Василий Аксенов - Таинственная страсть (роман о шестидесятниках). Авторская версия
«Браво, Вакс! — воскликнул Кукуш. — А мы и не знали, какой ты мощный пловец!»
От камня уже была видна Третья Лягушка. Ей повезло больше, чем Сердоликовой: полоса гальки шириной метров в десять была не тронута бурей. Спасенные и спасатели стояли толпой и махали появившимся из-за мыса мужчинам. Одна лишь Нэлка сидела, держа на руках и целуя крошечную Штучку. Мелькнувший и пропавший Пролетающий внушил поэтессе мгновенную мысль:
В высотах неба
Вопрос был тонок:
Ей нужен бэби,
Точней — ребенок!
Когда все собрались, слово взял титанический президент ФИЦ: «Дорогие писатели, их супруги и отпрыски! Правительство и сенат независимой Республики Карадаг приносит вам глубочайшие, метров в сто, извинения за бесчинство наших территориальных вод. К счастью все обошлось благополучно, а посему мы сообщаем, что двадцатого августа в Львиной бухте состоится всенародное вече нашей страны с последующими выборами Мисс Карадаг. В бухту мы вас не приглашаем, чтобы не напоминать о сегодняшних неприятностях, но если вы примкнете к вечернему шествию от теплостанции до кургана Тепсень, мы вместе с археологами устроим для вас игрища под названием „Слава литературе!“. Итак, до встречи двадцатого под знаком Льва!»
1968-й, 18 августа
Директива
В этот день Роберт Эр проснулся с каким-то необъяснимым неприятным предчувствием. Нет, не то чтобы полный раздрызг предвещался, нет-нет, не беда, а скорее какое-то занудное обязательство. Дойдя до слова «занудное», он вспомнил: обещал интервью газете «Феодосийский комсомолец».
Ровно в назначенный срок, то есть в десять тридцать, приперлись местные журналисты, двое довольно бледных — как будто не в Крыму живут, а в Запорожье — один в очочках, другой в галстучке. Роберт вынес для них два стула на лужайку, а сам растянулся в боковой позиции на пледе. Началось вот именно занудное толковище о молодом, то есть «Четвертом», с подачи критика Макарова, поколении советской литературы. Ну, и о том, какое место в ней — то есть в совлите — занимает новая поэзия, а в оной какое место занимает вот этот данный, заслуженно любимый молодежью поэт Роберт Эр.
В конце беседы «очочки» задал неожиданный, если не ошеломляющий вопрос:
«А вы, Роберт, не собираетесь принять участие в административной акции по ликвидации Республики Карадаг?»
Роберт вдруг выскочил из своей расслабленной мейерхольдо-маяковской позы, словно собрался куда-то бежать.
«Да вы что, ребята?! Что это за акция такая? Что это за ликвидация? Да мы сейчас все письмо подпишем в защиту! В ЦК будем звонить!»
«Галстучек» мелкими движениями руки пытался урезонить поэта-утописта нашей прекрасной эпохи: «Роберт, успокойтесь! Директива пришла как раз из того места, которое вы упоминаете! В конце концов, надо было что-то делать с этой сомнительной публикой, разве не так? Там идет полный подрыв нашей советской нравственности. Ну, например, полное опровержение супружеской верности, как вам это нравится?»
«Да что вы несете, мастера феодосийской печати? — возмутился Эр. — Там, в бухтах, живут классные ребята! И классные девчонки! Они три дня назад вытащили в бурю нашу экскурсию из Сердоликовой. С детьми, черт бы вас побрал!»
«Очочки» покачал указательным пальчиком. «А у нас есть противоположные сведения. Говорят, что они хотели вас к себе в Львиную затащить и предъявить администрации категорические требования. И только благодаря твоему, Эр, личному сопротивлению они перебазировали группу в Третью Лягушку».
«Да вы просто психи! — вскричал Роберт. — Сами придумали этот бред или кто-то подкинул?»
«Галстучек» вытащил из своей папочки вялую бумажку.
«Вот у меня есть сведения из компетентных органов. Группа экстремистов, возглавляемая так называемым Президентом ФИЦем (Фредом Ирвинговичем Центральным[56], 1938 г. р., тунеядцем из г. Запорожье), а также так называемым Премьером ФУТом (Федором Улялаевичем Трубским, 1928 г. р., доктором физико-технических наук), вместе с пресловутой Мисс Карадаг (Людмилой Евгениевной Колокольцевой, 1945 г. р., сотрудницей журнала „Декоративное искусство“), проводит антисоветскую агитацию, ратует за многопартийную систему, восхваляют так называемую „Пражскую весну“ и отравляют окружающую среду своими вульгарными шутками…»
Роберт протянул было лапу за бумаженцией, но «Галстучек» быстренько упрятал ее в свою папку. Воцарилась довольно дурацкая мизансцена: Роберт стоял в позе Маяковского с вытянутой рукой, словно предъявляющей «серпастый-молоткастый», а два маленьких паренька сидели пряменько, будто аршин проглотили. Странным образом прекратилось постукивание по крайней мере трех пишмашинок работающих писателей. Обычно Роберт различал по этой стукотне, кто из друзей взялся за работу. У Яна и Антоши, как и у него самого, был рваный ритм, прерывающийся на рифмованных кончиках строк. Ваксон отбарабанивал целый параграф, будто отбивался от фронтальной атаки каппелевцев из кинофильма «Чапаев». Потом затихал и выпускал по параграфу только короткие очереди поправок. В этот раз «орудия труда», кои не подлежат изъятию даже в случае конфискации всего остального имущества, замолчали одновременно, и на балконах появились Ян, Антоша и Ваксон. Последний, в платке, туго завязанном вокруг лба, грубовато крикнул: «Слушай, Роб, что ты возишься с этими? Я их сразу послал, когда ко мне пришли!»
Один из «этих» тут же сделал снимок грубияна на свою «леечку». Антоша крикнул через лужайку: «Ты думаешь, Вакса, мы на них ставим? Они, кобылы, поставили на нас!»
Ян Тушинский, перегнувшись через перила, вежливо осведомился, какими cpedctBaMH[57] будет осуществляться ликвидация Республики Карадаг. Замирая от восторга перед явлением Самого, Патриота и Бунтаря, журналистики стали уверять его, что ликвидация будет производиться самыми деликатными средствами. Со стороны суши, то есть над отвесами вулкана, будет расположен отряд милиции. В море встанут на дежурство два катера погранохраны.
Редакцию оповестили, товарищ Тушинский, что оружие будет применяться только в случае провокации со стороны хулиганов. Поэт покивал со знанием дела, а потом поинтересовался, не могут ли коллеги дать ему телефоны главного редактора, первого секретаря горкома КПСС, а также представителя органов. «Очочки» посмотрел на «Галстучка», тот кивнул. Запрошенные номера были тут же продиктованы: в условиях социалистической демократии было бы нелепо скрывать номера легитимной власти. Ян покивал и поблагодарил. А что же вы не записываете, товарищ Тушинский? Не волнуйтесь, ребята, такие номера я запоминаю по крайней мере на два года вперед. На этом журналистишки отправились доложить, что советские поэты заинтересовались намеченной акцией и собираются для уточнения деталей выйти на высокие уровни. На самом деле они были уверены, что Тушинский с его колоссальными связями наверху и с его таинственным свойством запоминать «такие номера» на два года вперед прикроет всю эту дурацкую акцию. Оба помнили, какой курьез случился четыре года назад, когда попытались в Коктебеле провести всенародную борьбу против шортов. Как оскандалилась тогда городская номенклатура! Какие полетели головы! А ведь именно тогда готовилась облава в бухтах и пещерах, уже тогда существовала пресловутая республика: да вот не добрались!
1968, 20 августа
Сезон!
Этот день, вроде бы ничем не отличающийся от череды праздных дней курортного заезда, с утра оказался напичкан всевозможными событиями, знаменующими закат сезона. После завтрака солидная толпа литераторов с чадами и домочадцами отправилась на финал баскетбольного турнира, в котором команда «Литфонд» противостояла команде «Пансионат». Последняя была укомплектована хорошо тренированными пареньками из «почтового ящика 812/1018-хч». У первой не хватало одного игрока основного состава: длинноволосый и длинный ростом драматург Эллипс, некогда игравший за университет в Яссах, был внезапно вызван в Москву на репетиции его пьесы «Он» в Театре имени Ленинского Комсомола.
В принципе «Пансионат» должен был разгромить «Литфонд», в котором по-настоящему умели играть в баскетбол только трое, Роберт, Юстас и Ваксон, четвертый же, Гладиолус Подгурский, который хоть иногда и приносил совершенно сумасшедшие очки, отличался постоянными «пробежками» и «двойным ведением». Ну а пятый, запасной прозаик Атаманов, вообще был уверен, что успех в баскетболе приносит только «масса тела».
И вдруг появился другой пятый. Его привел Юст. Это был Шауляй Бараннаускас[58], когда-то игравший за сборную Литвы. Юст и Роб объяснили судейской коллегии, что это и есть пятый игрок их основного состава, драматург Эллипс, только что прилетевший из Москвы после триумфальной премьеры свой пьесы «Он». На самом деле Юст и Шауляй случайно встретились в очереди за пивом на Закусочной улице.
