Розамунда Пилчер - Цветы под дождем и другие рассказы
Положив фазана на стол, Антония расправила его крыло наподобие веера.
— Я всегда чувствую себя ужасно виноватой, когда разделываю такое вот восхитительное творение природы.
— Знаю. Я тоже. Поэтому обычно их ощипывает отец. Но все-таки есть в этом процессе что-то успокаивающее, идущее из глубины веков. Сразу вспоминаешь многие поколения сельских жительниц, которые так же сидели на кухне и беседовали с дочерьми. А пухом потом набивали подушки и стеганые одеяла. Да и вообще, нечего предаваться сентиментальности. Птицы все равно уже мертвые, а что может быть лучше аппетитного жареного фазана на ужин. Я пригласила Диксонов и Тома прийти поужинать с нами. — Она взяла большой пластиковый пакет для мусора и начала заталкивать в него перья. — Я подумала, — добавила она, явно стараясь, чтобы ее слова прозвучали естественно и легко, — что и Дэвид тоже придет.
Дэвид. Миссис Рэмзи всегда тонко чувствовала настроения других людей, и Антония поняла, что этот брошенный вскользь намек был приглашением к откровенности. Однако она была просто не в силах сейчас говорить о Дэвиде. Она приехала домой на выходные, потому что чувствовала себя одинокой и несчастной, но произнести это вслух Антония не могла.
Имя Дэвида было естественным образом упомянуто в их разговоре потому, что Дэвид и Том Диксон были братьями, а их родители всю жизнь соседствовали и дружили с семейством Рэмзи. Мистер Диксон управлял фермой, а мистер Рэмзи владел местным банком, однако они с удовольствием играли вместе в гольф и при первой же возможности уезжали на недельку порыбачить. Миссис Рэмзи и миссис Диксон тоже были близкими подругами, столпами сельского Женского института и членами бридж-клуба. Том, старший брат, работал вместе с отцом. Он всегда казался Антонии очень взрослым, ответственным и самостоятельным. Том охотно чинил их сломанные велосипеды и строил плоты, но тесной дружбы между ними не было. А вот с Дэвидом… Дэвид и Антония, которых разделяло всего несколько лет, были неразлучны.
Словно брат и сестра, говорили все, но в их отношениях было нечто большее. Для нее не существовало других ребят кроме Дэвида. Когда пришло время им ехать в школу, а потом в колледж, когда их пути разошлись, а жизненные горизонты расширились, можно было ожидать, что детская привязанность постепенно превратится просто в крепкую дружбу, однако произошло совсем по-другому. Разлука только укрепила связь между ними, поэтому при каждой встрече их чувства становились все сильней. Антонии уделяли внимание другие юноши, а потом другие мужчины, однако у них не было никаких шансов, потому что по сравнению с Дэвидом все они казались ограниченными, скучными или излишне настойчивыми, что ее страшно раздражало.
Дэвид был ее идеалом. Он умел ее рассмешить; с ним можно было разговаривать о чем угодно, потому что он участвовал во всех важных событиях ее жизни, а если не участвовал, то первым узнавал о них.
К тому же он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала. Вырос из симпатичного мальчишки в молодого красавца, миновав все неприятные промежуточные стадии взросления. Ничто не было для Дэвида слишком сложным: он легко заводил друзей, играл в спортивные игры, сдавал экзамены. Так же легко Дэвид поступил в университет, а потом нашел работу.
— Я переезжаю в Лондон, — сообщил он Антонии.
Она к тому времени уже год как жила там: работала в книжном магазине на Уолтон-стрит и снимала квартиру вместе со школьной подругой.
— Дэвид, это же чудесно!
— Получил работу в «Сандберг-Харперс».
Она ужасно боялась, что он уедет за границу, или на север Шотландии, или еще бог знает куда и они никогда больше не увидятся. А теперь они смогут быть вместе. Она представляла себе, как они станут обедать в итальянских ресторанчиках, плавать на лодке по реке, зимним солнечным утром ходить в Галерею Тейт…
— Тебе есть где жить?
— Меня пригласил Найджел Кроустон, он живет в доме матери в Пэлеме. Говорит, у них свободен чердак.
Антония не была знакома с Найджелом Кроустоном, но впервые оказавшись в его доме в Пэлеме, сразу же ощутила легкий укол тревоги. Найджел показался ей слишком уж искушенным, а дом был очень богатый и красивый — никакого сравнения с ее собственной скромной квартиркой. Там царила настоящая роскошь и полно было дорогих вещиц, а чердак, где поселился Дэвид, представлял собой полноценную квартиру с ванной, которая больше походила на рекламу последних новинок сантехники.
К тому же — словно этого было недостаточно, — у Найджела имелась сестра. Ее звали Саманта, и она использовала дом как перевалочный пункт для коротких остановок между поездками в Швейцарию на горнолыжные курорты и плаваниями по Средиземноморью на яхтах с друзьями. Таковы уж были Кроустоны. Иногда, задерживаясь в Лондоне, Саманта устраивалась на какую-нибудь не требующую особых усилий работу, просто чтобы убить время, но на жизнь зарабатывать ни ей, ни брату явно не приходилось. Кроме того, она была ужасно модная, худая как щепка, с длинными прямыми волосами, которые всегда выглядели просто идеально.
Как Антония ни старалась, общаться с Кроустонами ей было очень тяжело. Однажды они вместе пошли обедать в ресторан: цены там оказались заоблачные, и у нее сердце обливалось кровью оттого, что Дэвиду пришлось заплатить половину по счету.
Когда они остались одни, Антония сказала:
— Ты не должен водить меня в такие места. Ты наверняка потратил на этот обед всю свою недельную зарплату.
— А тебе-то какое дело? — внезапно разозлился он.
Никогда раньше Дэвид не говорил с ней таким тоном, и Антония почувствовала себя так, будто получила пощечину.
— Просто это… Это же пустая трата…
— Трата чего?
— Ну… денег.
— Как я трачу свои деньги — мое личное дело. Твое мнение меня не интересует.
— Но…
— И не смей больше делать мне замечания.
Это была их первая в жизни ссора. Весь тот вечер Антония прорыдала, ругая себя за то, что поступила так глупо. На следующее утро она позвонила ему в офис, чтобы извиниться, однако секретарша сказала, что Дэвид не может говорить. Антония сходила с ума. Дэвид позвонил только на пятый день.
Они помирились, и Антония пыталась убедить себя, что между ними все осталось по-прежнему, однако в глубине души она понимала, что это не так. На Рождество они вместе на машине Дэвида поехали в Глостершир, свалив на заднее сиденье подарки для своих многочисленных родственников. Однако тут возникли новые проблемы. Рождественские каникулы — традиционное время для объявления помолвки, и Антония впервые в жизни почувствовала, что друзья и родные ждут от них соответствующих новостей. Несколько дам, в том числе жена священника и миссис Трампер из Старой усадьбы, позволили себе хотя и завуалированные, но вполне определенные намеки. Антония, нервы которой и так были напряжены до передела, постоянно ловила взгляды их острых птичьих глазок, направленные на ее левую руку, где они, очевидно, ожидали увидеть бриллиантовое кольцо.
