Ян-Филипп Зендкер - Искусство слышать стук сердца
Ели молча. Тин Вин думал о Ми Ми. Интересно, как бы она обрисовала ему дядю? Возможно, у него толстые пальцы. Наверное, и сам толстоват. Может, у него двойной подбородок, как у того торговца сахарным тростником? Они с дядей похожи по стуку сердца — одинаково равнодушные. А глаза? В них есть блеск? Или его взгляд такой же тусклый, как и звук сердца? Кто теперь расскажет Тину о новом мире, в который он попал? Дяде, скорее всего, некогда. Возможно, мальчик-слуга.
Потом его мысли перекинулись на английского врача. Сумеет ли этот доктор Маккрей помочь? А если нет, разрешат ли ему вернуться в Кало? Наверное. Зачем дяде с ним возиться? Тогда уже к концу следующей недели он вновь будет рядом с Ми Ми.
А если врачи вернут зрение? До сих пор Тин об этом не задумывался. Ни дома, ни в поезде, когда ехал сюда. Он не соврал дяде: слепота действительно ничуть не тяготила его. У него и так есть все, что нужно.
Тин Вин попытался вообразить последствия успешной операции. Он снова будет видеть. Вернутся резкие очертания предметов. Лица. Но сохранит ли он искусство слышания? Тин представил себя глядящим на Ми Ми. Она лежала перед ним. Он представлял, как выглядит ее худощавое тело, маленькие упругие груди. Потом он представил ее плоский живот и волосы на лобке, нежные бедра, лоно. Как ни странно, мысленные картины его совсем не возбудили. Видеть любимую — может, это и здорово. Но для него не было выше наслаждения, чем языком ласкать ее кожу, губами касаться грудей и слышать учащающееся биение сердца.
Дядин голос прервал его мысли.
— В ближайшие дни я буду очень занят и вряд ли у меня найдется время посидеть и побеседовать с тобой, — сказал У Со, заканчивая ужин. — Но Хла То — он вел тебя сюда — будет в полном твоем распоряжении. Он поводит тебя по саду. Если хочешь, проведет по городу. Спрашивай обо всем, что тебе нужно. Возможно, в воскресенье я выкрою время и мы с тобой пообедаем. Осмотр у доктора Маккрея назначен на вторник.
Произнеся эти слова, У Со почувствовал некоторое замешательство. Говорил ли астролог, сколько времени он должен проводить с несчастным родственником, которому взялся помогать? У Со напряг память, но так ничего и не вспомнил. Придется завтра снова заехать к звездочету и расспросить поподробнее.
— Благодарю вас, досточтимый У Со, — сказал Тин. — Я не заслуживаю вашей щедрости.
У Со встал. Он был более чем доволен. Его племянник обладал не только тактом, но и настоящим, не наигранным чувством благодарности. У Со очень грела мысль, что с его помощью Тину, возможно, вернут зрение. От предвкушения этого по всему телу разливалась приятная теплая волна. Звезды непременно заметят его великодушие и не оставят без награды. В этом У Со был уверен.
3
Тин Вин уже третью ночь не мог заснуть. Спал он только днем, и то урывками. Причиной бессонницы были не душевные переживания, а обыкновенный понос. Позывы следовали один за другим, а туалетная комната казалась все дальше. Из страха, что не успеет добежать до туалета, Тин оставался в коридоре и сидел на плитках пола, ожидая очередного бунта желудка.
Повсюду его подстерегали странные звуки. Одни пугали, другие откровенно над ним насмехались. Что-то гремело и булькало за стенами и под полом туалетной комнаты. Паук под кроватью превратился в прожорливое чудовище. Мухи одна за другой бились в предсмертных судорогах, а их палач с наслаждением откусывал лапки и высасывал внутренности. Тин и раньше знал, что пауки едят мух, но сейчас их обжорство стало ему особенно противно. Однажды утром он услышал змею, скользившую по полу. Ее выдавало биение сердца. Змея вползла на кровать, прошуршала по его ногам. Даже через простыню он чувствовал холодное, влажное тело. Ползучая тварючка шипела рядом с его головой, будто хотела рассказать историю. Спустя несколько часов она удалилась через полуоткрытое окно. Ящерицы на стенах без конца потешались над ним.
Когда становилось совсем невыносимо, Тин затыкал уши и звал на помощь.
Хла То утверждал, что всему виной жара и непривычная пища. Тин Вин с ним не спорил, но знал: причина совсем в другом. Он снова сидел на пне и ждал. Она сказала, что скоро придет.
Тин сделал глубокий вдох. Задержал дыхание. Он считал секунды. Сорок. Шестьдесят. Давление в груди нарастало. Девяносто. Сто двадцать. У него закружилась голова. Тело требовало воздуха. Тин Вин не отвечал на его просьбу. Удары сердца замедлились и потеряли ритмичность. Если он захочет, сердце полностью остановится. Тин об этом знал.
К нему широкими шагами приближалась смерть. Она увеличивалась в размерах, пока не заняла собой все пространство.
— Ты позвал меня. Зачем?
Тин испугался. Не близости смерти и не своего голоса — самого себя. Вызвал смерть, но умирать ему не хотелось. Не сейчас. И не здесь. Он уже не тот маленький мальчик, который был готов погибнуть от страха и мечтал раствориться в пространстве, превратиться в ничто. Он хотел жить. Вновь оказаться рядом с Ми Ми, почувствовать ее дыхание, тепло губ, прильнувших к его уху.
Услышать песню ее сердца.
Тин сделал глубокий вдох.
Он узнает, зачем понадобился дяде. Сделает то, о чем его попросят, а потом как можно скорее возвратится в Кало.
Прошло четыре дня. Тин Вин стоял возле двери террасы и вслушивался. Начался дождь. Не ливень, а ровный, размеренный дождь, с легким шелестом падающий на землю. Тину он нравился. Капли были его союзницами. В струящейся с неба воде ему слышался нежный шепот Ми Ми. Она придавала очертания саду и дому, приподнимая завесу неизвестности над дядиным особняком. Дождевые струи рисовали картины. В каждом уголке двора они звучали по-своему. По металлической крыше кухни — громко и резко. Но те же капли достаточно мягко шлепались на камни террасы, помогая Тину определить размеры этих камней. Еще мягче дождь звучал на траве. С его помощью Тин слышал дорожку, что тянулась между цветочных клумб, чуял кусты и лужайку. Песчаная дорожка впитывала воду почти беззвучно. Вода ударяла по широким листьям пальм, затем сбегала по стволам, выливалась на цветы, кое-где сминая нежные лепестки. Дождь помог Тину узнать, что двор вовсе не плоский, а имеет уклон в сторону улицы. Слушая музыку капель, Тин по-настоящему видел место, куда он попал.
Дождь усилился. Стук по крыше сделался невыносимым. Тин вышел на террасу. Рангунская непогода теплее, чем в Кало. Капли стали крупнее и тяжелее. Они приятно гладили ему спину. Тин вдруг почувствовал Ми Ми, привычно сидящую у него за спиной. Ему захотелось показать ей сад. Он сделал несколько шагов и побежал. С террасы выскочил на лужайку, обогнул пальму, обежал вокруг теннисного корта, перепрыгнул через два кустика, затем свернул к живой изгороди, окаймлявшей границы дядиных владений. Тин вернулся к террасе, сделал второй круг, потом третий. Бег дарил свободу, возвращая силы.
