Наталья Сняданко - Агатангел, или Синдром стерильности
— Ты или я? — спросил он.
Я молча достала из косметички упаковку пилюль, одну из которых Михаил дрожащим пальцем засунул в мое лоно. То, что его палец дрожал, было хорошо, это снимало подозрение в равнодушии, превращая его в опытность. Возможно, когда мне исполнится столько же лет, сколько сейчас Михаилу, я буду реагировать на все не менее сдержанно. Впечатлительность и склонность к экзальтации стираются со временем, как краска со стен.
Его палец ловко и умело ласкал меня изнутри. Я легла навзничь, и он снова вошел в меня, двигаясь мягко и уверенно, но в то же время требовательно. Нега теплой и спокойной волной разлилась во мне. Она была хрупкой и пугливой, как кольца табачного дыма, мгновенно растворяющиеся под потолком, как теплый воздух, выдохнутый на замерзшее стекло. Эта нега быстро крепла, на короткое мгновение в ней появилось даже что-то отдаленно похожее на уверенность. Уверенность быстро росла, казалось, она будет длиться вечно, но именно в тот момент, когда вечность выглядела почти гарантированной, нега начала отступать, как волна, оголяя песок и камни, отходить все дальше, оставляя за собой блаженный покой. Потом мы молча лежали, свет в аквариуме продолжал имитировать скрытую там жизнь, а капли влаги медленно вытекали из меня на постель.
Он старше меня на целых десять лет. Или «всего лишь на десять лет», как сказал бы Семен Иванович, мой знакомый, который всегда встречается с женщинами намного моложе себя.
Что думает по этому поводу Михаил?
Она была гладко выбрита, ее лоно окружала тоненькая темная полоска волос, словно начерченная карандашом. А на самом верху лобка она оставила длинную тонкую кудрявую прядь, кокетливо свисающую вниз и белокурую. Интересно, какой цвет настоящий — темный или светлый? Впрочем, не важно, — важно, что это заводит. Когда ее лоно увлажнилось, оно пахло прелыми листьями и немного уксусом. Наверное, ей такой запах не кажется слишком приятным, но он очень эротичен. Я провел указательным пальцем по полоске невыбритых волос, наклонился над ней и ухватил губами белокурую прядку, она напряглась, провела руками вокруг своих грудей и по животу. Потом стиснула в ладони мой член, и я почувствовал, как он твердеет.
Я пощекотал ее расщелину легкими прикосновениями члена, а потом резко вошел. Уже после нескольких первых движений пришлось остановиться и подумать о том, закрыт ли сейф с документами на работе, чтоб не кончить сразу. Затем осторожно вышел из нее и с наслаждением вдохнул ее уксусный запах. Одеяло оказалось на полу. Я пососал соски ее небольших упругих грудей, каждая из которых легко помещалась в моей ладони, вынуждая руку взволнованно потеть, а пальцы — дрожать от возбуждения. Я не знал, нравится ли ей мое тело, хотел заставить ее застонать, но она только напрягалась все больше, я ощущал это пальцами. Наконец она достала из косметички противозачаточные пилюли, а я осторожно засунул одну в ее лоно. И это завело меня так, что я уже не мог больше сдерживаться. Я с силой вошел в нее и попробовал продержаться как можно дольше, поэтому двигался медленно, значительно медленнее, чем хотелось, и вдруг почувствовал, что ей это нравится, почувствовал, как напрягается ее тело и сжимаются мышцы ее лона вокруг моего стебля.
Мы кончили вместе. Я остался доволен собой.
* * *«Шестой труп неизвестного»
Под такими заголовками вышли три самые популярные газеты нашего города: «Подробности», «Документы и аргументы», «Аргументы и подробности», — через два месяца после исчезновения мистера Арнольда. Все они рассказывали об изуродованном трупе полноватого мужчины средних лет, найденном ночью у свалки возле той же самой новостройки. На теле не нашли никаких документов, отрезанная голова мужчины исчезла. На трупе была футболка с надписью «Holland». «Ведется работа по установлению личности потерпевшего, — писали газеты. — Существует предположение, что этой личностью может быть пропавший при странных обстоятельствах гражданин Голландии, проводивший двухнедельную стажировку в газете „КРИС-2“. Вместе с тем возникает ряд вопросов, на которые сегодня следствие не может дать ответов: как связаны с этим убийством предыдущие жертвы, действительно ли гражданин К., сознавшийся в совершении убийств, их совершил, являются ли все убийства делом рук одного и того же человека, имел ли убийца сообщников, и самое главное — с какой целью было совершено убийство. Личность ни одного из потерпевших до сих пор не установлена».
Дневники украинской журналистки-3
В том, что пан Маргаритко умеет беречь тайны, я убедилась на собственном опыте. Однажды он принес мне распечатанный на бумаге интернетовский файл, статью из немецкой газеты «Хальт!», подписанную Horyslawa Halychanko.
«Дневники украинской журналистки», — называлась серия газетных публикаций, первую из которых я держала в руках. В статье подробно описывался день, когда я впервые увидела Агатангела. Со всеми подробностями, даже такими, которых я уже не помнила. Например, сколько бутылок и какого именно вина было выпито вечером у Марка и Эвелины. «В Украине популярны французские вина, прежде всего „божоле“», — писала Horyslawa Halychanko, и хотелось бы, чтоб это было правдой.
Продолжение материала обещали опубликовать через неделю. Я попросила пана Маргаритко никому ничего не говорить. Он дал слово и сдержал его.
Публикации, как и обещала газета, продолжались. В них тщательно описывался мой быт и постоянно делался акцент на том, что это «типично для среднестатистической украинки». Я попробовала представить себе среднестатистическую полтавчанку, которая перед сном читает «Фауста» в оригинале (отец считает, что его обязательно нужно перечитывать хотя бы раз в пять лет, и это один из немногих вопросов, в котором я с ним согласна), свободно владеет польским и немецким языками (отец считает изучение иностранных языков одним из самых важных пунктов воспитания, в детстве мы один день в неделю дома разговаривали только по-немецки и два — по-польски) и с акцентом говорит по-русски. Но представить это, особенно последнее, было трудно. Тогда я попробовала еще раз, предположила, что полтавчанка не совсем среднестатистическая, а, скажем, ее родители приехали из Галиции, но все равно выходило не очень убедительно. Мне стало жаль немецких читателей, которых безжалостно мистифицировали.
Horyslawa Halychanko довольно откровенно и детально рассказывала о своих отношениях с любовником Михаилом, и описанные сцены достаточно точно воспроизводили то, что происходило между нами на самом деле. А в конце одного из таких описаний я с удивлением прочитала, что «перед тем, как раздеться, Михаил привычно включил крохотный диктофон в кармане брюк».
В свете последних событий это не должно было так уж меня удивлять, а тем более возмущать. Но, очевидно, это стало последней каплей, и я не выдержала. Сказала в редакции, что больна, и несколько дней не выходила из дома. Мне было тяжело определить, чего больше в чувстве, меня охватившем — раздражения, обиды, ощущения, что меня обманули, предали, использовали, или нежелания смириться с тем, что теперь я никому не могу верить. Мои самые интимные переживания, мысли и воспоминания вдруг стали предметом оживленного обсуждения на вебфоруме газеты «Хальт!» (www.forum.halt.de).
Я много раз переводила сообщения иностранных информагентств о разводах, женитьбах или скандалах в жизни кинозвезд и никогда не задумывалась над тем, как чувствуют себя эти люди, читая в газетах о своей личной жизни. Не задумывалась я и над тем, насколько эти сообщения соответствуют действительности. Мне всегда казалось, что звезды сами заинтересованы в скандалах вокруг собственной фамилии, и такой типичный журналистский цинизм снимал все моральные дилеммы. Но теперь все вдруг навалилось на меня с совсем неожиданной стороны. Кто-то из самых близких мне людей так же цинично, как Олежка Травянистый интерпретирует голливудские сплетни («Джонни Депп больше не трахает свою жену и валит налево, я фигею, пацаны»), описал свою версию моего интима. Я чувствовала себя так, будто стены моей квартиры рассыпались, и теперь я живу прямо на улице, а прохожие равнодушно отодвигают в сторону грязными ботинками мою полупустую чашку с кофе, потому что она им мешает пройти.
Мне стоило неимоверных усилий удержаться от звонка Михаилу, с которым все эти дни, пребывая в полной изоляции, я постоянно вела внутренние диалоги. Как потом выяснилось, старалась я напрасно, так как Михаила все это время не было в городе. Но после того, как прошла первая волна эмоций и я заставила себя подумать более логично, у меня появился ряд сомнений. Ведь эта колоритная деталь могла быть настолько же правдивой, как и все предыдущие выводы о «типичных среднестатистических украинцах». Хотя с другой стороны, до сих пор выдуманными были только выводы, а детали — достаточно правдивыми, так что непонятно, почему именно это автору захотелось сочинить. Несмотря на все старания, я так и не смогла поверить в такое спасительное предположение.
