Тони Парсонс - Моя любимая жена
Его собеседник поднес к губам бутылку, но опять сделал лишь маленький глоток.
— Тяжело быть юристом в стране, где не главенствует закон, — сказал Малахольный Митч. — В Англии суды независимы от государства и наделены реальной властью. Судьи защищают права граждан, а не государственные интересы. В Китае все обстоит по-иному. Здесь по-прежнему действует коммунистическая правовая система. Ее принципы просты: каждый, у кого есть реальная власть — финансовая, политическая или военная, — не обязан подчиняться решениям суда, если таковые их не устраивают. Да и суды ни за что не станут ссориться с теми, кто обладает настоящей властью. Когда нет верховенства закона, есть право сильного. У этого бедняги нет никаких шансов. Суд повернет дело так, что парня выставят жертвой собственной халатности. Кстати, если вы помните, главный менеджер фабрики уже намекал на это.
Билл сжал голову в ладонях и некоторое время сидел неподвижно.
— Митч, можно задать вам один вопрос?
— Валяйте.
— Почему вы так и не стали партнером фирмы? В чем дело? Может, в вашей неторопливости? — со смехом добавил он, придавая вопросу несколько легкомысленный оттенок.
Митч засмеялся вместе с ним.
— В фирме говорят, что для Гонконга у меня не хватило стойкости, а для Шанхая — терпения. Я не оспариваю эти утверждения. Когда я стал работать юристом, то вскоре обнаружил, что юриспруденция — это тоже сфера услуг. А я всегда считал, что мы защищаем правду, восстанавливаем справедливость, оберегаем человеческое достоинство… Вот такие старомодные понятия. — Он поднял бутылку и чокнулся ею с пустой бутылкой Билла. — Увы, я ошибался.
В бар вошла Нэнси Дэн. Билл осторожно сполз с табурета. Больше всего он сейчас опасался растянуться на полу вниз лицом.
— Вы пойдете обедать? — спросил он Митча.
Митч покачал головой и поморщился.
— Вы еще способны есть? — удивленно спросил он. — После того, что мы сегодня видели?
Билл кивнул. Ему действительно хотелось есть. Митч слегка потрепал его по руке.
— Не беспокойтесь, Билл, — сказал он. — Вы обязательно станете партнером.
Ресторан отеля был пуст, если не считать группы подвыпивших русских. Громко стуча ножами и вилками, они ели свинину в кисло-сладкой подливе. Билл и Нэнси уже собирались повернуться и уйти, как в другом конце зала Билл вдруг заметил Элис Грин. Покачиваясь, Билл направился к ее столику. Элис приветственно взмахнула палочками для еды.
— Кажется, у «Баттерфилд, Хант и Вест» появился бизнес в Шэньчжэне? В этом рассаднике откровенной эксплуатации трудящихся? Кто бы мог подумать?
— А почему вас это так удивляет? — засмеялся Билл. — Между прочим, в этом, как вы сказали, рассаднике делается очень и очень многое из того, чем набиты западные магазины. Но вас-то что сюда привело? Наверное, прилетели утренним рейсом? Или нет? По-моему, я вас в самолете не видел.
— Я приехала поездом из Гонконга, — ответила Элис. — Возобновляю контакты со своей газетой. Едва мы узнали о происшествии на «Хэппи траусерз», я вскочила в поезд и поехала сюда. Что вы можете рассказать о рабочем, потерявшем руку?
— Естественно, это трагическая случайность.
Билл прекрасно сознавал: любое произнесенное им слово может быть потом использовано против него. Сразу вспомнилась приклеенная, точнее, вмороженная улыбка главного фабричного менеджера. Китаец явно умел владеть своим лицом.
— Администрация фабрики уже занимается расследованием причин.
Элис одобрительно кивнула.
— Вы здорово научились общаться с прессой, Билл, — сказала она, ловко подцепляя палочками янтарно-коричневый кусок жареной свинины. — А что говорят по этому поводу ваши клиенты?
— У меня пока не было возможности поговорить с нашими клиентами. Не сомневаюсь, что они будут шокированы случившимся.
— Вы так думаете? — Элис скептически улыбалась. — А вот я очень сомневаюсь. На фабриках Шэньчжэня ежедневно происходит не менее десятка таких вот «трагических случайностей». Десять рабочих лишаются руки или ноги! А смертность на производстве в десять раз превышает европейские показатели.
Билла начинала бесить циничная самоуверенность Элис.
— По-вашему, лучше бы эти люди болтались без работы и голодали?
— По-моему, эти люди заслуживают того, чтобы с ними обращались как с людьми.
Рядом переминалась с ноги на ногу Нэнси Дэн. Билл спохватился, что не познакомил женщин, и торопливо исправил свою ошибку. Элис одарила китаянку оценивающей журналистской улыбкой.
— Не желаете пообедать в моем обществе и близком соседстве с нашими русскими друзьями? — спросила она.
Один из русских развлекал своих соотечественников. Он дергал официантку за «конский хвост», мешая ей разливать пиво. Официантка стоически улыбалась, стараясь не пролить напиток мимо бокалов.
— Забавные существа, — кивнула в сторону русских Элис. — До этого один запустил в меня фаршированным блинчиком. Видимо, у русских это способ знакомства.
У Билла пропало всякое желание есть, и они с Нэнси покинули убогий зал ресторана.
На людных улицах Шэньчжэня пахло выхлопами дизельных двигателей и жареным утиным мясом.
— Элис — школьная подруга моей жены, — пояснил Билл. — Они много лет не виделись. Недавно встретились в Шанхае.
Нэнси кивнула.
— Я видела вашу жену, — сказала она, лавируя в вечерней толпе. — Я видела миссис Холден.
— Конечно. В Бунде, на обеде.
Он сразу вспомнил тот вечер: балкон, завораживающая панорама огней Пудуна, суливших удивительное будущее. Биллу показалось, что это было давным-давно.
— Нет, я встретила ее еще раньше. Миссис Холден меня не запомнила, но я ее хорошо разглядела. — Нэнси говорила торопливо. Наверное, она долго не решалась рассказать об этой встрече. — Это было вскоре после вашего приезда. В музее. На Хуанпи-Нань-Лу, в районе Синьтяньди. Там есть музей. Знаете?
— Домик, где проходил первый съезд китайской компартии?
Нэнси кивнула.
— Мне кажется, ваша жена очень добра.
«Ну вот опять!» — с досадой подумал Билл.
Китайцы обращались с английскими словами «доброта» и «любовь», как им вздумается. Они придавали этим словам новый смысл, а то и превращали их в полную бессмыслицу.
— Да, миссис Холден очень добра, если ее интересуют такие места, как этот музей, — патетически заявила Нэнси.
Билл растерянно кивнул. Он в очередной раз вынужден был признать, что совершенно не понимает китайской логики. В музеи людей приводит любопытство, а не доброта.
Ему стало неуютно в уличной толпе. На Западе это называлось бы давкой. Нэнси шла спокойно, словно они гуляли по пустынной аллее.
