«Сглотнула рыба их…» Беседы о счастье - Кучерская Майя Александровна

Можно ли остаться друзьями, разведясь? Можно: если дружба была, она может быть восстановлена.

М. К. Кстати, эта формулировка – «остаться друзьями» – обычно очень раздражает мужчин. Это ведь женская фраза при расставании: что ж, давай останемся просто друзьями. Штамп. Но знаю не один такой случай, когда в ответ женщина слышит: «Вот как раз друзьями – с тобой! – я быть не хочу». Да, ему предлагается принять правила игры, в которую он совершенно не хочет играть.

Т. Б. Дело в том, что он слышит в этих словах следующее: «Я не воспринимаю тебя как мужчину». Это очень обидно. Возможно, это самое обидное для него. На это он не согласен. Возможно, он и хотел бы поддерживать отношения с бывшей женой, но только чтобы это не называлось дружбой.

М. К. И как же это назвать? Давай сохраним отношения?

Т. Б. Да не нужно никаких призывов. Как-то по-детски получается. «Давай дружить!» – «Давай! А что будем делать?» Отношения нужно просто продолжать. Добрые и адекватные тому статусу, в котором оба теперь находятся. Да, у них нет секса, но он всё равно – мужчина. От того, что у бывшей жены нет к нему влечения, он мужчиной быть не перестает.

Но иногда фраза «Давай останемся друзьями!» говорится женщиной, которая хочет обозначить границу в отношениях с бывшим мужем, влечение к которому всё еще есть. Он больше не ее мужчина, но что ей делать со своим чувством? Избегать общения, чтобы не выдать себя? Или притворяться, что он больше ее не волнует? Правильнее всего будет признать – да, волнует по-прежнему, но волю своим чувствам в отношении теперь уже чужого мужа не давать. Не умея балансировать на этой грани, люди обычно предпочитают прекращать отношения, не общаться вовсе.

М. К. Но так гораздо легче. И безопаснее. Зачем ходить ночью по краю скользкой пропасти? Пусть и всё, «всё, что гибелью грозит/ для сердца грешного таит/ неизъяснимы наслажденья», – но не хватит ли уже этих наслаждений? С годами они начинают слишком горчить. Вот люди и предпочитают полную ясность и простоту: окончательный разрыв. Мне вспоминается одна пара. Она оставила его, он и сам до этого не одну жену оставил, она была его третьей женой, но на этот раз она не захотела с ним жить. Развелась, вышла замуж за другого, любимого. Тем не менее прежний ее муж по-прежнему приходит в ее дом, к ее новой семье, хотя бы потому, что там остались его дети, – но это во-первых, во-вторых… я всё думала, ну зачем он приходит? Сидит. Ясно же, что он здесь лишний! С детьми можно видеться и за пределами дома. И вдруг я увидела, как он смотрит на свою бывшую жену. Любящим взглядом. Всё так просто – приходит, потому что по-прежнему ее любит.

Т. Б. Но проявляет свою любовь настолько, насколько она это позволяет.

М. К. Да, она ему идет навстречу, но не переступая границ. К тому же в его визитах есть и практический, прямо скажем, финансовый смысл, и она да, терпит эти приходы.

Т. Б. Неужели было бы лучше, если бы после развода между ними пролегла пропасть?

М. К. Вот и я говорю. Мне вообще кажется, постепенно, очень медленно, но всё же мы начинаем осваивать, что называется, «культуру развода». Когда в конце концов все вместе собираются на какие-нибудь важные даты – бывшие, нынешние, прошлые и позапрошлые, и дети, и внуки, от каких по счету жен и мужей трудно и вспомнить. Это и есть наш идеал?

Т. Б. Что же делать, если разводов стало так много? Раньше после развода люди почти всегда стремились сжечь все мосты, уехать, если не в другой город, то на уж на другой его конец точно. Сейчас, когда люди в своей жизни разводятся не один раз, переезжать каждый раз после развода на другой конец города…

М. К. Теперь концов не хватит!

Т. Б. Ну да… Мне думается, это хорошо, что люди продолжают интересоваться друг другом. Разорвав ткань общей жизни, шьют из этих обрывков «лоскутное одеяло». И у всех там свое место – и у нынешних жен, и у бывших, и даже у родителей бывших.

М. К. Как в истории, которую я хочу рассказать.

Букашечки и милашечки

Маленькой Тасе не спалось. В этом году Тася пошла в первый класс, у нее наступили первые в жизни школьные каникулы, и она приехала в гости к бабушке Маше, в ее большой уютный коттедж за городом. Тася уже вкусно поужинала, бабушка прочитала ей сказку про невидимую фею, крепко поцеловала внучку на ночь, но Тасе всё не хотела ее отпускать.

– Бабушка! Подожди, скажи мне самое-самое последнее, хорошо? Дедушка Ваня – мой настоящий дедушка? Родной?

– Конечно, детка. Он ведь папа твоей мамы Кати.

– А дедушка Владимир Сергеевич?

– Да в общем тоже.

– И бородатый дед Гаврила – тоже мой дед?

– И он!

– А дед Олег из Америки, который приезжал к тебе в прошлом году?

– Тоже.

– Бабушка! – чуть не закричала Тася. – Как же так? Разве могут четыре разных дедушки быть родными? У меня же еще есть папин дедушка, Боря.

– Могут! – улыбнулась бабушка.

– Расскажи, – потребовала Тася, видя, что бабушка не сердится и готова посидеть с ней еще. – Расскажи мне, как это бывает?

– Хорошо. Но чтобы было понятней, я расскажу тебе сказку.

– Про фею?

– Нет, моя сказка будет немного необычной, про жучков, паучков, пчелок, но это самая настоящая сказка. Или слишком поздно? Кажется, ты устала и хочешь спать?

– Нет! – взмолилась Тася. – Совсем не поздно, бабушка! Пожалуйста, рассказывай.

– Ну, хорошо, тогда слушай, – сказала бабушка, обернулась в мягкий клетчатый плед, уселась в кресле поудобнее и начала.

– Это было давным-давно в чудесной стране, в которой жили одни насекомые. Там порхали бабочки, по траве ползали жуки, сновали стрекозы, стрекотали кузнечики, пели сверчки. Вообще там было довольно шумно, в этой стране.

– Стране насекомых? – уточнила Тася.

– Да. Жили в ней и светлячок Ваня и пчелка Маня. Вот с них-то и начнется наша сказка. Ваня и Маня познакомились в первом классе 1 сентября, когда отправились учиться в районную школу. На торжественной линейке Ваню было почти не видно за огромным букетом ярко-красных лепестков, которые он еле тащил своей первой учительнице Стрекозе Таракановне. Маша, по сравнению с Ваней, была дылдой и, если честно, второгодницей. Она сразу же разглядела растерянно моргавшие из-под лепестков глаза и угадала в Ванечке внутреннее сияние. Он же был светлячком! И Ваня пронзил ее сердце.

– Как это? – снова не выдержала Тася.

– Она его полюбила, – пояснила бабушка. – И с первого же дня учебы взяла над Ваней шефство. Ты знаешь, что значит шефство?

– Нет.

– Это значит заботиться о другом. Пчелка Маша села с Ваней за одну парту, делилась нектаринами, которые в изобилии выдавала Маше ее мама, директор большой столовой при одном закрытом учреждении. Ваня Машину заботу принимал. Тем более что рос он почти сиротой, Ванюшина мама была в вечных командировках, пап же ни у Мани, ни у Вани не было. Ванин, правда, навещал семью по большим праздникам и каждый раз дарил Ване волшебные фонарики, Маня про своего папу знала одно: что носит его фамилию.

– Какую?

– Фамилия Маши была Шмель.

Ваня платил Мане, чем мог: давал списывать по всем предметам, даже занимался с ней после уроков математикой, но особенно физикой, в которой был очень силен. Стоит ли говорить, что за глаза все дразнили эту странную парочку «жених и невеста», но только за глаза – с Машей шутки были плохи. Все, даже самые задиристые жучки знали – кусалась Маша ужасно больно.

Так продолжалось до седьмого класса, пока Ваня, страшно вымолвить! не полюбил. Неприметного червячка Алину из параллельного класса «Б». Это, правда, пока не так важно, потому что тогда Маша все равно победила и вскоре Ваня вернулся к ней.