вызывал такси, мисс? (Ада кивнула.) Я что-нибудь получу за беспокойство?
Впрочем, нет, не нужно, хотела ответить Ада. Она сама может поймать такси. Этой публике лишь бы что-нибудь с тебя содрать. С чаевыми метрдотелю, а теперь еще и швейцару вечер получался очень недешевым. Швейцар стоял неподвижно, сложив за спиной руки в перчатках. Но ведь Уильям дал ей денег, так что ей это ничего не будет стоить.
Она вручила швейцару флорин, и тот вывел ее сквозь вращающиеся двери, а затем дунул в свисток, подзывая такси.
— Сразу скажите шоферу, куда вы едете.
— Не часто мне выпадает такой маршрут, — развеселился водитель. — От «Смитса» к дому Ады Льюис. Хорошо провела время, киска?
Он высадил ее у общежития. Ада часто поздно возвращалась, и ей выдали ключ от входной двери. Войдя в дом, она сняла босоножки и на цыпочках поднялась по лестнице в спальную комнату. Свет зажигать не стала, опасаясь потревожить соседок. Сбросила одежду и свернулась калачиком под одеялом.
Солнце ударило в глаза, и Ада поняла, что проспала до полудня. Вчера она слишком много выпила, и у нее болела голова. Она потянулась к сумочке за сигаретой, открыла — внутри лежала сложенная пополам пятифунтовая купюра.
