Дмитрий Бавильский - Сделано в ССССР Роман с китайцем
Поставил на тормоз неуверенность (первые шаги по родной земле – всегда мимо ролевых пазов). Включил фары ближнего света, подошел к людям еще ближе.
Все поворачивают головы. Улыбаются. Шелковый халат развевается.
Морской бриз. Жара и солнце, день чудесный. Я люблю тебя, жизнь.
– Слона-то я и не заметил. – Петренков, мнимый муж Ирины, как всегда, неловок. Подошел, пожал руку.
– А я все, мужик, про тебя знаю – хотелось сказать в ответ. – Не достанется тебе Ира, как есть не достанется – не по себе дерево рубишь. Но – сдержался, вмешиваться не стал. Не царское дело. Еще придет время. Неизвестно, каким боком ситуация повернется, лучше в кармане лишний козырь попридержать.
Остальные замерли. В недоумении, но, будем думать, в восхищении.
Могли бы, вообще-то, проявить больше активности. Полный озорства
Маню, ребенок с чахоточным румянцем, подбежал с песком в руках.
Устроил салют. Спасибо.
24.
А про день рождения и про выступление Бьорк ему рассказали. С сочными подробностями, несколько нарочито перебивая друг друга.
Оттаяли, типа. Шок прошел. Олег кивал, слушал. Рыжий Шабуров, из угла, подал реплику.
– Есть же видео.
– Да-да, есть видео, все задокументализировано. – Подтвердил кто-то, стоящий за спиной. Не оборачиваться.
Более того (тут Гагарин незаметно хмыкнул), камеры слежения записали певицу даже в ванной и в туалете. На досуге посмотрю-посмотрю, не помилую. Они-то не знают. Эксклюзив, однако. Вот только с делами разгребусь. Дела? И здесь дела? Спохватился, стоп, что за дела? Что подразумевается под делами?
Войти в курс дела. Понять (пройти) причинно-следственные. Овладеть ситуацией. Овладеть, да. Как женщиной. Понять, что к чему. Кто с кем.
Первым делом потребовал приготовить яхту. Белая рубашка поло, белые шорты, белый парус. Капитан помогал, но ненавязчиво, исчезая при удобном случае в кубрике. С непривычки натер руки так, что заныл палец (однажды сломал, раздробив кость – подрался по пьяни, не любил вспоминать, ухмыляясь, мол, перед самым отъездом с родины случилось, родной город не отпускал, прощался как умел). Соленых брызг оказалось больше, чем хотелось. Гагарин вымок от головы до пят, стянул рубашку, подставив белую грудь солнцу. Немедленно сгорел, кожу стянуло – не прикоснуться. Зато красота вокруг раскинулась невообразимая, море переливалось, сливаясь у горизонта с прозрачным и бездонным небом, морской ветер бил в лицо, щекотал, пах малосольным огурцом, огуречной рассадой и, одновременно, арбузом. На пару мгновений расслабился, увлекся. Всего на несколько секунд, но выпал из привычного образа мыслей. Получилось, значит.
Для ужина собрались в салоне. Сначала подали невредную закуску, все возлегли на ложа. Посреди закусочного стола стоял ослик коринфской бронзы с бронзовыми тюками на спине. В них лежали оливки и маслины.
Рядом стояли серебряные блюда с постными колбасками, осыпанными гранатовыми зернами. Поодаль стояла корзина с деревянной курицей.
Позже всех вышел Гагарин. На мизинце левой руки красовался уместный перстень. Покровитель искусств. Слуги поставили корзину с искусственной наседкой на главный стол, зашуршали соломой подстилки, доставая и раздавая гостям павлиньи яйца.
– Друзья, я велел положить под курицу павлиньи яйца. И, ей-богу, боюсь, что в них уже цыплята вывелись. Попробуем, съедобны ли они…
И широким жестом раскинул руки, приглашая всех к трапезе. Иисус над
Бразилией. Гордость и смирение. Мудрость и потаенный эротизм, мол, всех имею и верчу.
Гости разобрали серебряные ложки и принялись за яйца, приготовленные из крутого теста. Денисенко едва не бросил его, заметив внутри теста нечто вроде цыпленка. Но затем услышал довольный возглас Маниной бабушки (как же все-таки ее зовут?!).
– Э, да это же невероятно вкусно!
Денисенко вытащил из скорлупы жирного винноягодника, приготовленного под соусом из перца и яичного желтка. Наблюдая, как едоки смакуют необычное угощение, Аки светился от радости. Точно каждое искусственное яйцо сделал сам.
– Кулинарный Фаберже! – Ирина решила проявить эрудицию.
Аки радостно закивал.
Глава третья
Пир Тримальхиона
25.
Воодушевленный приемом первых лакомств, Гагарин потер руки и провозгласил:
– Марс любит равенство. Поэтому я велел поставить каждому особый столик.
Аки радостно закивал. Вынесли бутылки столетнего вина. Королев, толкнув спутницу, выкрикнул.
– Увы! Увы нам! Так значит, вино живет дольше, чем люди. Посему давайте пить, ибо в вине не только истина, но и жизнь.
Все чувствовали себя словно на съемках костюмной феерии из жизни римских патрициев. Аки скалил белые зубы. Вышколенные слуги подыгрывали хозяевам. Дана (белый хитон, в волосах венок из лилий) входила в роль богатой рабовладелицы и распорядительницы трапезы.
Она не знала, что прежде чем спуститься, Олег уединился в тайной комнате и внимательно изучил ее разговоры с подругами. Гагарина потряс один пассаж. Он даже поднял одну бровь, когда Дана, отбрыкиваясь от приставаний товарок, высказалась недвусмысленно и определенно.
– Дана, до того, как ты познакомила нас со своим нынешним, мы о нем ничего не знали. Он не из тусовки. Не из бомонда. Откуда он?
– Да-да, выскочил как черт из табакерки… Дана, "старыми деньгами" тут и не пахнет.
– Да, девочки, если бы вы только знали, из какого пепла я его подняла. А теперь, ни с того ни с сего, вознесла до небес. Причем в буквальном смысле. Так как остров этот… над уровнем моря… впрочем, я забыла… но цифры внушительные…
– Еще более внушительные цифры вашего переезда. Это ж надо такой юбилей забабахать. Всякое видела, но чтобы была у него Бьорк на посылках…
– Любит он ее, что поделать. Нормальная человеческая слабость… А в остальном – вахлак вахлаком. Совсем как мой Безбородов. Мужиков ничего не меняет, даже богатство. Все они родом из советского детства…
– Так это, Данка, целиком твое творение, что ли?
– Девочки, давайте замнем для ясности, а?
– Поверь, что дважды два – четыре,
Поверь, что крутится земля,
Поверь, что есть на свете мальчик,
Который влюбится в тебя.
Девочки захихикали. (49)
(49) – Я Титова полюбила,
А Гагарину дала,
Ощущение такое
Будто в космосе была…
– Ага, – поддержала Дану светская львица Светочка. – Я с миленком до утра целовалась у метра.
– Целовалась бы еще, да болит влагалищо… – подхватила Дана.
Все засмеялись. Гагарин, замерев у монитора, скривился: так себе юмор, простонародный какой-то.
– Громче смейся, но тише рыдай,
В жизни всей правды узнать не давай,
Громкому смеху поверят они,
Вряд ли их тронут слезы твои…
– Какая же все-таки ты упорница, Данка, молодец, умеешь мужиков раскручивать. И откуда в тебе такое упорство?
– Вот и я говорю, – включилась другая подруга. – Ты готова любую стенку лбом своим расшибить, но своего добиться, откуда ты взялась такая?
– Д-да все очень просто – в детстве, с первого по третий класс, я занималась фигурным катанием.
– Да? А мы и не знали.
– Вы, девочки, много еще чего не знаете. Очень многого. А мне податься некуда было. Вот я круги-то по льду и наворачивала. Дома отец пьяный, мамка на работе, а секция фигуристов при дворце пионеров – самая что ни на есть общедоступная. Как советская медицина. Меня же в нее принимать не хотели. Тренер посмотрел и сказал: прыгучесть хорошая, а вот гибкости не хватает, гибкости маловато.
– Прямо-таки как в воду глядел.
– И не говори, кума, у самой муж пьяница. Во-о-о-от, так я с утра до вечера и прыгала. Билась об лед. А сколько падала?! Сколько у меня синяков и шишек было – все ноги, не показать. Приходилось гамаши надевать всегда. В ш-школу. Но я очень была упорная девочка.
Дана помолчала. Пригубила бокал с розовым. Продолжила.
– Да и деваться было, на самом деле, некуда. Ничего у меня в детстве не было, кроме катания этого ненавистного. С утра до вечера на катке и в спортзале. И никаких особенных результатов. Ни тебе медалей, званий всяких. – Другим голосом добавила: – Зато ноги подкачала – до сих пор форму держу, видите?
Задрала подол.
– Ноги у тебя, Даночка, супер, а вот гибкости маловато.
– Да, мне так тренер и сказал. Зато прыгучести – выше крыши. Как начала в первом классе средней школы – так и не могу остановиться, все прыгаю и прыгаю.
Все смеются.
– Я тогда маленькая была, не понимала, что все всегда имеет свой результат. Хотя зачастую и отложенный. Чемпионатов мне не удалось выиграть, зато стала такой, какой стала – стисну зубы, как тогда, на катке, и вперед.
– К победе коммунизма?
– Точно. К самому его, можно сказать, пику…
– Ну, конечно, с твоими-то мужиками, ты уже давно при коммунизме живешь.
– А чем тебе мой коммунизм плох?
– Да ничем. Да… Это… Завидно просто.
