Марек Хальтер - Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь
Кон сделал паузу. Отложив один листок, чтобы взять другой, он бросил взгляд на Марину и тут же перевел на Вуда, сопроводив обаятельной улыбкой.
— Прежде чем продолжить, я хочу получить от свидетельницы кое-какие разъяснения по первичным результатам обыска…
Я ощутил спазм в желудке. Члены Комиссии вскинулись в своих креслах. Маккарти и Никсон, прищурившись, глядели на Марину. Мигом навострили уши! Марина продолжала разглядывать свои руки, будто вдруг позабыла английский.
Вуд одобрительно мигнул.
— Не возражаю, господин прокурор.
— Мисс Гусеева, мы у вас не нашли ни одного письма. Ни единого. Это странно, не правда ли? Каждый хранит хоть какое-то письмишко. У вас что, нет друзей?
Марина его впервые удостоила взглядом. Долгим, растерянным.
— Действительно… у меня нет друзей.
— Прям-таки ни единого?
— Вы же знаете, откуда я приехала. Иностранке не так уж легко завести друзей. Особенно когда люди узнают, что она русская.
— Но вам все-таки помогали…
— Я общалась только с коллегами по работе. Они были со мной приветливы. Но это не друзья… Возможно, я сама виновата. В России ко всем относятся настороженно: еще неизвестно, что этот друг способен выкинуть. И Биробиджан тут не исключение.
— А писательница Дороти Паркер разве не ваша подруга?
Марина не ответила. Казалось, и не собирается.
Ну вот, началось! Кон забросил свой крючок.
Нахмурившись, Марина открыла рот, но не произнесла ни звука. Предчувствуя победу, Кон задал вопрос таким снисходительным тоном, каким пригласил бы старушку на тур вальса:
— Так вы знакомы с Дороти Паркер?
— Да, я…
— В вашей библиотеке обнаружена книга Дороти Паркер, карманное издание с надписью на титуле: «Моей дорогой, такой трепетной Марии, которая всегда может рассчитывать на мою поддержку и ту взаимопомощь, что делает нас, женщин, непобедимыми». Эта надпись датирована 20 сентября 1947-го. Судя по посвящению, книга подарена именно вам, поскольку вы себя называете Марией Эпрон. Я прав?
— Да.
— Вы хорошо знакомы с Дороти Паркер, мисс Гусеева?
— Я с ней познакомилась четыре года назад, когда приехала в Голливуд. Она мне действительно помогла. В частности, советом перебраться из Голливуда в Нью-Йорк.
— Знаете ли вы, что она коммунистка?
— Нет. И я в это не верю! Она мне никогда не говорила ничего такого, чтобы это заподозрить.
— А разве вам неизвестно, что полмесяца назад ФБР допрашивало миссис Паркер и она признала себя коммунисткой?
— Нет.
— Об этом писали все газеты.
— Не читаю газет. Я им не доверяю.
— В Голливуде вы никогда не беседовали с миссис Паркер о политике?
— Никогда. Но мне было известно, что еще до войны она основала Антинацистскую лигу, помогавшую беженцам из Германии.
— Ну, а чем она занималась после? Как же вы могли не знать, если были с ней так близки?
— Вовсе не близки. Она мне помогала, относилась с большой симпатией…
— Вы знали, что она активистка Движения за гражданские права?
— Доти объяснила мне цель этого движения: добиться равенства прав черных и белых.
— И что вы об этом думаете?
— Считаю справедливым. Я сообщила Доти, что в Советском Союзе уже достигнуто полное равноправие. Включая неотъемлемое право каждого сдохнуть в лагере.
— И как на это отреагировала миссис Паркер?
— Рассмеялась.
— Ей было известно, кто вы на самом деле?
— Если вы о моей русской фамилии, то нет.
— Значит, вы ей представились Марией Эпрон?
— Да.
— Почему?
— Сами знаете.
— Потому что тогда надо было рассказать и про гибель агента Эпрона?
— В том числе.
— А также признаться, что вы не еврейка?
— Я к ней обратилась, чтобы она мне помогла найти работу. Это было совсем непросто. В Голливуде сотни актеров жаждут ролей. А Доти там была знаменитостью, писала сценарии для крупнейших киностудий.
— Она помогала в основном евреям, так?
— Нет, вовсе не так!
— Вы, конечно, знаете, что ее настоящая фамилия не Паркер, а Ротшильд…
— Паркер — самая настоящая, по мужу. Доти всегда терпеть не могла своего отца, не желала носить его фамилию. Она мне рассказывала. Да это и общеизвестно, никакой не секрет.
— Выходит, вопреки вашему недавнему заявлению, вы в курсе всех дел миссис Паркер. То есть ее близкая подруга.
— Доти — самый отзывчивый человек из всех, кого я встречала в этой стране. Она помогла мне подрабатывать в Голливуде. Посвятила во все тонкости американской киноиндустрии. А также объяснила, почему я не гожусь для Голливуда. И ввела меня в театральный мир.
— А еще забыли упомянуть об ее щедрости. Переселившись в Нью-Йорк, вы, мисс Гусеева, в течение трех с половиной месяцев проживали в «Волни-отеле», 7-я улица, 23, Верхний Ист-Сайд. Это шикарный дом между 5-й авеню и Мэдисон. Цена проживания — двести семьдесят пять долларов в месяц. Счет, разумеется, оплатила Дороти Паркер.
Кон почуял, что рыбка уже на крючке, пора подсекать. Никсон издал рычание. Маккарти ощерился во всю свою пасть. Впервые с начала слушания Марина покраснела.
— Как вы объясните такую исключительную щедрость?
— Спросите у Дороти.
— Отвечайте на вопрос, мисс, — проворчал Вуд.
— Доти совсем не интересовали деньги. Они ей были не нужны.
— И все-таки вы утверждаете, что вы не подруги? — настаивал Вуд.
— Я вам уже объяснила, что не умею заводить друзей.
— А не потому ли миссис Паркер вам помогала, что вы с ней принадлежали к одной агентской сети, были товарищами по партии?
— Да вы что?!
— Миссис Паркер признала себя коммунисткой.
— А я не коммунистка! Как же я могу быть коммунисткой после того, что они сделали с Майклом?
— Тогда почему вы скрыли от миссис Паркер свою ненависть к коммунистам? Почему не попытались изменить ее взгляды?
— Зачем мне это?
— И вас не смущало, что ваше пребывание в «Волни-отеле» оплачивает коммунистка?
— Я оттуда переехала, чтобы избавить Доти от лишних расходов.
— Только поэтому, а не потому, что она коммунистка?
— Нет!
— И все-таки, почему тогда?
— Повторяю: чтобы не вводить Доти в расходы. К тому же в богатом квартале я чувствовала себя неуютно. Разве этого мало?
— А не потому ли еще, что вы ей солгали, выдав себя за еврейку? В Биробиджане вы ловко всех провели.
— Возможно, и поэтому.
— Или еще и потому, чтобы найти жилье поукромней, более пригодное для шпионажа?
— Чушь!
— Миссис Паркер никогда не упоминала о некоем Отто Каце?
