Елена Филон - Только слушай
И вот он появился. Во всей своей красе вышел из спортивного комплекса, расположенного у самого стадиона. Каменное выражение на лице, дьявольские, горящие адским пламенем глаза и жёсткий взгляд. Что ж, ублюдок подготовился к встрече со мной.
Фанатки тут же повскакивали с мест, щёлкая камерами телефонов и выкрикивая признания в любви предмету своего обожания.
Операторов с видеотехникой даже больше чем достаточно.
Превосходно.
Сорвалась с места и быстро зашагала к Шейну, натягивая на лицо самое безразличное выражение, на какое только была способна в данный момент.
Брови Шейна резко нахмурились, взгляд стал мрачнее некуда. Видимо, сообразил, что не просто поздороваться пришла.
– Тейт… – открыл рот Шейн, но я уже оказалась перед ним, схватилась обеими руками за края его куртки, резко притянула к себе и поцеловала.
Я слышала, как они защёлкали – фотокамеры. Слышала всеобщие «ах» и «ох»… Слышала топот ботинок видеооператоров, окружающих нас со всех сторон… И просто стояла на месте, крепко прижимаясь губами к горячим губам Шейна, точно зная, что этот момент позора он никогда не забудет.
Его глаза были приоткрыты, как и мои, так что, думаю, он отлично видел всю ненависть, которую я ему посылала взглядом.
Фанатки визжали! Голоса и крики сливались во всеобщий взрыв паники, грозовой тучей нависающей над стадионом.
Они рыдают! О, Боже… я слышу их плач!
– Оттолкни её, Шейн!
– Убери от себя эту шлюху!
Я отстранилась от Шейна. Глядя в тёмные холодные глаза, которые даже не казались удивлёнными, шокированными… ну или какими там они должны были казаться по всем законам логики?.. В глазах Шейна не было ничего такого. Злость – вот, что я видела. Густая, беспросветная… она обволакивала его радужки, закручивая в их глубине самые настоящие водовороты ярости.
А в это время к нам сбегалась вся округа.
– Ты только что вырыла себе могилу, – сухо произнёс Шейн, прожигая во мне дыру глазами, и его голос едва заметно дрогнул. Дрогнул? Может, мне показалось? С чего бы это?
– Но я ведь сказала, что не уйду, не оставив тебе подарка на прощание, – с омерзением выплюнула я.
Карие глаза метали искры:
– Дура! Себе же сделала хуже!
Цинично усмехнулась, потому что уже не способна была ни на что другое:
– Плевать. Зато и тебе теперь предстоит много незабываемых пресс-конференций!
– Мисс! Мисс! – люди с камерами и диктофонами суетливо кружили вокруг нас.
И это уже не съёмочная группа – это папарацци, которых на само поле не пропустили. И их здесь очень много.
Фанаты продолжали галдёж.
Видимо, сообразив, что это ещё не конец, теперь Шейн смотрел на меня предостерегающе:
– Тейт…
– Сталкер, Шейн. Сталкер. Называй меня, как раньше. Не стоит менять привычек. – Мои губы непроизвольно растянулись в горькой улыбке.
Зрачки Шейна суетливо забегали, кадык дёрнулся.
– Мисс! Что у вас за отношения?! – наперебой кричали папарацци.
– Отношения? – усмехнулась я, глядя, как Шейн едва заметно мотает головой, призывая меня не совершать ещё больших глупостей.
– Ты зарываешь себя всё глубже, – тихо прошептал он.
– Мы только что расстались! – громко воскликнула я и под новый взрыв криков с трибун тихо добавила: – Теперь твои пресс-конференции станут ещё интересней.
Лицо Шейна резко побагровело, челюсти сжались с такой силой, что на них было больно взглянуть.
– Ты идиотка!!! – два его последних слова стали громким криком, оказавшимся способным перекрыть даже бушующую толпу фанатов. Глаза буквально утонули в злости – в слепой агонии, которая вновь сделала его лицо настолько взрослым, что сложно было поверить, что передо мной всё тот же человек.
Его буквально колотило от ярости… И снова эти глаза. Живые, настоящие… Боль, подавленность, презрение… Кого он презирает? Меня? Опять меня?
Плевать.
Перенесла вес на больную ногу, собираясь уходить, и почти сделала шаг назад, как Шейн резко обхватил меня за талию, грубо притянул к себе, вторую руку завёл мне за шею и накрыл мои губы страстным поцелуем. Его рот буквально обрушился на меня…
И вдруг всё исчезло.
Звуки?.. Что это? Где они?
Щелчки фотокамер… Истеричные фанатки… Почему так тихо?
Его дыхание – всё, что я слышу.
Его запах – всё, что я чувствую.
Тепло его тела – во мне.
Я проводник для стуков его сердца. Каждый удар проходит сквозь меня и взрывается болезненным фейерверком.
Горю. Пылаю. Не чувствую боли в ноге. Не чувствую земли под ногами.
Чувствую, как плавится кожа под ладонями Шейна на моём теле.
Чувствую, как полыхают губы от мучительного, нежеланного и такого страстного поцелуя моего врага.
Более того… я отвечаю на этот поцелуй.
Шейн целовал меня так отчаянно… Словно боролся с самим собой: не заставляя себя это делать, а заставляя остановиться. Его язык проник ко мне в рот и я так легко позволила ему это, словно и нет между нами никакой стены ненависти… Его губы атаковали мои: жёстко, сильно, требовательно… Здесь слово «мило» пролетает со звуком пушечного выстрела.
Шейн притянул меня ещё ближе, и целая армия бабочек тут же родилась внутри и неистово забилась огненными крылышками.
Это выше моих сил.
Я не контролирую это и не подчиняюсь себе. Словно внутри сидит кто-то другой и приказывает отвечать на поцелуй Шейна. Заставляет, отдаёт команды… Ничего не могу с собой поделать.
Шейн! ЭТО ШЕЙН! Мой враг! Тот, кто десять минут назад опозорил меня на полмира! Тот, благодаря кому видео появилось на экранах! Это он выставил меня на посмешище! Он опозорил меня…
Но почему от его губ так трудно оторваться?..
Не знаю, как мне удалось до себя достучаться, но всё же сумела взять себя в руки и оттолкнуть Шейна.
Вспышки фотокамер ослепили. Галдёж неописуемый. Море из фанатов уже выходило из берегов и готово было поглотить нас в своей пене из живой агрессии.
Грудь Шейна высоко вздымалась, как и моя. Взгляд был неистовым, на грани отчаяния. Тёмные глаза казались такими глубокими и потерянными…
Нет, ну это уже слишком. Это не Шейн.
– Что ты сделал?.. – тяжело выдохнула я.
– Что сделал? – переспросил Шейн, горько, отчаянно усмехнулся и всплеснул руками. – Смягчил твоё падение, Миллер. Разделил могилу!
Надо было видеть, что происходило на стадионе. Теперь разгневанные фанатки оскорбляли не только меня, теперь они и Шейна проклинали. Охрана стадиона с трудом сдерживала их, не выпуская с трибун.
– Зачем? – прошептала, всё ещё не в состоянии избавиться от пожара на губах.
И на этот раз голос Шейна дрогнул окончательно. Он даже не попытался это скрыть. Злость и отчаянье, словно его разрывает напополам:
