Валерий Примост - Штабная сука
— Опять здесь ночевал, — констатировал Феклистов.
— Придурок, — добавил Дыбенко. Шахов, потупившись, молчал.
— Скажи мне, солдат, вот как тебе не противно спать на полу, неделями не мыться, от всех прятаться?.. — спросил Феклистов, закуривая. — Все пытаюсь тебя понять, влезть в твою шкуру, но нет, не получается никак. Ты же мужик, наверное, и девочек топтал, работал на гражданке, имел друзей, дела какие-то крутил, и ничего, все было нормально, вообще нормальный был человек, а сейчас…
— Э, Шура, охота тебе языком чесать без толку. Ему же твои лекции — мимо кассы, — встрял Дыбенко.
— Да ты знаешь, языком мести — это не уголь грузить, — усмехнулся Феклистов. — Мне не трудно. А вдруг толк будет?
— Скорее зампотыл третью звезду получит! — заржал Дыбенко.
— Да ну, ты же получил, чего ж он не получит?
— Сравнил звезды! То прапорщицкая, а то полковничья.
— Да хули нам, красивым девкам. — Он-то как раз свою полковничью и получит, — флегматично возразил Феклистов, — как раз такие и получают. — Он поднял глаза на начальника склада. — Ты-то, Коля, не переживай. Тебе больше твоих трех все равно уже не получить. На-ка, лучше перекури.
Он протянул Дыбенко «Астру». Тот чиркнул спичкой, закурил, сел рядом. Шахов продолжал маячить у окна
Помолчали. Сигаретный дым сизыми облачками плыл по кабинету. В тишине было слышно, как под окном печатает шаг по аллее какое-то подразделение. Наконец Феклистов затушил бычок в гильзе-пепельнице, взглянул на часы и поднялся.
— Шахов, хорош там хлебалом щелкать! Возьми бумагу, пиши: «До обеда в продслужбе санитарный день».
Шахов кинулся к столу.
— Написал? Повесь на двери… Снаружи, придурок. Шахов с листком бумаги выскочил за дверь, завозился там, потом вернулся.
— Хорошо. А теперь… — Феклистов переглянулся с Дыбенко и продолжил: — А теперь мы действительно устроим санитарный день. Для начала открой-ка окно — этот хлев давно надо бы проветрить. Так, — он оценивающе огляделся. — Коля, займись, наверное, шкафом и вешалкой. Я разберусь со столами. А ты, Шахов, ведро и тряпку в зубы и усвистал в умывальник.
Рота была на завтраке, поэтому Шахов беспрепятственно умылся, наполнил ведро, украл в умывальнике тряпку взамен выброшенной им вчера и торопливо вернулся назад. Продслужбу было не узнать. Дыбенко вывалил из шкафа в большую кучу на полу множество непонятных бумажек, старых изорванных папок, какое-то тряпье, пустые бутылки из-под водки и крепленого вина и банки из-под маринованных огурцов, грязные картонные ящики, доски с вбитыми в них ржавыми гвоздями и еще много хлама в таком же духе и теперь швырял туда же старые, изодранные шмотки, выдергивая их из грандиозной свалки на вешалке. Феклистов бросал в общую кучу вынутые им из выпотрошенных ящиков столов старые газеты, бумажные обрывки, пустые консервные банки, грязные бархотки для чистки сапог, лысые сапожные и зубные щетки и еще невесть что, непонятно каким образом попавшее сюда, например, раздерганный уазовский ремень вентилятора или выгоревший на солнце до белизны гранатный подсумок. Почти в самом низу этой кучи Шахов увидел свой дневник. Он порывисто выхватил тетрадь из-под горы хлама и торопливо засунул ее за ремень.
— Твое? — спросил заметивший это Феклистов. — Тогда спрячь. Но не здесь. Я не хочу видеть в кабинете продслужбы ни одной посторонней вещи. Найду — сожгу.
С этими словами он швырнул на кучу пачку писем, полученных Шаховым из дома и хранившихся в столе. Шахов промолчал.
— Ё-о-о… — протянул вдруг Дыбенко, разглядывая вынутую им из шкафа электробритву.
— Что случилось, Коля? — обернулся Феклистов.
— Гребаный же ж ты придурок! — зарычал Дыбенко на Шахова. — Да кто ж тебе, пидорасина ты уродская, разрешил пользоваться моей электробритвой?! — Он еще раз осмотрел внутренности бритвы и побагровел от злости. — Ну ладно, пользуешься уже втихушку, ну возьми ж ты почисти ее после этого!.. — Он защелкнул электробритву и бахнул ею Шахова в лоб. — Понимаешь ты это, дебил тупорылый, или нет?! Что ж ты за чмо такое, в самом-то деле?! Тебя что, мама в детстве не учила за собой убирать? Даже собаки не гадят где нельзя!
Он опять стукнул Шахова электробритвой по голове. Шахов отшатнулся.
— Тихо-тихо, Коля, — предостерегающе произнес Феклистов, — полегче, а то писарек наш заикаться начнет.
— Не начнет, блин, а начнет, так хоть, может, думать будет иногда!
— Погоди, может, он не знал, что она твоя…
— А чья?! — взвился Дыбенко. — Чья еще здесь может лежать бритва?! Маршала Соколова?
— Мало ли…
— Шура, ну ведь достал же уже придурок этот!.. — в голосе Дыбенко появились нотки отчаяния. — Ну, может, в роту его вернем, да и дело с концом, а? А взамен возьмем себе какого-нибудь толкового, шарящего парнишку, чтоб с головой дружил и без всяких там чмырных мулек? А, Шура?
— Посмотрим, — неопределенно ответил Феклистов. — Может быть.
Он подошел к стене и стукнул в нее кулаком.
— Чего? — донеслось с той стороны.
— Широков! — позвал Феклистов. — Сюда иди. Секунд через десять дверь кабинета распахнулась и зашел Костя Широков.
— Костя, это ты сегодня первому танковому в бане белье меняешь? — спросил у него Феклистов, косясь на недовольно что-то бормочущего Дыбенко.
— Я.
— Шахову сегодня в бане дашь комплект белья получше, понял? Я с начвещем договорился.
— Знаю, он говорил.
— И возьми с собой нулевое хэбэ… — Феклистов бро-счл оценивающий взгляд на Шахова, — сорок шесть, рост третий. Дашь Шахову после бани. А то если ему сейчас дать с собой в баню, то заберет или стянет кто-нибудь. Добро?
Широков смерил Шахова с ног до головы презрительным взглядом и, помедлив, нехотя кивнул.
— Хорошо, спасибо.
Костя вышел. Хлопнула дверь вещевой службы.
— Все понял? — спросил Феклистов. Шахов молча кивнул.
— Ну и ладно. Значит так, нам с прапорщиком надо в корпус съездить по делам. Наведи здесь порядок, да не забудь повыгребать из своих ящиков крошки и мусор. Баня — после обеда. Смотри, не пролети с этим мероприятием.
Он схватил недовольно ворчащего прапорщика Дыбенко за обшлаг и потянул из кабинета. Шахов без эмоций смотрел вслед, пока их голоса и шаги не стихли где-то внизу. Потом закрыл дверь изнутри и принялся за уборку.
Пообедав последней заначенной банкой перловки, Шахов посидел в нерешительности минут пятнадцать, потом равнодушно почесался и начал одеваться. Кбгда он уже затянул бушлат ремнем, в кабинет вошел капитан Феклистов.
— Готов? Шахов кивнул.
— Хорошо, иди. Твоя рота уже строится внизу. Феклистов отступил, пропуская Шахова на выход, но вдруг коротко матернулся и схватил его за погон.
