Александра Маринина - Оборванные нити. Том 3
— А наркотики? — спросил он. — Вы нашли доказательства того, что Вдовин был в состоянии наркотического опьянения?
— И здесь неудача, — театрально вздохнул заместитель по экспертной работе. — Вот эксгумируем труп, исследуем внутренние органы и ткани, тогда точно и объективно скажем, есть в них наркотические вещества или нет, заодно и хвосты за вашим экспертом подчистим, объективно оценим характер и локализацию повреждений костного каркаса грудной клетки. Вот тогда и сможем ответить на вопрос однозначно: имело ли место сдавление или это был переезд колесом автомобиля.
И все-таки любопытно, как удалось «пробить» эксгумацию? Здесь же самый сложный вопрос — финансовый. Кто заплатил?
Он не выдержал и набрал номер телефона матери погибшего юноши. Вера Владимировна на звонок не ответила: это был номер домашнего телефона, а никакого другого номера у Саблина не оказалось.
Однако Вера Владимировна Вдовина пришла к нему на следующий день сама. Оказалось, что похоронная служба Северогорска согласилась осуществить эксгумацию под гарантийное письмо руководителя следственного комитета с обещанием оплаты при получении финансирования. Сергей отдал должное человеку, подписавшему это письмо: будет ли финансирование — неизвестно, а вот то, что кирпичей на свою голову он получит от областного начальства — это сто процентов. И ведь он не только письмо подписал, рискуя навлечь на себя начальственный гнев, но и уговорил Виктора Павловича Лаврика провести тяжелейшую в условиях Крайнего Севера работу фактически за свой счет, потому что труп эксгумировать нужно уже сейчас, а деньги, обещанные гарантийным письмом, то ли будут, то ли нет…
— Сергей Михайлович, — осторожно приступила Вдовина к вопросу, ради которого, собственно, и пришла, — сейчас, когда срок назначили, мне что-то так страшно стало… Боюсь, я не выдержу этого. Может быть, можно как-то обойтись без эксгумации Алеши? Ну зачем она нужна? Столько времени прошло, что вы там найдете?
Саблина всегда приводило в недоумение стойкое невежество людей. Ну с чего они взяли, что эксгумированный труп не нужно исследовать, потому что все равно ничего не найти? Кто им такое сказал? Трупное разрушение в могиле — явление строго индивидуальное, все органы подвергаются процессу гниения с разной скоростью, и ни в какие раз и навсегда определенные схемы и таблицы этот процесс не укладывается. Извлеченный из могилы труп и внутренние органы могут по внешнему виду выглядеть полностью разрушенными, однако при микроскопическом исследовании оказывается, что это далеко не так. Вид гнилостно измененного трупа не дает эксперту никакого права судить о состоянии всех внутренних органов, потому что в болезненно измененных тканях и органах процессы гниения развиваются медленнее, нежели в органах и тканях, не затронутых болезненными процессами. Экспертам хорошо известны случаи, когда исследования эксгумированных трупов, пролежавших в могилах больше года, приносили убедительные результаты, позволявшие уверенно утверждать о наличии тех или иных заболеваний или повреждений.
— Вера Владимировна, уж не знаю, как насчет повреждений костного каркаса, но вопрос с наличием наркотиков можно будет решить совершенно определенно, — уверенно ответил он. — Вас ведь именно это больше всего волнует, правда?
Она молча кивнула, по щекам покатились крупные светлые слезы.
— Я боюсь, — пробормотала она. — Я столько сил положила на то, чтобы возбудили дело, я до областной прокуратура дошла, в областной центр летала несколько раз, на прием к начальству пробивалась, уговаривала, просила, умоляла, да чего я только не делала, чтобы вернуть Алешеньке доброе имя, а вот сейчас… Не могу. Скажите, мне обязательно нужно там присутствовать?
— Нет, что вы, — поспешил успокоить ее Саблин. — Только если вы сами хотите.
— Я… я не знаю… я боюсь очень…
— Ну и не надо вам там присутствовать, Вера Владимировна. Поверьте мне, так будет лучше для вас. Эксгумация сама по себе процедура очень тяжелая, а уж вид близкого человека после стольких месяцев пребывания в земле — это зрелище, которого лучше избежать, если есть такая возможность.
— А мне говорили, что у нас в условиях вечной мерзлоты трупы хорошо сохраняются, — возразила она.
— Это правда. Но бывает по-всякому. И потом, зачем вам видеть труп сына? Ну, вы сами подумайте. Вы его уже видели перед вскрытием. Лучше он не стал, уверяю вас.
Его слова звучали цинично, но Саблин понимал, что никаких других слов он сейчас подобрать не сможет. Слишком тяжело у него самого на душе, и нет никакой возможности быть участливым и теплым. Кроме того, ему было жаль Веру Владимировну и хотелось уберечь ее от лишнего стресса, она и без того натерпелась за последний год.
— Значит, вы считаете, что мне не нужно присутствовать?
— Нет. Я считаю — это лишнее.
— Но если у вас опять что-нибудь… Кто-нибудь… Вы не обижайтесь, Сергей Михайлович, я вам очень доверяю, но видите, как с наркотиками получилось, тоже ведь специалист делал, а результат…
Он понимал ее. Вдовину обуревали противоречивые чувства, одно сильнее и страшнее другого. С одной стороны, она безумно боялась зрелища, которое могла бы увидеть при эксгумации и повторном вскрытии и хотела бы избежать его, с другой стороны, не доверяла экспертизе, следствию и комбинату и хотела все увидеть собственными глазами и услышать выводы из первых уст.
— Вера Владимировна, я еще раз повторяю: ни на эксгумации, ни на вскрытии вам делать нечего. Это слишком тяжелое зрелище для любого человека, а тем более для матери. Вас следствие признало потерпевшей?
— Да, я подписывала постановление, ну, в том смысле, что ознакомлена с ним.
— Значит, вы имеете право на адвоката. У вас есть адвокат?
— Есть, — кивнула Вдовина.
— Вот пусть он приходит и на эксгумацию, и на вскрытие, если, конечно, выдержит. Он может делать фотографии и проводить видеосъемку, и вы будете полностью уверены в том, что никто ничего не скрыл и не сфальсифицировал. Хорошо?
— Хорошо, — с облегчением произнесла Вдовина. — Спасибо вам. А когда будет вскрытие? Сразу после эксгумации?
— Нет, через два дня, нужно, чтобы тело оттаяло.
— И вот в тот день, когда вы Алешу посмотрите… вы уже все будете знать, да? И все мне скажете?
Саблин вздохнул тяжело. Бедная женщина, она даже не представляет, сколько ей еще придется ждать окончательного ответа.
— Я не имею ни права, ни возможности делать какие бы то ни было выводы по результатам вскрытия вашего сына, — принялся объяснять он. — Проводится комиссионная экспертиза, назначенная в областном Бюро, а я — всего лишь один из членов экспертной комиссии. Все выводы будут делаться только коллегиально. Моя задача — эксгумировать труп и провести всю подготовительную работу, то есть вскрыть, зафиксировать и описать все повреждения, которые удастся обнаружить, изъять поврежденные части для медико-криминалистического исследования, изъять фрагменты органов и мягких тканей для судебно-химического исследования, и весь набранный материал будет отправлен в область, где и проведут собственно экспертизу. Так что приготовьтесь, придется еще подождать.
