Катрин Пулэн - Лили и море
Было слишком поздно идти на корабль, когда Никифорос высадил меня в порту. В открытом море штиль. Я шагаю по набережной к шельтеру. Запах тины. Я поднимаю голову. В алеющем небе слышится шум. Я слежу глазами за раскачивающимся полетом луня[25]. Он пролетает низко над горой, проворачивается вокруг своей оси, сложив крылья буквой «V», пикирует к земле. Тут-то я и теряю его из вида.
Корабль «Морган» покинул верфь. Одним прекрасным сентябрьским утром его спустили на воду. Через два дня мы отправляемся ловить палтуса. Я прикармливаю рыб, стоя на палубе, когда появляется Джон. Он не видит меня. Два матроса подтрунивают над ним, стоя на соседней палубе.
— Хеллоу, Джон, — приветствую я.
Он смущен. Я смеюсь. Он тяжело опускается на люк трюма, проводит волнообразно рукой по своему восковому лбу, как если бы пытался собрать мысли.
— Поедем заправиться под завязку топливом, — говорит он, — может, после этого мне полегчает.
Я протягиваю ему руку и помогаю подняться. Он снова падает на люк. Мы смеемся. Наконец ему удается подняться и забраться в кабину. Парни, стоящие по соседству, подают мне сигнал рукой. Джон запускает мотор, я отставляю ведра и отвязываю швартовый. Отваливая с места нашей стоянки, мы чуть было не раздавили три лодки. По зигзагообразной траектории «Морган» покидает рейд и берет курс в открытое море. Совершая поворот, Джон проходит в опасной близости от буя.
По небе бегут облака. Я довольна. Чайки, наевшиеся до отвала, с криками кружат в лучах солнца вокруг огромных белых цистерн. Джон пришел в себя и без помех припарковал нас кдокам. Впрочем, были только мы одни. Я снимаю заглушку бака, пока Джон отыскивает ключ. Работник протягивает мне заправочный пистолет, который я вставляю в горловину и нажимаю…
Струя топлива ударила мне в лицо.
— Это говорит о том, что резервуар был уже полон, — лепечет Джон. — Что ж, тогда наберем воды.
Я вытерлась сомнительной тряпкой. Облака по-прежнему бегут над горами сиреневого цвета. Из маленьких тупиков идут волны. Тягучий крик птиц запаздывает. Хорошая погода. Мы садимся на люк трюма. Джон протягивает мне бутылку пива.
— Я тебя так любил, но это в прошлом, — говорит он, отрыгивая. — Сейчас у меня жена, прелестная подружка… Зовут ее Мэй.
— Как весенний месяц?
— Совершенно верно, как весенний месяц. Но это к нам не имеет никакого отношения. Ты и я не то же самое, мы оба — мастера своего дела, — продолжает он тихо, качая головой. — Я хотел дать тебе оружие. Оно позволит тебе творить. В большом масштабе. В очень большом масштабе.
— Почему оружие, Джон?
Тут он сильно застонал, затем закричал. Его лицо исказилось в тягостной гримасе. Можно было подумать, что он плачет. Но оказывается — он смеется. Я смеюсь вместе с ним. Он протягивает мне вторую бутылку пива. Прямо над нами в доке резко тормозит какой-то пикап. Мы поднимаем головы: из машины выходит женщина. Ее волосы яростно развеваются на ветру. Джон побледнел.
— Джон! До сих пор не протрезвел! Я даю тебе один час, чтобы быть дома. И ты не притронешься больше ни к виски, ни даже к пиву!
Женщина уехала. Док снова пуст. Джон убирает пиво. Он опускает голову и горбится.
— Это Мэй? — спрашиваю я.
— Да, это была Мэй. Как весна. Отдать концы.
Я отвязываю швартовы. Мы возвращаемся в порт. Время, когда шельтер откроет свои двери.
Горди замечает меня, как только я поднимаюсь на берег. Я прихожу в шельтер, по радио объявляют тревогу из-за цунами. Жители Датч-Харбора уже эвакуированы.
— Идемте все на гору Пиллар, — восклицаю я, — мы увидим его приближение!
Парни согласны. Джуд смеется:
— Его еще там нет, до его прихода у вас есть время поужинать.
Группа мексиканцев позирует для фото, повернувшись спиной к порту. Они попросили меня стать перед ними: мы все улыбаемся в объектив, а я представляю волну позади нас, огромную… Смеющиеся простаки, они не понимают, что к чему… Гордон прерывает нас и отводит меня к себе, как непослушную девчонку, пойманную в запрещенных кварталах. Здесь есть пруд, деревья и маленький гидросамолет, покачивающийся на воде в окружении лилий.
— Твой самолет, Горди?
Но Гордон словно раненый. Стрекоза села на его голову. Его жена ведет меня в опрятную комнату. Я жду, пока они заснут, чтобы убежать в ночь. Охранник шельтера впускает меня. Прошло много времени. Парни спят в переполненном спальном помещении. Дан отбой тревоге.
Но, начиная с этого дня, я думаю об этом и это меня огорчает… Сигнал для сбора в шельтере в восемь часов вечера. Здесь готова теплая пища, ожидающая нас и только нас, бродяг… Большие пирожные с кремом, бутыль с кофе и бисквиты по желанию. И душевые кабинки, и чистые простыни, теплая дружба мужчин, их неприятный и нежный голос, их сильный запах. В конечном итоге это прискорбно — обнаружить, что ты такая слабая, такая хрупкая, смущенная и обезоруженная, благодаря пище — изобилие, столько изобилия и такая теплота… Но скоро я стану ловцом крабов.
Тогда я говорю себе, что нужно перебраться спать в любую из брошенных машин. Из чувства гордости перед Гордоном и другими нужно это сделать.
Джон прибыл в шесть часов. Я давно встала. Мы отправились в серый рассвет. Казалось, что порт еще спит. Впрочем, проходя по фарватеру порта, можно увидеть на горизонте кажущиеся маленькими кораблики, которые вышли немного раньше нас и рассеялись по океану.
Ночью поднялся ветер. Джон ведет корабль, стоя лицом к стрелочным индикаторам в миниатюрной рулевой рубке «Моргана». Я молча стою рядом с ним и смотрю в окно. Вижу всплески воды, которые омывают оконные стекла, полет серых птиц, кружащих перед нами. «Пегги» по радио сообщает нам сводку погоды: высота волн возрастет с десяти до пятнадцати футов, ветер северо-западный, скорость тридцать пять узлов, порывистый, будет усиливаться в течение дня… Затем рыбаки разговаривают друг с другом. Только и слышно «ОК, Роджер», они постоянно разговаривают.
— Я не знала, что здесь столько Роджеров[26], — говорю я Джону. Он удивленно вскидывает одну бровь и смеется. Я так и не поняла почему. Он разворачивает карту.
— Мы идем вот сюда. Нужно пройти остров Спрус, гавань Узинки, мыс Шакманов. В полдень поставим оборудование. Полная вода[27]. Мы должны их найти. Возьмешь на себя штурвал?
— Я никогда не держалась за рулевое колесо. У нас на «Мятежном» был джойстик и автопилот для новичков.
— Это не очень сложно. Сначала ты устанавливаешь курс. Затем вращаешь руль, но только тогда, когда ты ощущаешь, что находишься на гребне волны. Именно в этот момент совершается маневр.
— Я не спущу с компаса глаз.
Я ощущаю подъемную силу волн под деревянными боками, давление на форштевень дующего нам навстречу ветра, мгновение, когда «Морган» реагирует на маневр. Корабль вначале артачится, но скоро подчиняется мне и, кажется, живет в моих руках.
— Однажды у меня будет свой корабль, Джон.
Он смеется:
— Продолжай в том же духе… Ты хочешь пива?
— Нет, Джон, не в море.
— Тогда я приготовлю тебе кофе.
Я остаюсь одна за штурвалом. Нос «Моргана» рассекает серую воду. Волны заливают палубу снова и снова. Если бы я была сладкой бэби, меня бы здесь не было.
Полдень. У нас было время исследовать воды. По сигналу я бросаю радиомаяк и буй, затем якорь. Первые десять секций якорных снастей раскручиваются без единого крика. Вода заливает палубу. Уже пять часов. Мы делаем перерыв. Ветер усиливается.
— Нормально, — говорит Джон, — лови палтуса. Не надо отлынивать.
Он вливает в себя пиво — бутылка за бутылкой — с самого утра, его уже развезло. Я ожесточаюсь, чувствительная к морю как тетива лука, все больше и больше оживленная, все больше и больше напряженная, по мере того как приближается час вытаскивать снасти.
Джон занимает место в рулевой рубке и берет управление на себя. Между впадинами волны появляется буй. Я пускаю в ход шест и поднимаю его на борт. Я протягиваю буйреп в приспособление для скручивания. Я сворачиваю его в бухту до якоря, который я подняла на борт. Первые крючковые снасти приносят черную треску, которую мы выбрасываем в воду. Рыбины уже мертвы. Раскачиваемые волнами они плавают брюхом кверху, как бледные пятна, которые пассивно погружаются в волны. Чайки и глупыши с криками следуют за нами, ныряют, пикируют в воду, пытаясь завладеть одной из них. Это был сумасшедший вихрь в небе, которое отяжелело. Я скручиваю снасти в бухту.
Начал падать мелкий дождь. На борту появляется первый палтус. Джон орет, когда я цепляю его крюком за бок.
— Тебя не учили делать это аккуратно? Ты портишь рыбу… В голову, багор всегда нужно всаживать в голову! Потом завод внесет нас в черный список, и весь наш улов оплатят по сниженной цене.
