Брэдли Дентон - Лунатики
– На самом деле я не так уж много знаю про обезьян, – сказал Джек, оставив поиск дров. – Но я знаю, что ты не прав, когда говоришь, что не все в жизни связано с сексом. Мои отношения с Лили убедили меня, что секс – самая важная вещь в мире.
– Допускаю, что на время всегда так кажется, – пожал плечами Томми. – Но потом все заканчивается, и ты идешь дальше.
Джек сел перед камином на корточки, пытаясь согреться.
– Именно поэтому секс так ценен, – сказал он. – То, что я вижу Лили только раз в месяц, заставило меня это понять. Заставило меня осознать, что большинство человеческих жизней… – Он остановился, задумавшись, на что же походила его собственная жизнь после потери Натали. Она стала пустынной и безжизненной. – Большинство человеческих жизней, – прибавил он, – похожи на пустыни. А в пустыне, сколько бы воды у тебя ни было, ее никогда не хватает. Поэтому она слишком ценна, чтобы тратить ее впустую.
– Это метафора, верно? – прищурился Томми.
– Верно.
– Ну-ну. В последний раз, когда я счел одно высказывание метафорой, я ошибался, и твой приятель Стив попробовал мне за это дать коленом под зад.
Джек удивился.
– Это на него как-то не похоже, – сказал он. Но тут он вспомнил, что несколько месяцев назад Томми спал с Хэлли. – Если только он не сделал это из ревности.
– Очевидно, – сказал Томми. – А еще потому, что был в жопу пьян. Но поскольку я сам бывал жертвой неразделенной страсти, не могу сказать, что сильно его виню. И все же я свернул бы ему челюсть, если бы он тронул меня хоть пальцем.
– Слава богу, что он этого не сделал.
– Вот и я о том же. – Томми переменил позу. – Черт, джинсы мокрые, и это не очень приятно. По-моему, вода в настоящее время не так уж ценна.
– Она ценна в пустыне, – сказал Джек. – Как и секс в жизни.
– Но не для всех это так, – покачал головой Томми. – Я хочу сказать, можно жить и без этого. Некоторые люди так живут, и, похоже, вполне довольны жизнью. – Он усмехнулся. – Хотя я могу признать, что иногда к ним не принадлежу. Я могу потеряться на момент в этой твоей пустыне, но рассчитываю, что в скором времени в оазисе найдется купающаяся голышом девочка.
Джек удивился, что Томми с таким увлечением подхватил его метафору, но не дал волю своему удивлению. Вместо этого он сказал:
– Только убедись вначале, что она не из тех, кто тебя бросит, когда ты попадешь в песчаную бурю.
Томми, похоже, ужаснулся:
– Эй, я не из тех, кто женится.
Джек опять встал. Колени затекли, а угли в камине все равно почти потухли. Джеку надо было привыкать к холоду.
– Я знаю, что ты не из тех, – сказал он. – В конце концов, для тебя брак – рабство у обезьяны-девочки и ее выводка. Но ты вдумайся: вы с Хэлли больше не пара, но разве тебя не радует, что она все равно остается другом в пустыне?
Томми, скорчив гримасу, поднялся с кушетки.
– Беседа приняла чертовски личный характер, – сказал он. – Кроме того, дождь, кажется, прекратился, так что пойду-ка я пешком назад к себе. Если я не сниму в ближайшее время эти джинсы, они натрут мне задний проход, что приведет меня в не лучшее состояние духа.
Он, хромая, сделал к двери несколько шагов, затем остановился и посмотрел на Джека взглядом «не морочь мне голову».
– Тебе тут нормально? Ничего не нужно?
Джек посмотрел на него таким же взглядом:
– Нужно. Мне нужно знать, правду ли ты мне сказал о Лили.
– Насколько я в курсе, да, – сказал Томми, не моргнув глазом.
Джек ему поверил и пожалел, что не может не поверить.
– А в следующем месяце? – спросил он. – Она придет?
Томми развел руками:
– Не имею ни малейшего понятия.
Джек посмотрел на лоскутный ковер, где они лежали с Лили вдвоем. Одежда нестерпимо его раздражала. Он не привык надевать на себя что-то в Полнолуние, но сейчас он слишком замерз, чтобы опять раздеться. Он чувствовал себя как шестилетний мальчик. Ему хотелось плакать.
– Я бы хотел иметь возможность помочь тебе чем-то еще, – сказал Томми, стоя в дверях. – Но могу предложить только практическую помощь. Например, в большой спальне в восточном крыле есть электрический обогреватель. Думаю, он работает, но наверняка не знаю. Я бывал здесь лишь в теплую погоду.
– Хорошо. Спасибо.
Томми открыл дверь и вышел.
– Пожалуйста. И я надеюсь, ты не сочтешь это за оскорбление, но я должен сказать тебе свое мнение – ты самый помешанный на пизде человек, какого я когда-либо видел.
Джек не был уверен, но ему показалось, что в голосе Томми прозвучала зависть.
Затем Томми закрыл дверь, и Джек остался один. Он повернулся и, еле волоча ноги, добрался до кухни. Ему пришло в голову, что, если он съест сэндвич, который привез с собой из Остина, это его подкрепит и поможет убить время. Но он смог лишь куснуть его три раза и положил сэндвич в холодильник.
Он вернулся в гостиную, взял со стола свою дорожную сумку и вышел на улицу.
Ночь была темной и холодной. Дождя не было, но опять набежали густые облака. Луну за ними вообще не видать. Джек посмотрел на просвет как раз в том месте, где она должна быть, но ее там не оказалось. Словно весь мир стал склепом и за его пределами не было ничего.
Джек задрожал. Прямо как той ночью, когда умерла Натали. Тогда тоже шел дождь. Она работала допоздна – работала допоздна в День святого Валентина, когда они собирались пойти куда-нибудь ужинать, – но так и не доехала до дома. И пока он ждал ее, смотря телевизор, его охватили холод и дрожь. Он обернулся в шерстяной плед ржавого цвета, который она связала еще до свадьбы, но это не помогло. Он сидел, прижав колени к груди и целиком замотавшись в плед, и не понимал, почему ему так холодно, пока не зазвонил телефон и безликий голос не сказал ему, что произошел несчастный случай.
За следующие недели он уладил все дела с полицией, с похоронной службой, со страховой компанией, слабо осознавая, что его друзья пытались ему помогать. А потом он оставил работу, продал их с Натали дом и переехал в крошечную квартирку в Гайд-парке, где стал ждать смерти.
Но потом, в первое Полнолуние после Хэллоуина, он встретил Лили в бакалейном магазине на Авеню Б. Так что он прекратил ждать смерти… и начал вместо этого ждать Лили.
С тех пор каждое Полнолуние она приходила к нему.
За исключением нынешней ночи.
Сегодня вечером ему было холодно и одиноко. Он заблудился в пустыне без воды. И он боялся.
Но боялся он не только за себя. Он боялся и за Лили. В прошлом месяце он понял, что она напугана и что-то не так – но тогда он позволил ей отвлечь его. Потому что сам так хотел.
Они смеялись, занимались любовью и летали над Холмами. И Джек был уверен, что огоньки сверху и снизу им подмигивают.
Теперь он сомневался, что когда-нибудь такой полет повторится.
– Я потерял тебя, – прошептал он.
Он знал, что Лили не вернется. Если богиня решила оставить смертного, по какой бы то ни было причине, смертный превращался в невезучее дерьмо.
Если бы человеческий мозг был устроен правильно, думал Джек, сознание человека прекращало бы свое существование, когда случалось такое. Все мысли просто прекратились бы, и все органы чувств перестали бы работать. Тогда человек не знал бы о своей потере.
Может, это была бы даже в некотором смысле приятная бесчувственность, примерно как опьянение до того, что не можешь двигаться.
Но человеческий мозг устроен абсолютно неправильно. Прямо сейчас он сообщал Джеку, что мир кругом холоден, черен и пахнет гнилыми листьями.
Молния прорезала облака, громыхнуло. Джек поспешил скрыться в доме и пошел в восточное крыло на время, пока дождь опять не прекратится. Дождь прекращаться не собирался.
Джек обнаружил, что обогреватель в большой спальне работает, и тот заполнил комнату слабым оранжевым светом и резкой вонью жженной пыли. Джек перестал дрожать, но, даже раздевшись опять донага, не мог заснуть. Он просидел в кровати всю ночь, слушая завывания ветра и ливень снаружи, а на его кожу падали унылые блики от обогревателя.
Он все еще ждал ее. Он ничего не мог с собой поделать.
В Полнолуние ему в голову не приходило никаких больше занятий.
Часть XIII
Холодная луна
Вторник, 28 декабря 1993 года
Глава 22
В одиночестве она ведет машину быстрее
В одиночестве она ведет машину быстрее, обнаружила вчера Кэролин. Мили между ее домом в Остине и домом Хэлли на Холмах слились в одно расплывчатое пятно, и это было чертовски весело.
Кэролин опять вспомнила об этом, прогуливаясь по лесу к северу от дома. Погода была необычайно холодна даже для декабря, и дыхание тут же превращалось в пар. Но Кэролин надела джинсы, теплый свитер, жакет и перчатки, и ей было тепло. Сухие листья хрустели под черными теннисными туфлями, и казалось, что этот хруст – единственный звук в мире. Ей нравилось, что его слышит только она. Не то чтобы ей хотелось стать отшельницей, но все виделось четче, когда вокруг никого не было.
