Дэвид Лодж - Райские новости
— Если только что?
— Ну, говоря откровенно, если я не унаследую их после Урсулы.
— Что ж, это вполне возможно, не так ли? В конце концов, именно ты нашел акцию «Ай-би-эм».
— До этого случая она действительно собиралась что-то мне оставить. Но теперь, когда тут такие деньги, ситуация кажется мне более деликатной. Я чувствую, что мои родные сплачиваются вокруг Урсулы. Залечиваются старые раны. Мы наконец-то открыто говорим друг с другом. Я не хочу, чтобы враждебность из-за Урсулиного завещания поставила все это под угрозу. Ты же знаешь, что такое семья. Папа — ближайший родственник. И теперь вот Тесса хочет, чтобы я убедил Урсулу создать трастовый фонд для Патрика.
— Не надо, Бернард, — с силой произнесла Иоланда. — Не делай этого. Не превращайся в коврик для вытирания ног. Пусть Урсула сама решит, как ей поступить с деньгами. Если она захочет отдать их Патрику, прекрасно. Если захочет отдать их твоему отцу, хорошо. Если она отдаст их на исследования в области рака, тоже замечательно. Но если она захочет отдать деньги тебе, прими их. Это ее выбор. С Патриком все будет в порядке. С Тессой все будет в порядке. Она справится в любом случае. Она рассказала мне, как взяла и уехала от мужа, кажется, его зовут Фрэнк? Видимо, с помощью ребенка-инвалида Фрэнк все эти годы держал ее дома как на привязи. Ей нужно было сбежать, и она это сделала. У нее хватило смелости. И я ее за это уважаю. Но с другой стороны, в чем там дело с Фрэнком? Почему у него шуры-муры с этой юной учительницей? Может, Тесса недостаточно уделяла ему внимания. Она одержима этим ребенком. Чтобы защитить его интересы, она готова сразиться с целым миром. Она не посчитается и с тобой, если ты дашь слабину. И если, пока я тут разливаюсь, ты сидишь и думаешь, что между ее семейной ситуацией и моей наблюдается некое сходство, то знай, что и мне это приходило в голову.
На следующий день они пообедали вместе пораньше, и Тесса взяла до больницы Св. Иосифа такси, а Бернард направился в Макаи-мэнор. План был таков: он оставит там свой автомобиль и поедет с Урсулой в нанятой санитарной машине, а Тесса тем временем составит компанию отцу. Санитарная машина оказалась не настоящей, полностью оборудованной «скорой», как та, в которой Бернард сопровождал отца в больницу после несчастного случая, а специальным транспортным средством, предназначенным для перевозки пациентов в инвалидных креслах. Сзади у нее был электрический подъемник. Урсула волновалась и нервничала. Этим утром ей вымыли и уложили волосы; изможденное, пожелтевшее лицо густо напудрили, а губы оттенили помадой; действовали из лучших побуждений, но эффект получился несколько жутковатый. Облачили Урсулу в шелковое, голубое с зеленым муму, а на руку наложили свежую повязку. Янтарные четки на серебряной цепочке обвивали ее исхудалые пальцы.
— Они принадлежали моей матери, — сказала Урсула. — Она дала их мне, когда я уезжала из дома, чтобы выйти за Рика. Мне кажется, она считала их чем-то вроде поводка, который когда-нибудь приведет меня назад в отчий дом. Она очень верила в Божью Матерь, как и твоя мама, Бернард. Я подумала, что, может, Джек захочет их взять.
Бернард спросил, не лучше ли ей оставить четки себе.
— Я хочу, чтобы у Джека было что-нибудь, что напомнит ему об этом дне, когда он вернется в Англию. Ничего другого не придумала. В любом случае они мне скоро уже не понадобятся.
— Чепуха, — с напускной бодростью заявил Бернард. — Сегодня ты выглядишь несравненно лучше.
— Да, неплохо для разнообразия выбраться за пределы Макаи-мэнор, каким бы прекрасным он ни был. Океан такой красивый. Я скучаю по океану.
В этот момент они как раз ехали мимо Алмазной головы — по той дороге, что шла по верху скал. Бернард предложил Урсуле остановиться и полюбоваться видом.
— Может, на обратном пути, — сказала она. — Не хочу заставлять Джека ждать. — Ее пальцы нервно теребили четки. — Где мы с ним увидимся? У него отдельная палата?
— Нет, с ним лежит еще один мужчина. Но там есть уютная терраса, где пациенты могут прогуливаться или сидеть в тени. Я так думал, что мы пойдем туда. Там нам никто не помешает.
Когда они прибыли в Св. Иосифа, водитель опустил пристегнутую к инвалидному креслу Урсулу на землю и повез по пандусу к больничному лифту. Приехав на нужный этаж, Бернард попросил водителя подождать их внизу и взялся за кресло. Сначала он заглянул в палату к отцу, но его кровать пустовала. Мистер Уинтерспун, оторвавшись от своего мини-телевизора, сказал, что мистер Уолш с дочерью на террасе. Бернард повез кресло дальше по коридору, миновал пару раздвижных дверей, вышел наружу, завернул за угол — и тут, в конце террасы, и нашел их. Мистер Уолш тоже сидел в инвалидном кресле, а Тесса, нагнувшись, поправляла ему на коленях халат.
— Джек! — хрипло произнесла Урсула, слишком тихо, чтобы он услышал, но мистер Уолш, должно быть, почувствовал ее присутствие, потому что резко оглянулся и что-то сказал Тессе. Улыбнувшись, она приветственно помахала рукой и начала толкать кресло к Бернарду и Урсуле, так что все они встретились, чуть не столкнувшись, в середине террасы — со смехом, слезами и возгласами. Мистер Уолш, без сомнения, решил держать эмоциональную сторону ситуации под контролем с помощью непоколебимой веселости.
— Эй! — вскричал он, когда два кресла съехались. — Не так быстро! Мне не нужна еще одна авария.
— Джек! Джек! Как чудесно наконец-то увидеть тебя, — воскликнула Урсула, наклоняясь над сцепившимися колесами, чтобы пожать ему руку и поцеловать в щеку.
— Мне тоже, Урсула. Однако ну и видок у нас с тобой в этих штуковинах — как пара чучел Гая Фокса[96].
— Ты прекрасно выглядишь, Джек. Как твое бедро?
— Говорят, срастается хорошо. Заметь, я не знаю, буду ли я снова таким, как прежде. А как ты, моя дорогая?
— Сам видишь, — пожала плечами Урсула.
— Ну да, ты сильно похудела. Я очень сожалею о твоей болезни, Урсула. Ну, не плачь. Не плачь. — Взяв в руки ее костлявую кисть, он нервно похлопал по ней.
Бернард и Тесса поставили кресла в тихом, тенистом уголке террасы, напоминавшем аркаду, увитую вьющимися растениями в цвету, которые перекинулись через решетчатую крышу, как раз и давая тень. Для мистера Уолша прелесть этого места заключалась в том, что здесь можно было курить, и он немедленно распечатал пачку «Пэлл-Мэлла» и предложил присутствующим.
— Никто не хочет? — уточнил oн. — Что ж, буду надрываться в одиночку, отгоняя от всех вас мух.
После оживленного обсуждения поездки Урсулы в санитарной машине, мнения мистера Уолша насчет больницы Св. Иосифа, вида, открывающегося с террасы, и подобных ничего не значащих вещей наступила тишина.
— Ну разве не глупо, — вздохнула Урсула. — Так много нужно всего сказать, что не знаешь, с чего начать.
— Мы ненадолго оставим вас вдвоем, — сказал Бернард.
— Не нужно, — воспротивился отец. — Вы с Тессой не мешаете... а, Урсула?
Та пробормотала что-то неразборчивое. Однако Тесса поддержала Бернарда, и они удалились, оставив стариков сидящими друг против друга в инвалидных креслах. Мистер Уолш посмотрел им вслед с таким видом, словно его загнали в угол.
Бернард и Тесса ушли в другой конец террасы и, облокотившись на балюстраду, стали смотреть на крыши домов в пригороде, блестевшие на солнце, на автостраду, где интенсивность движения все нарастала, и — в отдалении — на затянутый маревом ровный индустриальный пейзаж вокруг порта Гонолулу. Аэробус, маленький, как игрушка, медленно набирал высоту и, прежде чем направиться на восток, сделал круг над океаном.
— Ну что ж, — проговорил Бернард. — Мы это сделали. Наконец свели их вместе.
— Как мило с твоей стороны сказать «мы», Бернард, — заметила Тесса. — Это случилось только благодаря тебе.
— Но мне все равно приятно, что ты здесь.
— Ты помнишь мою первую реакцию — я посчитала безумием везти папу в такую даль, чтобы повидать Урсулу, а когда услышала, что его сбила машина, подумала, что это наказание за мою непоследовательность, — сказала Тесса с видом человека, у которого на душе груз и который решил этот груз сбросить. — Но теперь, когда я здесь и знаю то, что знаю об их отношениях в прошлом, я считаю, что ты был прав. Ужасно, если бы Урсула умерла одна, не помирившись с ним, за тысячи миль от дома.
Бернард кивнул.
— Думаю, папу стали бы терзать угрызения совести, позже, в старости. Когда он сам оказался бы на пороге смерти.
— Не надо, — попросила Тесса, сцепив руки и ссутулившись. — Не хочу думать о том, что папа умрет.
— Говорят, — сказал Бернард, — что, когда умирает второй из твоих родителей, ты наконец осознаешь собственную смертность. Интересно, правда ли это? Принять смерть, быть готовым к смерти, когда бы она ни пришла, и в то же время не дать этому ожиданию испортить тебе жажду жизни — это кажется мне самой трудной задачкой из всех.
