Кадзуо Исигуро - Погребённый великан
— Зачем подвергать себя опасности, сэр? Ваш меч всё ещё в ножнах? Поднимите, по крайней мере, чей-нибудь щит и прикройтесь.
Но он продолжает смотреть вдаль, словно стоит на ромашковом поле благостным утром.
— Если Господь решит направить сюда стрелу, — отвечает он, — я не стану ей препятствовать. Рад видеть вас в добром здравии, сэр Гавейн. Вы прибыли недавно или были здесь с самого начала? Так, словно мы повстречались на летней ярмарке!.. И я вынужден крикнуть снова: «Прикройтесь, сэр! На поле полно неприятеля». Когда же он продолжает осматриваться, я отвечаю, вспомнив его вопрос:
— Я был здесь в начале битвы, но Артур избрал меня в числе пятерых, которым поручил отправиться на дело великой важности. Я только что вернулся.
Наконец я привлёк его внимание.
— Дело великой важности? И успешно ли оно завершилось?
— К прискорбию моему, мы потеряли двух товарищей, но мастер Мерлин остался доволен нашей работой.
— Мастер Мерлин. Может, он и мудрец, но от этого старика меня бросает в дрожь. — Потом он ещё раз оглядывается вокруг со словами: — Мне жаль ваших павших товарищей. До скончания дня не досчитаются ещё многих.
— Но победа обязательно будет за нами. Проклятые саксы. Зачем им сражаться дальше, если, кроме Смерти, никто не скажет им за это спасибо?
— Думаю, они это делают только из гнева и ненависти к нам. Ведь до их ушей наверняка дошёл слух, что сталось с их невинными родичами, оставшимися в деревнях. Я сам только что вернулся оттуда, так почему новости не достичь и саксонских рядов?
— О какой новости вы говорите, мастер Аксель?
— О той, что женщины, дети и старики, оставленные без защиты под наше клятвенное обещание не причинять им вреда, все безжалостно убиты нашими же руками, все, до последнего младенца. Если бы такое сделали с нами, разве нашей ненависти был бы предел? Разве не сражались бы мы до последнего, как они, считая каждую рану неприятеля бальзамом на собственную?
— Зачем думать об этом, мастер Аксель? Нашей сегодняшней победе ничто не угрожает, и она принесёт нам славу.
— Зачем об этом думать? Сэр, это те самые деревни, расположения которых я добился во имя Артура. В одной из деревень меня называли Рыцарем мира, а сегодня я видел, как дюжина наших солдат промчалась по ней без намёка на милосердие, и выступить против них могли только мальчишки, ростом едва нам по плечи.
— Печально слышать такие новости. Но я снова прошу, сэр, возьмите хотя бы щит.
— Я ехал из деревни в деревню и видел всё то же самое, и наши собственные люди похвалялись тем, что сотворили.
— Сэр, не вините ни себя, ни моего дядю. Великое соглашение, достигнутое с вашей помощью, было поразительным достижением, пока сохраняло силу. Скольким невинным, и бриттам, и саксам, удалось благодаря ему за эти годы сохранить жизнь? В том, что оно не сохранило силу навсегда, вашей вины нет.
— Но до сего дня они верили в нашу сделку. Это я завоевал их доверие, которое пришло взамен страха и ненависти. Сегодня же деяния наши превратили меня в лжеца и убийцу, и не рад я Артуровой победе.
— Сэр, что за дикости вы говорите? Если вы замышляете предательство, давайте без промедления встанем лицом к лицу!
— Сэр, вашему дяде нечего меня опасаться. Но как же вы, сэр Гавейн, можете радоваться победе, завоёванной такой ценой?
— Мастер Аксель, сделать то, что случилось сегодня в саксонских селеньях, мой дядя приказал бы только с тяжёлым сердцем, не зная иного способа сохранить мир. Подумайте, сэр. Очень скоро те саксонские мальчики, которых вы оплакиваете, стали бы воинами, алчущими мести за павших сегодня отцов. А девочки понесли бы новых воинов в чревах своих, и круговорот резни не прервался бы никогда. Посмотрите, как глубока жажда мщения! Вот, взгляните на ту прекрасную деву, я сам её сюда привёл, смотрите, она ещё за работой! Но одержанная сегодня великая победа даёт нам редкую возможность. Мы можем раз и навсегда разрубить этот порочный круг, и для этою великому королю должно действовать без колебаний. Пусть же сегодняшний славный день, мастер Аксель, станет тем, от которого наши земли станут отсчитывать годы мира.
— Сэр, я не понимаю вас. Пусть сегодня мы убили целое море саксов, равно воинов и младенцев, на другом берегу их осталось без счёта. Они приходят с востока, швартуют корабли к нашим берегам и каждый день строят всё новые деревни. После того, что сегодня сотворено, сэр, круговорот ненависти не прерван, а выкован из железа. Теперь я отправлюсь к вашему дяде и сообщу о том, что видел. И его лицо выдаст мне, верит ли он в то, что Господь улыбнётся нашим деяниям.
Те, кто избивал младенцев. Вот, значит, кем мы были в тот день? А та, кого я сопровождал, что сталось с нею? Она сейчас среди вас, дамы? Зачем окружать меня, когда я спешу исполнить свой долг? Отпустите старика с миром. Избиение младенцев. Но меня там не было, а даже если бы и был, разве пристало мне спорить с великим королём, да в придачу ещё и дядей? Тогда я был всего лишь молодым рыцарем, а, кроме того, разве правота его не становится очевиднее с каждым годом? Разве не в мирное время довелось вам состариться? А раз так, дайте нам проехать и не кляните вслед. Закон невинных и вправду великий закон, приближающий людей к Господу, — сам Артур всегда так говорил или это мастер Аксель придумал ему название? Тогда мы звали его «Акселум» или «Акселус», но теперь он зовётся Акселем, и у него прекрасная жена. Зачем вам попрекать меня, дамы? Разве я виноват в вашем горе? Уже скоро пробьёт мой час, и я не вернусь обратно бродить по земле, как вы. Я поприветствую лодочника с радостью, войду в его качающуюся лодку, о борт которой плещутся волны, и, возможно, подремлю немного под скрип весла. И дрёма моя пойдёт на убыль, и увижу я, что солнце почти опустилось и лишь край его виднеется над водой, а берег отодвинулся ещё дальше, и снова предамся грёзам, пока голос лодочника снова тихонько меня не потревожит. И если — как гласит молва — он станет меня расспрашивать, я отвечу ему честно, ибо что мне скрывать? Жены у меня не было, хоть временами мне и хотелось её завести. Но всё же я был благородным рыцарем и до конца выполнял свой долг. Так я ему скажу, и он увидит, что я не лгу. Я не стану с ним спорить. В тёплом свете заката на меня упадёт его тень, когда он перейдёт из одного конца лодки в другой. Но это подождёт. Сегодня нам с Горацием предстоит взобраться по пустынному склону на следующую вершину под серыми небесами, потому что труд наш не окончен, и Квериг нас ждёт.
Глава 10
У него и в мыслях не было обманывать воина. Получилось, что обман незаметно подкрался по полю, чтобы накрыть их обоих.
