Михаил Барщевский - Лед тронулся
— Ух! Хорошо! Это я за нашу удачу выпил!
— Кстати, к вопросу об удаче. Ты как к подонкам относишься?
— Ты это, Вадим, к чему?
— Ак тому, что Кашлинский в первый же день по радио ГКЧП поддержал. Хотел успеть выслужиться.
— Ну от него этого вполне можно было ожидать. Чего здесь странного? — Олег не забыл, как перепугался в первые часы путча. А потом решил, что пусть и будут неприятности, но в стороне он оставаться не станет. Позвонил своему старому приятелю, тот держал кооперативное кафе, и сказал, что надо действовать. «Как?» — спросил приятель. «Я готов оплачивать еду, чтобы ты ее к Белому дому отвозил» — замирая от собственной смелости, сообщил Аксельбант. «Принимается, — ответил приятель-кооператор, — ты сегодня уже четвертый с таким предложением звонишь. Считая меня, — пятый. Я думаю, человек сто-сто двадцать мы прокормим». Вспомнив этот разговор, Аксельбант с какой-то особой неприязнью подумал о Кашлинском.
— Я вот что хотел бы. Запретить ему здесь появляться. Сказать охране, чтобы не пускали. И все! Но без тебя я не имею права.
— Во-первых, имеешь. Ты хозяин своей фирмы. А то, что часть ее в моем подвале сидит, значения не имеет. Во-вторых, я — за! — Олег хитро улыбнулся. — Заодно и ряд других проблем решишь. А ты, Вадик, хорошо соображаешь, — Олег рассмеялся. Виски разлилось по организму, было тепло и приятно. И что бы там он ни провозглашал, очень приятно, что путчистам надавали по заднице.
Вадим вышел от Аксельбанта и тут же увидел Юлю.
— Привет! Рада, что ты здесь. Поговорить надо, — в тоне Юли особой радости не чувствовалось, интонации были сугубо деловые.
— Ну, говори. Я весь внимание.
— Давай выйдем на улицу. Здесь много ушей.
— Там жарко.
— Жарко вчера и позавчера было у Белого дома, — Юля уже двигалась в направлении лестницы. Вадим послушно следовал за ней. Когда Юля поднялась на пару ступенек, Вадиму пришлось — без умысла! — вспомнить, какие у нее классные ноги!
— А ты там была?
— Там были все порядочные люди. Все! А вот тебя я там не видела!
— Может, в толпе не заметила? — решил отшутиться Вадим.
— Ага, Сашку заметила, Игоря заметила, а тебя, маленького, щупленького, нет, — Юля отошла на несколько шагов от входа в подвал и остановилась. Каблучки сразу стал затягивать расплавленный асфальт, но она на это не обращала внимания. — Мне надо знать, ты там был?
— Вчера умерла бабушка Аня…
— Ой, извини, я не знала, — тон Юли изменился, как по мановению волшебной палочки.
— А позавчера я сделал все, что мог и должен был сделать. Не спрашивай что, все равно не скажу. Но поверь, немало, и рисковал прилично.
— Правда?
— Правда. А почему ты спрашиваешь?
— Ты знаешь, что Кашлинский выступил по «Маяку» и поддержал ГКЧП? — Глаза Юли пылали ненавистью.
— Имел удовольствие слышать собственными ушами.
— Я не желаю, чтобы он дальше работал на нашей фирме!
Вадима резануло слово «нашей», но сейчас это было не важно.
— А как к этому относятся папа и Саша? Как мама примет такой «удар судьбы»?
— Перестань ерничать! Маму эта тема вообще не касается, я сама решаю, как мне строить свою жизнь. А папа согласен. Просил его в эту историю не вмешивать, но сказал, что, если ты такое решение примешь, он тебя поймет.
— А Саша? Они же друзья?
— Сашка сказал, что набьет ему морду, но считает, что выгонять с фирмы — это слишком жестоко. Ну ты же его знаешь. Он всегда всех готов оправдать.
— Но не в такой же ситуации!
— А ты в Америке был в много лучшей? Забыл?
— Не сравнивай! — Вадим как-то сразу обмяк. Напоминание о его позоре звучало и неприятно, и несправедливо.
— Я и не сравниваю. Но Сашка есть Сашка. Он друзьям все готов простить, — тон Юли звучал примирительно. Она уже пожалела, что ударила Вадима ниже пояса.
— Короче! Только что я договорился с Аксельбантом, что Кашлинскому вход на фирму закрыт. Ты этого хотела?
— Умница! — Юлька бросилась целовать Вадима. При этом одна туфелька осталась в асфальте, увязнув на треть каблуком, но девушка этого словно не почувствовала. Нога выскользнула из туфельки. Сделав, хромая, два шага, Юля обняла Вадима, прижалась к нему и крепко поцеловала в щеку.
Почти забытое волнение охватило Вадима, но он понимал, что надо сдержаться. Да и Юлька вовсе не волнения его искала.
В день похорон бабушки Вадим на фирму не поехал. Звонил несколько раз из автоматов, спрашивал, как дела. К вечеру выяснилось, что приезжал Кашлинский. Вышел скандал.
Алексея Эдуардовича охрана не пропустила на фирму. Просто не пустила — и все! Как на грех, там был Саша. Он пошел к Аксельбанту. Дверь в кабинет хозяина осталась открытой и вся фирма слышала их перебранку. Из того, что пересказала секретарша, кстати, принятая на работу именно Кашлинским, самой важной частью для Вадима была тирада Олега: "У вас главный Осипов! Это его решение! И по-человечески я с ним согласен!"
Других серьезных новостей не случилось. Секретарша поинтересовалась:
— Вадим Михайлович, а мне тоже собирать вещи? Вы меня выгоните?
— С чего это вдруг?
— Ну я же не ваш человек.
— А ты, главное, человеком будь. Тогда и новую работу искать не придется.
— Я буду человеком. Я вообще для вас кем угодно буду!
Вадим подумал, что, может быть, девчушка вовсе не вкладывала в свои слова тот смысл, который ему послышался. Но в любом случае для него этот вопрос был закрыт. Как минимум по двум причинам. В эти дни он особенно четко понял, что Лена, Машка, родители — ценность, которую нельзя подвергать ни малейшему риску. И второе — все тайное становится явным. Тут может такой скандал с Юлей выйти, что мало не покажется. А последняя встреча подтвердила, что ему никак не хотелось бы ей сделать больно. Да, если честно, и девчушка-то особого интереса не представляла…
Секретарша по-своему поняла молчание начальника и промурлыкала:
— Да-а, еще какой-то Самойлов звонил. Просил с ним по возможности скорее связаться.
— Так что ж ты молчишь, дура? — Девичьи грезы развеялись, не успев сложиться в картинку.
— Извините. Больше не повторится.
Вадим набрал номер Самойлова. Секретарша академика ответила, что шефа нет, но он распорядился, если позвонит Осипов, дать его домашний телефон. Чтобы тот обязательно с ним связался.
Судя по сверхприветливому и уважительному тону секретарши, Вадим понял, что домашний телефон Самойлова раскрывают далеко не каждому. Этот номер — особая привилегия.
До Самойлова Вадим дозвонился лишь ближе к одиннадцати вечера.
— Василий Петрович, здравствуйте! Это Осипов. Извините, что так поздно, но я звонил раньше…
— Здравствуйте, Вадим. У вас все в порядке?
— Надеюсь. Кто сейчас знает?
— Я знаю. Вы не могли бы завтра ко мне заехать?
— Разумеется. Во сколько?
— Часов в двенадцать. Нам нужно с вами переговорить, а потом, вероятно, вместе съездить в одно место.
— Да, конечно, буду. Василий Петрович, а что случилось?..
Но ответа Вадим не получил. Самойлов уже положил трубку.
То, что сегодня утром Самойлов узнал про Осипова, его сильно удивило. Никак он не думал, что молодой талантливый юрист и, казалось, неглупый человек, может оказаться таким авантюристом.
Уже несколько месяцев назад академик Самойлов сделал свой выбор. Он поставил на Ельцина. При всем том, что Горбачев чисто по-человечески Самойлову был и понятнее, и ближе, как политик Ельцин вел себя намного точнее и вразумительнее.
Ново-Огаревский процесс по подписанию нового союзного договора шел таким образом, что реальность распада СССР становилась очевидной. Самойлов это понимал, как и многие другие эксперты, включенные в работу. Он и его единомышленники хотели выработать схему если и распада, то — управляемого. С сохранением единого правового и хозяйственного пространства, единой армии. Но без тотального диктата Москвы по всем вопросам и вопросикам. В качестве лидера именно такого процесса Горбачев был слаб. А вот Ельцин — вполне подходил.
ГКЧП смешало все тонкие расчеты и аппаратную игру. Победа путчистов автоматически вела если не к гражданской войне, то к отделению большей части из пятнадцати союзных республик. Этого нельзя было допустить.
И тут Самойлову позвонил Ельцин. Разговор был короткий, но совершенно конкретный. Российская власть не собирается подчиняться ГКЧП. Планируется принятие нескольких указов. Нужны консультации юриста. Просьба к Самойлову — помочь.
Не веря, что это происходит с ним, Самойлов позвонил жене, сказал, что в связи с развивающимися событиями, ему срочно надо вылететь в Киев, и поехал в Белый дом.
Три бессонных, выматывающих дня слились в один сплошной кошмар. Пиком сюрреалистичное™ происходящего стала встреча в коридоре Белого дома с Ростроповичем.
