Элизабет Гилберт - Законный брак
Спустя еще несколько часов потенциальной угрозы для жизни автобус вдруг завернул за угол, и мы очутились на месте крупной аварии: два автобуса, точно таких же как наш, только что столкнулись лоб в лоб. Жертв вроде бы не было, но вот сами автобусы превратились в дымящуюся груду покореженного металла.
Когда мы замедлили ход, проезжая место происшествия, я схватила Фелипе за руку и воскликнула:
– Смотри, дорогой! Два автобуса столкнулись! Даже не открыв глаз, он с сарказмом процедил:
– И как это могло случиться? Меня вдруг захлестнула злоба.
– Ты этого хочешь? – спросила я.
Он не ответил, отчего я завелась еще сильнее и затараторила:
– Я просто пытаюсь сделать ситуацию как можно более сносной, ясно? Если у тебя есть идеи или план получше – пожалуйста, я слушаю. И очень надеюсь, что ты придумаешь, как улучшить себе настроение, потому что, ну правда, сил уже нет выносить твой страдальческий вид!
Тут наконец Фелипе открыл глаза.
– Я просто хочу кофейник, – проговорил он с неожиданной горячностью.
– Какой еще кофейник?
– Хочу быть дома, жить с тобой спокойно на одном месте. Чтоб каждый день был похож на другой. Чтобы у нас был свой кофейник. И можно было бы просыпаться каждое утро и готовить завтрак в нашем собственном доме, варить кофе в нашем собственном кофейнике.
В других обстоятельствах это признание, может, и показалось бы мне трогательным – а может, оно должно было показаться трогательным в любых обстоятельствах, – но тогда я разозлилась лишь сильнее: зачем мечтать о том, что сейчас явно неосуществимо?
– Сейчас это невозможно! – так и сказала я.
– Господи, Лиз, думаешь, я не понимаю?
– По-твоему, мне все это не нужно? – выпалила я. Он повысил голос:
– Лиз, думаешь, я не догадываюсь, что тебе это нужно? Думаешь, я не замечаю, что ты смотришь объявления на сайтах агентств недвижимости? Не вижу, как ты скучаешь по дому? Ты хоть представляешь, как я себя чувствую из-за того, что не могу дать тебе все это прямо сейчас, из-за того, что ты вынуждена мотаться по облезлым гостиницам на другом конце света? Ты хоть представляешь, как это унизительно – что я не могу предложить тебе лучшую жизнь? Знаешь, насколько беспомощным я себя чувствую? Как мужчина?
Иногда я забываю…
Я должна сказать об этом, потому что в браке это очень важный момент: иногда я забываю, какое значение мужчины – некоторые мужчины – придают возможности беспрерывно обеспечивать своих любимых материальными благами и заботой. Забываю о том, какую опасность таит в себе то чувство неполноценности, что они испытывают, будучи лишенными этой важной возможности, о том, как много она значит для мужчин и что символизирует.
До сих пор помню страдальческое выражение лица моего старого друга, когда пару лет назад тот сообщил, что он него уходит жена. Она жаловалась на глубокое одиночество, на то, что его «никогда нет рядом», – а он не понимал, что это вообще означает. Ему-то казалось, что он надрывается, заботясь о жене годами. «Нуда, – признавался он, – возможно, эмоционально я не всегда ее поддерживал, но, ради всего святого, я же ее обеспечивал! Работал на двух работах ради нее! Неужели одно это не доказывает, как сильно я ее люблю? Она должна была понять, что я готов сделать что угодно, чтобы поддержать ее, защитить! Случись ядерная война, я бы схватил ее, перебросил через плечо и отнес в укрытие по горящей земле – и она это знала). Ну как после такого можно говорить, что меня „никогда нет рядом"?»
А я никак не могла сообщить расстроенному другу одну новость – что, к сожалению, ядерная война случается не каждый день. Каждый день, к сожалению, женам нужно всего лишь чуть больше внимания.
Вот и мне в тот момент от Фелипе больше всего было нужно, чтобы он успокоился, стал чуть повежливее, проявил чуть больше терпимости, чуть больше эмоционального великодушия по отношению ко мне и окружающим. Мне не нужны были материальные блага и защита. И его мужская гордость была мне ни к чему – в данный момент она ничем помочь не могла. Мне просто хотелось, чтобы он принял сложившуюся ситуацию со смирением и перестал мотать всем нервы. Да, безусловно, было бы куда приятнее сейчас оказаться дома, рядом с моими родными, в собственном доме – но наша оторванность от корней в данный момент беспокоила меня гораздо меньше, чем его гнусное настроение.
Пытаясь разрядить напряжение, я положила руку ему на колено и сказала:
– Я понимаю, почему это тебя расстраивает.
Этому фокусу я научилась из книги под названием «Десять уроков, которые преобразят ваш брак: американские эксперты любовного фронта делятся стратегиями укрепления отношений». Ее авторы, Джон М. Готтман и Джули Шварц-Готтман, сотрудники Института исследования брака в Сиэтле (и счастливые супруги), в последнее время обрели довольно большую известность благодаря своему заявлению, что могут предсказать с девяностопроцентной вероятностью, будут ли супруги по-прежнему вместе через пять лет, изучив запись типичного диалога между мужем и женой длительностью в пятнадцать минут. (Думаю, именно по этой причине Джон М. Готтман и Джули Шварц-Готтман украсят любой званый обед.) Но даже если вы сомневаетесь в силе их способностей, супруги Готтман предлагают довольно практичные стратегии разрешения супружеских споров, пытаясь уберечь пары от т. н. «четырех всадников Апокалипсиса»: неумения слушать, обидчивости, стремления критиковать и неуважения. Прием, который я только что использовала (повторила Фелипе его собственную жалобу, тем самым показывая, что слушала его и мне не все равно), у Готтманов называется «повернуться к партнеру». Якобы спор на этом должен прекратиться. Однако срабатывает не всегда.
– Ты не можешь знать, как я себя чувствую, Лиз! – взорвался Фелипе. – Меня арестовали. Надели наручники и провели по всему аэропорту на глазах у сотен людей – ты не знала? У меня сняли отпечатки пальцев, отобрали бумажник, кольцо, которое ты мне подарила. Забрали все. Посадили в тюрьму и вышвырнули из страны. Я тридцать лет путешествовал, и никогда еще мне не отказывали во въезде, а теперь я не могу попасть в Штаты – и ладно бы куда еще, а именно в Штаты! Пару лет назад я бы просто сказал «ну и к черту» и стал бы жить дальше, но теперь не могу – потому что ты хочешь жить в Америке, а я хочу быть с тобой. Вот почему у меня нет выбора. Я вынужден терпеть все это дерьмо и вывернуть всю свою личную жизнь перед бюрократами, вашими полицейскими, – это так унизительно! И мы даже не знаем, когда всё это кончится, потому что никому до нас нет дела. Мы всего лишь цифры на столе очередного чиновника. А тем временем мой бизнес умирает, и скоро я останусь без гроша. Так стоит ли удивляться, что у меня страдальческий вид! А ты еще таскаешь меня по этой долбанной Азии на долбаных автобусах…
