Облака среди звезд - Клейтон Виктория

— О, извини! Но ты должен мне поверить! Он был там. Я видела его!

— Тебе приснился дурной сон, вот и все. Но я не сержусь на тебя.

— Я не спала, — угрюмо возразила я.

— Ну, хорошо, я тебе верю. — Было совершенно очевидно, что это не так. — Ладно, не о чем беспокоиться. Я посмотрел везде, даже под кроватью. Корделия невредима. К тому же рядом с ней огромная собака. А теперь, милая… любимая… Хэрриет… — Он погладил меня по волосам, потом поцеловал, сначала в лоб, а затем в губы. — Давай забудем о нем, ладно? И подумаем о чем-нибудь более интересном.

— Ах!.. О! Но это не… Ты думаешь, я придумала это все, чтобы пробраться к тебе в комнату! — Я высвободилась и посмотрела на него с упреком.

— Скажем, слегка похоже на то. — Он нежно запрокинул мою голову, чтобы поцеловать меня в шею. — Но если тебе необходимо оправдание… Я все эти дни пытался придумать предлог, чтобы заманить тебя сюда. Тебе достаточно было только поскрестись в мою дверь.

— Но это в самом деле правда! — Я вцепилась в свою ночную рубашку, которую он начал расстегивать. — Я видела его! Видела!

— Хорошо, ты его видела. — Он оттолкнул мои руки. — О, какая у тебя прелестная маленькая грудь! Совершенство!

— Но у меня в мыслях не было обманом соблазнить тебя…

— Почему бы и нет? Во всяком случае, — он отбросил одеяло, — ты видишь, что я не против.

Я видела. Он запустил руки в вырез моей рубашки и начал искусно поглаживать грудь и живот. Мое тело немедленно откликнулось. Я почувствовала жар, будто кровь быстрее побежала по телу. Я затрепетала от возбуждения, а сердце стучало так сильно, словно хотело привлечь внимание Арчи и Руперта в соседней комнате. Невероятное ощущение возникло, то нарастая, то стихая, в бедрах. Я была не в состоянии сопротивляться, когда он уложил меня на кровать, потому что вся дрожала, как несчастная лягушка, когда наша учительница биологии пропускала через нее ток.

— О Хэрриет! Хэрриет, моя любимая! — шептал он мне в ухо, ложась рядом и прижимаясь ко мне всем телом. — Кто же откажется променять ворону на голубку!

Мне казалось, что часть моего рассудка отделилась от остального и предприняла попытку независимого обзора. Даже когда я почувствовала его в себе, то не переставала думать, что это не слишком хорошая затея. Он не переставая повторял мое имя, и оно казалось мне нитью, связывающей меня с реальностью.

Я пыталась преодолеть эту двойственность, моя физическая сущность страстно желала отключить голос рассудка, восторженно откликаясь на то, что он вытворял кончиком языка. Только одна из промелькнувших мыслей вдруг задержалась в голове: если предположить, что я — голубка, то кто тогда ворона? Но сейчас, когда все зашло так далеко и я окончательно сдалась, было слишком поздно заниматься такими исследованиями.

Глава 28

Когда я спустилась к завтраку, в столовой были только Арчи, Руперт и дети.

Макс разбудил меня без десяти шесть, и мы простились с поцелуями и поспешными признаниями в любви. Он был озабочен укладыванием дорожной сумки, и я прекрасно понимала его, потому что сама всегда ненавидела собираться. Когда я вернулась в свою комнату, Корделия еще спала. Только когда рассвело, я рискнула заглянуть в шкаф. И увидела свое бледное лицо со спутанными после ночи любви волосами. Я осторожно протянула руку и коснулась зеркала. Оно было холодным и твердым.

Когда я приступила к яичнице с беконом, вошла Джорджия. Она выглядела очень экстравагантно в лимонно-желтом тюрбане и такого же цвета шароварах. Ногти были выкрашены золотым лаком.

— А где кеджери? — спросила она, возмущенно оглядев стол.

— Как в «Десяти негритятах», правда? — сказала Корделия. — Гости быстро исчезают. Мне наплевать на Мордейкеров, но я хотела бы, чтобы Макс еще остался.

— Да, мы будем скучать по нему, — согласился Арчи. — Однако те, у кого чуткий сон, наверняка будут рады прекращению ночной беготни по галерее.

Я поняла намек и уставилась на него, придумывая, как бы выкрутиться.

Тут вошла миссис Уэйл с блюдом кеджери.

— Извините, мадам, — сказала она, выслушав претензии Джорджии, что блюдо подано слишком поздно. — Леди Пай в постели, и мне приходится делать все самой. Я не могла справиться быстрее.

— Ну, если бы вы начали раньше…

— Что случилось с леди Пай? — спросил Руперт.

— Она плохо себя чувствует. Я не знаю, что с ней. И не хочет вызывать доктора. Мне нужно забрать поднос у сэра Освальда, подмести гостиную, помыть посуду после завтрака и убрать постели, поэтому я пойду, если вам больше ничего не нужно.

— Эта злосчастная рука так и не обнаружилась? — резко сменил тему Руперт.

— Нет, сэр… — тут же встревожилась миссис Уэйл.

— Вы хорошо смотрели?

— Нет. Прошу прощения, сэр, но мне не до этого.

— Вы же не верите во всю эту чушь?

— Нет, сэр. Только ночью, когда воет ветер и дом скрипит, как корабль в открытом море…

Она не закончила фразу. Было очевидно, что она верит во все это, но я бы не стала ее за это винить.

— Я думаю, неплохо было бы поставить в известность полицию, — неожиданно заявил Руперт. — Миссис Уэйл, не могли бы вы найти мне номер местного участка?

— Прошу прощения, сэр, но леди Пай это не понравится. Она подумает, что это неуважение к… к предкам сэра Освальда. Да и сам он этого не одобрит.

— Я возьму на себя ответственность.

— Да, сэр. — Она удалилась с мрачным видом.

— Но ведь полиция не отнесется к этому серьезно, — сказала я.

— Это попадает в тот же разряд, что непристойные телефонные звонки и анонимные письма. Попытка нарушить чье-то душевное равновесие. Я думаю, что они отнесутся к этому очень серьезно. Мы должны это сделать. Ну, а теперь я лучше займусь телефонными звонками.

Мы с Арчи остались вдвоем.

— Арчи, что ты имел в виду, говоря о Максе и ночном шуме в галерее?

Арчи выглядел огорченным:

— Моя дорогая Хэрриет, если хочешь завоевать мужчину, тебе надо научиться не обращать внимания на случайные реплики за завтраком.

— Ты уходишь от ответа.

— Да.

— Пожалуйста, скажи мне.

— Ну, хорошо. В последние несколько ночей, выходя в туалет, я несколько раз натыкался на мисс Биссет, выходящую или заходящую в комнату Макса. Принимая во внимание тот риск, которому он себя подвергает, я подозреваю, что он страдает от гиперсексуальности, если не сказать — сатириаза.

— Что это такое? — Я чувствовала себя ужасно.

— Сатириаз, моя невинная девочка, это невротическое стремление иметь сексуальные контакты так часто, как только возможно, и со всеми женщинами, с которыми возможно. Мужской вариант нимфомании. Связь с Биссет определенно не представляется разумной, когда даже слепой может видеть, что главным объектом для него являешься ты. Конечно, это не мое дело, я не знаю, на что вы, девушки, рассчитываете, но, надеюсь, он не достиг цели.

— Конечно, нет! — резко ответила я, испытывая жгучее желание закричать.

— О, дорогая! Как я боялся. Еще одна зарубка на столбике кровати Фрэншема! Хэрриет не следует по стопам своего отца!

— Ты уверен, что она выходила именно из комнаты Макса? Я имею в виду, — я почувствовала, что краснею, — ты мог ошибиться дверью.

— Мужчина моих лет и опыта считает своим долгом знать, где помещаются гости, — торжественно произнес Арчи.

Я схватилась за голову.

— Ну, дорогая, не надо, все хорошо. Мир не рухнет из-за того, что Хэрриет Бинг переспала с развратником.

Я была огорошена всем услышанным. Получалось, что Макс был не пылким влюбленным, мечтающим завоевать мое сердце, а обычным повесой. Джорджия не была глупой кокеткой. Она знала, чего хочет, и добилась этого. Я оказалась в дураках.

— Во-первых, Хэрриет, ты не притворяешься, и это очень приятно. Ты не пытаешься выгородить себя. Конечно, он клялся в вечной любви. Неужели мамочка не говорила тебе, что все мужчины — выдумщики? Ты влюблена в него? Только честно. Помни, как тебя использовали…