М. Стедман - Свет в океане
Той ночью Изабель лежала на своей узкой девичьей кровати, которая теперь была такой чужой и неудобной. Легкий ветерок шевелил тюлевые занавески, а под мерцающими звездами за окном громко стрекотали сверчки. Казалось, что совсем недавно в одну из таких же ночей она лежала, не в силах заснуть, перед свадьбой. Она благодарила Господа за то, что он послал ей Тома Шербурна, за то, что он вообще родился, прошел всю войну без царапины, оказался по велению судьбы у них в городке и что она была первой, кого он встретил, ступив на берег.
Ей вспомнилось, как она никак не могла дождаться свадьбы, ничуть не сомневаясь, что после всех несчастий и потерь, которые принесла война, жизнь станет радостной и счастливой. Но теперь от этого чувства не осталось и следа: все казалось ошибкой и обманом. Ее счастье на Янусе было эфемерным и таким далеким! На протяжении двух лет каждое слово Тома и даже его молчание были ложью. И если она об этом не догадывалась, то чего еще она не видела? Почему он никогда не рассказывал, что знает Ханну Ронфельдт? Почему скрывал? Ей вдруг представилась счастливая семья: Ханна, Том и Люси, и к горлу подступил комок. В голове снова зашевелились мысли об измене Тома, не дававшие ей покоя на Янусе, только теперь, явившись из самых темных закоулков сознания, они стали настойчивыми и не оставляли места для сомнений. Не исключено, что у него были другие женщины и другие жизни. Может, на востоке он оставил жену — или жен! — и даже детей! Эти предположения казались вполне вероятными и легко заполняли огромную пропасть, разделившую ее чаяния перед свадьбой и чудовищную реальность. Маяк предупреждает об опасности и советует держаться подальше. А она по ошибке приняла его за надежное убежище.
Потерять ребенка! Видеть на лице Люси невыразимое смятение и ужас при расставании с единственными в мире людьми, которых она действительно знала, уже было невыносимо само по себе. Но знать, что все это случилось по вине ее мужа — человека, которого она обожала, которому отдала всю свою жизнь, — просто не укладывалось в голове! Он обещал заботиться о ней, а сам сделал все, чтобы уничтожить!
Размышления о Томе, какими бы они ни показались болезненными, спасли Изабель от гораздо более опасных мыслей. И в голове стало набирать силу желание покарать обидчика — инстинктивная реакция самки, потерявшей детеныша. Завтра полиция начнет ее допрашивать. Когда звезды на небе начали гаснуть, Изабель уже не сомневалась: Том заслуживал самой жестокой кары за то, что сделал. И он сам вложил в ее руки оружие.
Глава 26
Как и многие дома в Партагезе, здание полицейского участка было построено из местного камня и древесины окрестных лесов. Летом тут было невыносимо жарко, а зимой — настоящий ледник, и в дни экстремальных температур полицейским приходилось одеваться не совсем по форме. Во время сильных дождей потолок в камерах протекал, крыша в отдельных местах просела и однажды даже обрушилась и убила заключенного. Начальство в Перте скупилось выделять деньги на нормальный ремонт, поэтому здание вечно походило на раненого, лечение которого ограничивалось одними перевязками.
За столом возле стойки дежурного сидел Септимус Поттс и помогал заполнять бланк, вспоминая некоторые детали о своем зяте. Он сумел восстановить в памяти полное имя Фрэнка и дату его рождения — они фигурировали на квитанции, выданной при изготовлении надгробия. Что же до места рождения или имен его родителей…
— Послушайте, молодой человек, вряд ли у кого возникнут сомнения, что родители у него были. Так давайте из этого и будем исходить! — заявил он не терпящим возражения тоном, который выработал за долгие годы занятия бизнесом. Констебль Гарстоун, не зная, что возразить, предпочел согласиться, что для возбуждения дела против Тома этого будет достаточно. Дата исчезновения Фрэнка сомнений не вызывала: День памяти 1926 года. А как быть с датой смерти?
— Об этом вам придется спросить у мистера Шербурна! — скривившись, ответил Поттс, и в этот момент в дверях показался Билл Грейсмарк.
Септимус обернулся, и несколько мгновений оба старика смотрели друг на друга, как разъяренные быки.
— Я позову сержанта Наккея. — Констебль вскочил так проворно, что невольно опрокинул стул, который с грохотом стукнулся об пол. Торопливо постучав, Гарстоун скрылся за дверью кабинета и через мгновение появился снова и пригласил к сержанту Билла, и тот решительным шагом проследовал мимо Септимуса.
— Вернон! — обрушился он на сержанта, едва закрылась дверь. — Я не знаю, что тут у вас творится, но требую, чтобы мою внучку немедленно возвратили матери! Да как вы могли?! Боже праведный, ей же нет и четырех лет! — Он махнул рукой в сторону приемной. — Конечно, все, что случилось с Ронфельдтами, очень печально, однако же это не дает Септимусу Поттсу никакого права забирать мою внучку!
— Билл, — произнес сержант, — я понимаю, как это тяжело…
— Черта с два ты понимаешь! Это уже ни в какие ворота не лезет! И устроить такое только со слов женщины, которая уже несколько лет не в себе!
— Я плесну тебе немного бренди…
— Не нужно мне от тебя никакого бренди! Я прошу всего лишь проявить здравый смысл! Неужели это так сложно?! С каких это пор ты отправляешь за решетку людей по безосновательным обвинениям… сумасшедшей?
Наккей сел за стол и повертел ручку.
— Если ты имеешь в виду Ханну Ронфельдт, то она ничего не говорила против Тома. Все начал Блюи Смарт — это он опознал погремушку. — Сержант помолчал. — Изабель вообще не проронила ни единого слова. И отказывается давать показания. — Разглядывая ручку, он добавил: — Тебе не кажется это странным, если речь идет об ошибке?
— Понятно, что она не в себе после того, как у нее отняли ребенка.
Наккей поднял глаза.
— Тогда объясни мне, Билл, почему Шербурн не отрицает этого?
— Да потому что он… — начал Билл, но осекся, когда до него дошел смысл сказанного. — Что значит — не отрицает?
— Он сообщил, что к острову прибило ялик, в котором находился младенец и мертвый мужчина, и он настоял, чтобы они оставили ребенка. Он думал, что мать утонула, потому что ребенок был завернут в женскую кофту. Сказал, что Изабель хотела заявить об этом, но он не позволил. И считал ее виновной, что у них нет детей. Судя по всему, потом было сплошное вранье! Мы должны во всем разобраться, Билл. — Он помолчал и, понизив голос, добавил: — И еще остается неясным, как именно умер Фрэнк Ронфельдт. Кто знает, что еще скрывает Том Шербурн? Это очень запутанное и неприятное дело!
Город бурлил от волнения. Как выразился в беседе с коллегами в баре редактор «Саут-вестерн таймс»: «Это все равно, как если бы сюда заявился сам Иисус Христос и угостил нас пивом! Тут и воссоединение матери и ребенка, и загадочная смерть, и расщедрившийся, как на Рождество, старина Поттс… Такого в наших краях еще не было!»
