Дмитрий Иванов - Где ночуют боги
– Ну что. Христос воскресе!
– Воистину воскресе! – зашумели остальные.
Стали пить и есть. С большим аппетитом. Побритый бич причесался даже расческой Гамлета и издали кивнул ему с благодарной улыбкой. Потом опять встал и поднял второй тост. Тост был простой:
– Ну что. Помянем тех, благодаря кому у нас такой праздник.
Широким жестом побритый указал на накрытый стол, а потом на панораму армянского кладбища. Бичи закивали даже более чем одобрительно. Выпили и опять стали есть.
Гамлет наблюдал эту сцену печально, что-то тихо говорил сам себе по-армянски – выражал сожаление, что у бичей все так сложилось, не так, как думалось в юности.
А Карапет сказал Гамлету:
– От души помянут зато…
– Да… Бичи есть бичи, – печально вздохнул Гамлет.
Нагапет кивнул, утвердительно, молча.
Антон пошел дальше по склону горы вверх. Дорога постепенно становилась уже и хуже. Антон иногда поднимал голову и смотрел, стала ли ближе вершина. Но Аибга не приближалась, и даже, наоборот, казалось, становилась только выше и дальше. На самой вершине – далеко, казалось, что в трех годах пути – лежал снег.
Когда, поднявшись на очередное плато, с двух сторон окруженное лесом, Антон сделал передышку, сердце его часто стучало. Теперь он стоял на километровой высоте над миром, в котором отсчет высоты ведется от уровня моря. Антон стоял, дышал и смотрел. На южном склоне он видел домики с навесами и верандами – деревня армян, – а выше кладбище, где памятники делает Жока и где в могиле Ардаваста нет Ардаваста. На восточном склоне видны были домики, тоже с навесами и верандами, только перед домиками были не бетонированные стоянки для машин, а зеленые лужайки – деревня абхазов, – а выше святилище, которое помнит мамонтов, и кувшин, который сам под землей наполняется. Все это теперь помнил Антон. На западном склоне, казалось, никто не жил. Там был лес. Антон решил пойти туда. Он там еще не был. И он пошел, свернув на тропу, уходившую в сторону леса.
Когда Антон вошел в лес на западном склоне горы, он вдруг вспомнил, как с бабушкой ходил в лес за грибами. Лес был русский, в нем были березы, и клены, и елки, не похожие на елку с новогодних открыток. Они были или очень маленькие, корявые, с редкими ветками, или очень большие, темные, страшные. Бабушка грибы искать любила. И хорошо разбиралась в них. Она объясняла Антону, как отличать съедобные от несъедобных по запаху. Антон вспомнил запах – влажный, удушливый, но почему-то приятный. Он знал, как пахнут грибы. Но не помнил, какие так пахнут – съедобные или нет.
Лес, по которому Антон шел теперь, был кавказский и на русский не был похож ничем, кроме того, что тоже был лесом. Русский был светлый и ровный. Кавказский был похож на полосу препятствий. В нем чередовались глубокие овраги с крутыми подъемами и склонами под сорок пять градусов, с которых, если упасть, можно скатиться прямо на кладбище. В темных, тенистых, очень влажных частях леса росли тисы и самшиты, которые носят гордое имя «реликты», потому что пережили динозавров и наверняка переживут всех остальных. В этих частях леса было холодно и неуютно и злобно кусались комары. Потом вдруг неожиданно, как будто желая удивить, темная часть леса кончалась, и откуда-то появлялся залитый солнцем склон, и становилось сразу жарко и светло, даже слишком, так что приходилось жмуриться на солнце. Здесь росли буки – прямые, высокие, со светло-серыми стволами – и невысокие хмурые дубы, и узловатые грабы, и – приветливей всех – каштаны и липы. Потом светлая полоса снова сменялась темным оврагом, в котором вместо весны была осень. Лес был незнакомым, чужим, но Антон его не боялся. Он даже присел возле одного из каштанов и долго сидел, прислонившись спиной к стволу, и смотрел вверх. Листья каштана подрагивали, как будто говорили о чем-то, но не с Антоном, а между собой. Антону стало даже немного обидно, что деревья его не берут в разговор. Потом он подумал, что все справедливо. Он никогда не говорил с деревьями – с чего деревья начнут разговаривать с ним?
Антон пошел дальше. Поднявшись выше, увидел, что на соседнем, северном, склоне горы тоже есть люди: там тоже была деревня, только совсем маленькая. Антон решил узнать, кто там живет. Упорно прошагав минут сорок, он приблизился настолько, что смог рассмотреть. Действительно, это была деревня. Дома были маленькие, с серыми шиферными крышами. Навесов возле дома не было, и столов тоже. Один из домиков как будто был сшит из кусков нескольких разных домов. Окна у него были разного размера и на разной высоте. Вокруг дома был не сад, а склад всякого ржавого хлама, заросший лианами. Антон подумал, что в этом доме живет, наверное, страшный человек. Осторожно подойдя ближе, вдруг увидел еще один дом. Он стоял совершенно отдельно, на самой окраине леса. Остов был из толстых ржавых труб, а сам дом был весь стеклянный. И стены, и крыша. Внутри дома росли деревья и горели десятки лампочек, как в оранжерее. Среди деревьев внутри дома была видна одна кровать, одно кресло и книжный шкаф с рядами толстых книг. Раньше Антон, вероятно, заключил бы, что стеклянный дом этот – жилище ботаника, при этом эксгибициониста и, наверное, еще чернокнижника. Но сейчас Антон всех этих слов не помнил – он их забыл. Он просто подумал, что в этих местах живут не армяне и не абхазы. Это точно.
Людей не было видно и слышно. Антон захотел вернуться обратно и повернул в задумчивости, из-за которой скоро натолкнулся на совершенно непроходимый участок, заросший лианами, очень колючими и прочными, знакомство с которыми сразу отбило у Антона желание быть первопроходцем этих мест. Он пытался обойти лианы, заблудился окончательно, даже испугался, что не выйдет теперь из леса. Но потом он нашел тропинку, по которой пришел, и вскоре уже брел по местам, которые узнавал, и успокоился, и снова шел в хорошем настроении.
Когда Антон вернулся в деревню, Ларис, оказывается, уже разволновалась. Она сказала ему, что плохо спала ночью, все время ей снилось, что уезжают в Австралию ее дети, и она просыпалась со стонами – оф, оф. Когда она задремала под утро, то вдруг увидела, что Антон как будто идет сквозь колючки, идет долго, всю жизнь идет, и заблудился, и никак не может выйти на светлое место, и уже понял, что заблудился, но не находит дорогу, бедный, потому что потерял память и не помнит, откуда пришел. Ларис верила снам, и вся деревня верила снам Ларис, потому что было много случаев, когда ее сны сбывались. Поэтому бабушка волновалась, что Антон заблудился в лесу.
Антон сказал Ларис, что и вправду заблудился, но потом вышел, нашел дорогу. Ларис сказала:
