Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 2
Итак, на оставленном Джону Уэсту ипподроме двенадцать раз в году происходили скачки и девятнадцать раз — бега. Открылся еще и новый клуб — Мельбурнское скаковое и беговое общество, где секретарем состоял Годфри Дуайр, президентом — Беннет, а все члены правления во главе с Хораном были ставленниками Джона Уэста.
Большие прибыли приносило ему и овцеводство. Еще в двадцатых годах Тед Тэргуд посоветовал Джону Уэсту купить в Куинсленде участок земли по соседству со скотоводческой фермой, принадлежащей этому штату. План, придуманный Тедом, был чрезвычайно прост: загонять к себе правительственный скот и ставить на нем свое клеймо. С тех пор Джон Уэст стал награждать своих приспешников паями скотоводческих предприятий. Его партнером по разведению овец на Северной территории был архиепископ Мэлон, который утверждал, что принял пай во имя святой церкви. Тэргуд, Алфред Дэвисон и еще многие другие — все они, по милости Джона Уэста, стали скотопромышленниками. Скотоводство оказалось делом прибыльным, однако случались и заминки. Труднее всего было найти хороших управляющих; один из них чуть было не угодил в тюрьму за то, что высек батрака-туземца. Джон Уэст, само собой, заступился за управляющего и избавил его от наказания — не терять же нужного человека, при котором ферма давала отличный доход!
Безработных по-прежнему было множество, но после нескольких забастовок плату за общественные работы повысили. Деловая жизнь медленно пробуждалась от застоя, и кое-кто из рабочих устраивался на заводы и фабрики. Скачки, бега, состязания по боксу и борьбе снова стали собирать публику. Увеличились доходы Джона Уэста и с других предприятий, куда были вложены его деньги. Кроме того, он опять начал усиленно скупать акции, казавшиеся ему надежным помещением капитала.
Даже заботы о собственном здоровье и те способствовали обогащению Джона Уэста. Вычитав из книги «Культура желудка», что полезно вводить в организм грубую пищу, он начал приобретать акции предприятий, где изготовлялись соответствующие продукты, сам питался ими и заставлял своих домочадцев есть их. Его настольный медицинский справочник горячо рекомендовал дрожжи, и Джон Уэст не только ел их, но и скупил несколько дрожжевых фабрик.
Свои политические интриги он плел вокруг парламентов отдельных штатов, преимущественно штата Виктория. В Канберре лейбористы потеряли свои позиции и, по всей видимости, надолго. В лейбористской партии штата Виктория Джон Уэст все еще пользовался большим влиянием, но теперь он поддерживал не только лейбористов. Когда к власти пришли консерваторы, Дэвисон оказал ему неоценимые услуги. В парламенте штата Виктория образовалась неофициальная четвертая партия — партия Джона Уэста, в которую входили члены парламента из всех остальных фракций.
На выборах в марте 1935 года аграрная и лейбористская партии завоевали несколько лишних мест, и Джон Уэст снова вернулся к своим старым планам: создать коалиционное правительство во главе с Дэвисоном.
Но, несмотря на богатство и власть, Джон Уэст в глубине души не был доволен своей судьбой. Он чувствовал себя неудовлетворенным, одиноким. Он смутно понимал причины своего дурного настроения: во-первых, цель его — стать всемогущим — оказалась недостижимой, а во-вторых, семья его распадалась на глазах. И все же он продолжал добиваться богатства и власти и не мог остановиться; все его помыслы были направлены только на это. По-прежнему он не допускал и мысли, что может ошибаться, и не терпел противодействия ни в политике, ни в делах, ни в семейной жизни.
А признаков противодействия было немало. Камерон, который заведовал у Джона Уэста велосипедным спортом, ушел от него и открыл собственное дело на территории Выставки. При этом он увел с собой самых лучших гонщиков. Устраивал он и состязания по боксу, и публика к нему валом валила. Когда однажды Джон Уэст услышал по радио репортаж об организованной Камероном встрече между австралийским чемпионом и боксером, приехавшим из Америки, он затопал ногами и со злостью выключил приемник.
Противодействие оказывал и муниципалитет города Ролстон, который свыше тридцати лет был оплотом власти Джона Уэста. Дело дошло до того, что Джон Уэст отдал приказ провалить выдвинутого лейбористами на пост мэра Колина Ласситера, сына старого Рона, и выгнать его из муниципального совета.
Вскоре после своего поражения на выборах Колин Ласситер посетил Джона Уэста. Бывший мэр Ролстона был весьма представительный мужчина — высокий, безукоризненно одетый; но как только он открывал рот, казалось, говорит не он, а спрятанный поблизости чревовещатель. Вопреки своей наружности преуспевающего бизнесмена, он разговаривал, как керрингбушский хулиган.
Колин Ласситер был человек крайностей: карьеру свою он начал в иезуитском монастыре, но, пробыв там три года, вынужден был уйти, потому что его поведение не нравилось святым отцам. Покинув тихую обитель, он незамедлительно вступил в шайку Тэннера, одновременно состоя членом Католического юношеского общества, где его терпели до тех пор, пока он на благотворительном балу, устроенном церковью, не потушил все огни меткими выстрелами из револьвера. Когда Тэннер умер, Колин записался в лейбористскую партию, надеясь стяжать славу на политическом поприще. После чистосердечного покаяния на исповеди у архиепископа Мэлона Ласситер был снова принят в лоно церкви и прошел в муниципалитет города Ролстон по лейбористскому списку.
Колин Ласситер сидел напротив Джона Уэста в большой гостиной и рассеянно играл своей щегольской шляпой; его глаза, прикрытые стеклами пенсне, избегали взгляда собеседника. Ласситер был благообразен, даже недурен собой; портила его только верхняя губа, которая выступала над нижней так, что рот походил на клюв хищной птицы. Он отличался остроумием, хотя и грубоватым, иногда удивлял друзей великодушным поступком, но чаще проявлял полное пренебрежение к нравственным правилам.
— Говорят, вы заявили на уличном митинге, будто я командую ролстонским муниципалитетом, и чтобы добиться чего-нибудь в Ролстоне, нужно обращаться к Джеку Уэсту?
— А что? Скажете — неправда?
— Я не люблю людей, которые не умеют держать язык за зубами.
— Я помалкивал, Джек, пока вы меня не выкурили.
— Вы зарвались. Это могло повредить моему положению.
— Не вам бы говорить, не мне бы слушать. Перед кем вы корчите праведника?
— Никого я не корчу! Я не вмешиваюсь в дела моих людей, пока они держатся в границах. Я закрывал глаза на то, что вы кое-что кладете себе в карман, — чем вы хуже других? Но ролстонский муниципалитет стал притчей во языцех. А там творились вещи похуже, о которых люди и не знали. Кто сжигал документы, уличающие преступников? Мне все известно, не беспокойтесь.
— Пусть меня изберут в члены муниципалитета, и я буду молчать.
— Прошу меня не шантажировать, не то я с вами разделаюсь, — негромко, но с угрозой сказал Джон Уэст.
Ролстонский муниципалитет всегда был гнездом взяточников. Заявки на подряды подделывались, выборы фальсифицировались, деньги присваивались. Но никогда в Ролстоне лихоимство так не процветало, как при Ласситере; и в довершение всего Джону Уэсту почти ничего не перепадало.
Однако Ласситер был человек опасный; у него хватило бы дерзости выложить все, что ему известно; он даже, при случае, убить не побоялся бы. Поэтому Джон Уэст хоть и делал вид, что не страшится своего гостя, все же прикидывал про себя, как бы умиротворить его.
— Вы так давно помыкаете людьми, Джек, что, по-вашему, если уж человек попал к вам в лапы, то это до самой смерти. Но я не таковский. Возьмите меня обратно, не то я кое-что порасскажу. Хоть вы и большую силу забрали, а темные делишки и за вами водятся. Понятно?
— Вы сами виноваты, надо меру знать. И не пугайте меня. Видали и почище вас.
— Да и я не маленький. И не из тех, кто желает вам смерти, да замахнуться не смеет. От меня не отвертитесь. Лучше соглашайтесь, у вас и так хватает врагов. Зря, что ли, вы носите в кармане револьвер, а ночью под подушку кладете. Понятно?
Джон Уэст подозревал, что Ласситер просто храбрится, но все же решил пойти на мировую.
— Послушайте, Колин, вы человек умный, не без способностей. Вот что мы сделаем: я скажу там, в ратуше, чтобы вас устроили на какое-нибудь место, на такое, чтобы ничего не делать.
— Вот это другой разговор, Джек. Согласен. Дайте мне такое место, чтобы на всю жизнь, и десять фунтов в неделю.
— Ладно, Колин. Я и сам уже решил вас устроить. Пора бы знать, что Джон Уэст никогда не забывает своих друзей.
Ласситер усмехнулся:
— Я только хотел немножко расшевелить вашу память. Кто вас знает? Дурной пример заразителен.
— Вы, кажется, незнакомы с моей семьей? — сказал Джон Уэст, пропуская мимо ушей последние слова Ласситера. — Оставайтесь, поужинаете с нами.
