Бен Элтон - «Номер один»
Одно было ясно: судьи не станут повторять того, что было в прошлом году.
Челси присела на корточки рядом с девушками и протянула руки для последнего объятия. Обниматься втроем всегда дело нелегкое, особенно когда инициатор сидит на корточках, а двое других участников сидят на полу, но Челси была профессионалом и сумела на краткий миг объединить возле себя двух девушек. Когда Джорджи наклонилась к ней, Челси поразили две вещи: невероятной силы запах зубной пасты и жидкости для полоскания рта, а также ужасающая худоба девушки, она похудела еще больше после отборочного дня в Бирмингеме. На Джорджи был крошечный лифчик, но даже он был недостаточно мал для нее. Когда она наклонилась, чашечки оттопырились и открыли грудь. Соски у девушки были большие, твердые и холодные, а груди съежились и превратились в жалкие бугорки кожи (словно сдутые воздушные шарики). Она выглядела истощенной.
— Ну же, девушки, — сказала Челси, — идите и надерите им зады!
У двери зала для прослушиваний вся троица присоединилась к Кили. Увидев девушек, Кили пришла в совершеннейший восторг.
— ДЕВЧОНКИ! — крикнула она. — ДЕТКИ! Вы выглядите потрясающе! — Кили повернулась к камере, которая висела прямо у нее перед лицом. — Посмотрите, кто здесь! Суперкрошки прошлого года, группа «Пероксид»! Мы любим этих девочек. Они ТАКИЕ храбрые, что решили попробовать еще раз! Да!
За этим последовал стандартный разговор о мечте и о том, как безумно и сильно девушки хотят этого, а затем Джорджи и Мишель вышли на арену.
Все трое судей убедительно изобразили удивление и восторг при виде группы «Пероксид».
— Как поживаете, девочки? — расцвела Берилл. — Выглядите потрясающе!
Берилл даже встала и обошла стол, чтобы обнять каждую из них. Как только счастливое воссоединение завершилось, Кельвин сделал серьезное лицо и открыл совещание.
— Итак, девушки, — спросил он, — зачем вы вернулись?
— Знаешь, Кельвин, — ответила Мишель, — мы ужасно расстроились, что проиграли в прошлый раз, и мы очень, очень верим в себя и думаем, что заслуживаем еще одного шанса.
Кельвин кивнул с мудрым видом.
— Да, — сказал он, — Мишель, это указывает на сильный характер. Мне это нравится. Я всегда ищу характер в людях, которые приходят к нам, потому что наш бизнес трудный и для того, чтобы выжить в нем, нужен характер.
— Джорджи, — сказал Родни, — вам известно, что в прошлом году вы нам понравились, вы прошли первый тур и наделали много шума. Затем во втором туре вы проиграли. Что, по-твоему, изменится в этом году?
— Мы так много работали, — ответила Джорджи. Ее голос стал более сиплым, чем раньше, и виной тому было то количество желчи, которым регулярно омывалось ее горло.
— Мы выросли, — добавила Мишель. — Мы так много работали, мы учились, и мы выросли. Мы приняли к сведению все, что вы говорили нам в прошлом году, и мы очень, очень много думали об этом, мы много работали и пытались вырасти.
Берилл смотрела на двух девушек влажными глазами, словно это ее собственные дочери показали такую стойкость и твердый характер.
— В таком случае, детки, — просюсюкала Берилл источающим любовь голосом, — вы заслужили второй шанс. Если вы работали и выросли, то вы заслужили его. Покажите, на что вы способны. Покажите нам себя.
— Спасибо, Берилл, — скромно ответила Мишель. — Мы постараемся.
— Мы все желаем вам этого, девушки, — добавил Родни, тоже постаравшись напустить на глаза убедительную влажную туманность. — В прошлом году вам пришлось выдержать несколько ударов, и, придя сюда сегодня, вы показали настоящую стойкость. Теперь все в ваших руках, мечта вернулась, и вам нужно схватить ее и доказать нам, что вы выросли. Докажите нам это.
— Хорошо, — сказал Кельвин, снова играя роль делового человека, который хотел напомнить миру, что они высокие профессионалы поп-культуры, которые не позволят сантиментам повлиять на приговор. — Что вы хотите для нас спеть?
— Мы споем «Dancing Queen» группы «Abba».
— Хороший выбор, — сказал Родни, кивая с умным видом.
— Начинайте, девушки, — сказал Кельвин.
Они исполнили песню неплохо, точно следуя мелодии. Они выполнили несколько хорошо отработанных танцевальных движений в стиле семидесятых, и звезда в конце была очень искусной. В общем, став на год старше, девушки выглядели лучше по сравнению с прошлым годом и значительно лучше, чем по крайней мере трое исполнителей, которые прошли тогда в финал.
Потом они остановились, раскрасневшись и тяжело дыша. Две мечтательницы в нижнем белье. Девственницы, ожидающие принесения жертвы на алтарь.
Кельвин какое-то время тянул паузу. Он опустил взгляд, посмотрел вперед, пососал карандаш, откинулся на спинке стула и уставился в потолок.
— Девушки, — сказал он, — я очень, очень разочарован.
Снова пауза. Мишель изо всех сил постаралась кивнуть с умным видом, словно она по-прежнему была готова учиться и расти. Джорджи задрожала.
— Знаете что? — продолжил Кельвин. — Я очень, очень хотел быть добрым. В прошлом году вы продемонстрировали талант, и я был искренне готов оправдать вас за недостаточностью улик. Но знаете что? Вы потеряли свою невинность. Вы пытаетесь выглядеть как поп-звезды вместо того, чтобы быть ими. Простите, девушки. Это было ужасно, словно две пьяные подружки невесты на свадьбе.
— Нет! — запротестовала Берилл. — Кельвин, опомнись!
— Правда, Кельвин, — встрял Родни, — я не думаю, что они спели так ужасно. Да, они нас разочаровали, но костюмы отличные и…
— Все, Родни, хватит. Сантименты в сторону. У нас строгие правила. Твой голос?
Теперь пришла очередь Родни театрально молчать. Он смотрел на двух полуобнаженных подростков, словно был готов отдать свою жизнь, лишь бы они прошли в следующий тур.
— Пожалуйста… — затряслась Мишель. — Мы так много работали…
— У нас суровая индустрия, — ответил Родни, сочувствуя Мишель. — Я просто не думаю, что вы достаточно крепкие, чтобы выдержать.
— Мы справимся, справимся! Мы сильные! Мы сильные женщины. Мы выросли. Пожалуйста… Пожалуйста.
— Девушки, простите, — сказал Родни, решительно глядя на них. — В прошлом году вы показали надежду, но мы не думали, что вы справитесь, и в этом году вы подтвердили, что мы были правы. В каком-то смысле вы можете рассматривать это как благо. Теперь все стало очевидно.
— Да или нет, Родни? — поторопил Кельвин.
И, несмотря на тот факт, что и так было совершенно понятно, что Родни скажет нет, он позволил повиснуть еще одной паузе, настолько долгой, что девушки, узнавшие минуту назад о своем провале, успели поверить, что Родни, возможно, обдумывает, не сказать ли ему да.
— Я говорю нет, — наконец произнес он.
— Берилл? — спросил Кельвин.
Берилл не могла говорить. Ее губы дрожали (насколько позволял закачанный в них ботокс), а в глазах стояли слезы. Слов не было, пока что она могла только смотреть на девушек.
Первой обрела голос Мишель.
— Пожалуйста, Берилл, — сказала она. — Это единственное, что для нас важно. Пожалуйста.
— Не надо, — запинаясь ответила Берилл. — Не говори так. Не делай этого со мной.
— Это наша мечта, Берилл. Пожалуйста.
— Кельвин! — рявкнула Берилл. — Зачем ты поставил меня в такое положение? Зачем ты так поступаешь со мной?
— Потому, Берилл, что ты должна сделать выбор. Это твоя работа, — спокойно ответил Кельвин.
— Ну, тогда мне не нужна такая работа! Я не хочу уничтожать мечты других людей. Все должно быть по-другому.
— Мне нужен твой ответ.
— Пожалуйста, Берилл! — умоляюще сказала Мишель.
Снова повисла пауза. Снова две полуобнаженные девушки были вынуждены стоять, дрожать, умолять, плакать, а тем временем развязка приближалась.
— О боже, — взвыла Берилл. — Я хотела, чтобы все было хорошо. Я так хотела, чтобы все было хорошо. Я люблю вас, девушки, вы сильные, вы выросли, но… Простите. — Берилл говорила голосом шестилетней девочки, которая выкуривает по сорок сигарет в день. — Я думаю, вам придется найти себе другую мечту.
И снова, несмотря на то что Берилл вынесла свой приговор, Кельвин умудрился еще потянуть время.
— Мне нужен ответ, Берилл, — сказал он. — Да или нет?
Еще одна пауза. Последняя мольба Мишель:
— Пожалуйста, Берилл. Мы все для этого сделаем.
Последняя мольба Берилл:
— Не поступай со мной так, Кельвин.
Последняя возможность Кельвина притвориться здравомыслящим профессионалом, на которого не влияет бушующая вокруг него буря эмоций.
— Берилл, мне нужен ответ.
— Простите, девушки, — сказала Берилл. — Но я говорю нет.
— И я тоже говорю нет, — прямо сказал Кельвин. — Спасибо, что заглянули к нам.
Они не могли двинуться с места. Они просто не могли двинуться с места. Каждая частица сознания двух молодых женщин пыталась смириться с шокирующей, ужасной реальностью: все уже закончилось. Они провалились на первом туре. Они выступили еще хуже, чем в прошлый раз. В этом заключался истинный гений Кельвина Симмса. Любой мог бы выжать драму из того, чтобы вернуть девушек, провести их через первые туры и только затем отсеять. Но отсеять их сразу, заявить, что их выступления в прошлом году были пиком их возможностей, — это была поистине высокая трагедия.
