Ирина Волчок - Ловушка для примерной девочки
Когда она столько смеялась?
Да никогда в жизни.
Может, под душем успокоится?
Но и под душем никак не могла успокоиться. Как только вспоминала Артура, летящего в лифт с протянутым кулаком, или одинокую винную лужу на лестничной площадке, снова начинала хохотать до слез, задыхаясь и зажимая рот руками. От изнеможения она осела на дно ванны. И испугалась. Что это с ней?
В ванную ворвался встревоженный Александр.
— Нат, ты чего плачешь? Обиделась, да?
— Я не плачу… Я смеюсь… — с трудом выговорила она. — Но уже… боюсь. Не могу остановиться!
Александр обхватил руками ее голову, заглянул в лицо и быстро выключил горячую воду. Холодные струи мгновенно привели Наташу в чувство. Смех как рукой сняло. Она взвизгнула и полезла из ванны. Александр подхватил ее, вытащил, накинул на нее полотенце и начал энергично растирать.
— Ничего, ничего, — успокаивающе бормотал он. — Это просто истерика, это бывает. Пойдем, я тебя горячим молоком напою. Есть в доме молоко?
— Е-есть… — трясясь, невнятно пробормотала Наташа.
— А водка, коньяк… что-нибудь спиртное?
Она просто кивнула, потому что говорить не могла — боялась, что опять начнет смеяться. Смех клокотал внутри нее, бился, и она из последних сил старалась удержать его. Александр подхватил ее на руки, понес на кухню, там усадил на диванчик, кинулся в комнату и вернулся с одеялом. Укутал ее, нашел коньяк, торопливо плеснул в стакан и поднес его к ее губам. Наташе было стыдно из-за того, что зубы стучали о край стакана. Она с трудом глотнула и почувствовала, как катится по горлу жгучий комок, снимая так испугавший ее спазм. Александр уже стоял с другим стаканом и внимательно глядел в ее лицо.
— Ну вот. Теперь молоко. Я туда мед положил. — Из его голоса ушла недавняя паника.
Она сама взяла стакан — руки уже не дрожали, сделала пару глотков теплого сладкого молока, прислушалась к себе и с облегчением сказала, блаженно улыбаясь:
— Не хочу больше. Уже не надо. Ты будешь молоко? А коньяк? Нет? Тогда обними меня…
Он сел рядом с ней на диванчик, и она сама закинула ему руки на плечи.
Она никогда в жизни сама не закидывала руки на плечи Артуру.
Она никогда в жизни не говорила Артуру: «Обними меня».
У нее никогда в жизни не случалось никакой истерики.
И еще — ей никогда в жизни не было так хорошо.
* * *Артур был в ярости. Такого черного, слепящего, всепоглощающего чувства он не испытывал никогда.
Его унизили, над ним смеялись, его добрые намерения растоптали!
Нет, на легкую победу он не рассчитывал. Он был готов к тому, что жена может и не пустить его на порог в первый момент. Но у Наташи такой мягкий, такой отходчивый характер! Не может же она всю жизнь обижаться на то, что они с матушкой просто немножко ошиблись с дозировкой. Она же прекрасно понимает, что в тот момент Кирка еще слишком нуждался в ее полноценной заботе. Вот годика через три-четыре — да ради бога! Что, еще один рот прокормить — это разве проблема для него? Тем более что при младенце она бы на работу не рвалась. А ему гораздо выгодней, чтобы жена в доме сидела.
Он пошел в лицей, чтобы уговорить ее уйти с этой работы. Нет, он пошел в лицей, чтобы пригрозить и заставить!
Но потом произошло что-то непонятное.
Кирилл шел по коридору за руку с необыкновенным созданием. Артур даже дыхание затаил, откровенно таращась на это создание. Надо же, оказывается, среди учительниц бывают феи. Создание остановилось, склонилось к его сыну, сын упрямо дернул головой, потянул создание за руку — и только тут Артур понял, что это Наташа.
Это было настоящее потрясение. Когда она подошла ближе, Артур просто не вспомнил того, что собирался сказать. Машинально пробормотал что-то банальное, совершенно не задумываясь о смысле слов. Он смотрел на нее с расстояния двух шагов и все никак не мог поверить собственным глазам. Это — Наташа? Его тихая и незаметная Наташа?
Ну да, он еще в прошлом году заметил, что она со времени их знакомства очень похорошела. Но сейчас о ней так сказать было бы неправильно. Не то слово. Она просто была — не она. Она как будто излучала свет. Вокруг нее как будто вибрировало пространство. И ему немедленно, до зарезу, до черноты в глазах захотелось вернуть ее. Вернуть ту, тихую, незаметную, покорную ему. Он, черт побери, ее хозяин! Что она себе позволяет какие-то… вибрации?! Смирить, погасить, заглушить немедленно!
Артур забыл, что ехал в лицей для того, чтобы избавить Кирилла от ее присутствия. Он выбрал ее для Кирилла, он сделал ее своей женой, она должна по гроб жизни…
И вообще, в их кругу если уж кто кого бросает — то мужья жен. А от него уже вторая ушла. Пока этого никто не знает. Но такие вещи долго скрывать обычно не удается.
Сегодня он ехал к ней с уверенностью в том, что сможет ее убедить вернуться. Излучения излучениями, вибрации вибрациями, а ей без Кирилла тоже, видно, тоскливо. И насчет того, что она без него, без ласкового, заботливого, красивого и богатого мужа, живет хорошо… На съемной квартире после их апартаментов? На учительскую зарплату? Пусть Кирке такие сказки на ночь рассказывает.
Ничего такого он говорить ей не собирался. Уже говорил, да она и сама все понимает… Значит, нужна другая тактика.
И он разработал такую тактику. Главное — не показывать своей зависимости. Он сильнее, он умнее, он хозяин положения, он решает все. Решил, что надо заботиться — и заботится. Просто привез ее вещи. Она же из дому ушла практически в чем была! Он понимает, она была расстроена, все такое… Но к быту надо относиться трезво. Вещи ее, так вот, пусть и забирает. Конечно, возьмет, куда она денется. Это все-таки не барахло с турецких развалов, это настоящая фирма из самых дорогих бутиков. Не бывает в мире таких женщин, которые могли бы отказаться от французских и итальянских шмоток. Наташка, конечно, сначала поломается для того, чтобы лицо сохранить. Как же, тургеневская барышня… Потом все равно впустит, чаю предложит. Она вежливая. Он вино выставит. Скажет тост за цивилизованные отношения. А в вино он кое-что незаметно добавит. Средство проверенное, она сама в его объятия кинется. А уж после ночи любви вернется, это же абсолютно логично.
И все бы получилось, не появись этот наглый хмырь.
Невыносимо было вспоминать, как подло этот хмырь его обыграл.
Невыносимо было думать, что хмырь вместо него — мужа! — вошел в квартиру его жены. Он даже не подозревал, что умеет так ревновать. Так… отчаянно! Он даже Нику так никогда не ревновал, кажется.
Краем сознания Артур понимал, что вот такой неистовый интерес к собственной жене — результат ревности. Вернется — и опять будет безразлична. И это даже хорошо. Но сначала пусть вернется! Это его женщина! И он все равно приведет ее за ухо на ее законное место! Она у него по струночке ходить будет!
